Одна из любимых дивовских вещей.

На рассвете танки русских подошли к Москве.

В головной машине открылся башенный люк. Высунулась рука с мегафоном. За ней – лейтенант Иванов.

– Сдавайтесь, чурки! – заорал Иванов в мегафон. – Сдавайтесь, а то хуже будет! Русские пришли!

Из-за баррикады, перекрывающей въезд под Московскую кольцевую дорогу, выглянул бригадный генерал Хухуев.

– Я твоя мама имел, морда жидовская! – крикнул он. – Моджахеды не сдаются!

Показал лейтенанту Иванову «фак» и на всякий случай тут же спрятался.

К танку подошел тяжелым командирским шагом подполковник Криворучко.

– Лейтенант! – рявкнул он. – Что за самодеятельность?! Мегафон сюда. А сам убрал хлебало нерусское в люк, быстро. А то противник хрен знает что о нас подумает.

Иванов отдал мегафон и сказал обиженно:

– Сами понабрали в армию хрен знает кого, а теперь ругаетесь.

После чего, как и было приказано, убрал нерусское хлебало в люк.

Подполковник Криворучко поднял мегафон и крикнул:

– Сдавайтесь, чурки! А то хуже будет!

– Я твоя мама имел, русская свинья! – отозвался бригадный генерал Хухуев.

Из люка снова высунулся Иванов.

– Охренеть конструктивная беседа, – заметил он.

– Ну и вали в свой Израиль, если такой умный, – надулся подполковник. – Как я должен с чурками говорить, по-твоему?

– Сейчас нам объяснят, – сказал Иванов. – Вон пиндос нарисовался.

К переговорщикам короткими перебежками, то выскакивая из-за танков, то скрываясь за ними, двигался военный советник капитан Моргенштерн.

– Дурак дураком, а чурок боится, – прокомментировал Криворучко. – Умный, значит. Или все-таки дурак?

– Вы бы сами ушли за броню, – посоветовал Иванов.

– Я стою на своей земле, – веско сказал подполковник.

Подбежал Моргенштерн, присел за кормой танка.

– Ну? – спросил он на ломаном русском.

– Чего? – не понял Криворучко.

– What the hell is going on?

– Слушай, говори по-нашему, пиндос несчастный, а? – взъярился подполковник. – Чему тебя в твоем драном Вест-Пойнте учили?

– Я буду жаловаться, – четко выговорил Моргенштерн.

– Ага! – обрадовался Криворучко. – Слышу голос не мальчика, но мужа.

Моргенштерн достал из кармана переводчик и принялся нажимать кнопки.

– Покиньте открытое пространство! – железным голосом потребовала электронная машинка.

– Понял, – Криворучко кивнул и поднял мегафон. – Покиньте открытое пространство! – крикнул он в сторону баррикады.

– Сам ты покиньте открытое пространство! Я твоя мама имел! – раздалось в ответ.

Иванов грустно поглядел на командира и сказал:

– Вы бедного пиндоса доведете рано или поздно. Он свихнется, и у нас будут неприятности.

– А не хрена тут! – гордо ответил Криворучко.

Моргенштерн продолжал давить на кнопки.

– Сообщите противнику, что вы действуете согласно мандату НАТО! – сказал переводчик.

– Манда ты! – крикнул Криворучко в мегафон.

– Сам дурак!

– За дурака ответишь, козел!

– А ты за козла ответишь!

– Детский сад, – резюмировал Иванов и закурил.

Моргенштерн высунул из-за танка руку и дернул подполковника за штанину.

– Кто?! Фамилия?! – удивился подполковник. – А, это ты…

– Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, занимаемая им территория должна быть возвращена под юрисдикцию Республики Москва!

Криворучко почесал в затылке.

– Вам перевести, товарищ подполковник? – спросил Иванов.

Криворучко показал ему кулак. Поднял мегафон.

– Значит, так, чурки! – крикнул он. – С вами говорит командующий танковыми войсками Республики Москва подполковник Криворучко! Тут советник от пиндосов уверяет, что вы обязаны убраться с моей земли добровольно. А вы об этом знаете?!

– Скажи пиндосу – я его мама имел! – попросили из-за баррикады.

– Лейтенант! Переведи!

– Answer is negative.

– Сдается мне, ты не все перевел, – заметил Криворучко.

– Answer is negative and fuck you, – поправился лейтенант.

– Так-то лучше, – согласился подполковник.

Моргенштерн, сидя на корточках, хлопал глазами и качал головой. Потом склонился над переводчиком.

– Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, в случае отказа освободить незаконно удерживаемую территорию, войска НАТО оставляют за собой право расценить отказ как недружественное действие.

– Наконец-то, – Криворучко удовлетворенно крякнул и проорал: – Ну, теперь вешайтесь, чурки!

– Хорош врать! Чего пиндос говорит? – раздалось из-за баррикады.

– Вот это самое и говорит!

– Не может быть!

– Очень даже может! Всем чуркам вешаться согласно Вашингтонскому договору 2013 года!

– Пиндосские свиньи! – взвизгнул бригадный генерал Хухуев.

– Моджахеды не сдаются! – подсказал ему Криворучко.

– Сам дурак!

– Повторяется, – Криворучко улыбнулся. – Занервничал, чучмек.

Иванов скрылся в люке, потом выбрался обратно с пластиковым стаканчиком. Перегнулся вниз, протянул стаканчик подполковнику.

– Кофе.

– А мне? – железным голосом спросил переводчик.

Криворучко от неожиданности подпрыгнул.

– Тьфу, черт, – сказал он, принимая стаканчик. – Сделай пиндосу тоже. Только послабее.

Моргенштерн отстегнул от пояса рацию и что-то в нее забормотал.

– Жалуется, падла, что ему первому кофе не дают, – объяснил Криворучко лейтенанту.

– Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? – бросил Иванов презрительно.

– Даже не вздумай.

– И в мыслях не было, товарищ подполковник.

Криворучко допил кофе, вернул стаканчик лейтенанту, дождался, когда снова нальют, и передал мутную жидкость Моргенштерну.

– Ну, что делать-то будем? – спросил он советника. – А? Чего молчишь, пиндосина? Давай, жри наш русский кофеек. Авось подавишься и сдохнешь.

Моргенштерн подавился, облил себя кофе и принялся мучительно кашлять. Подполковник зашел за танк и от души треснул советника кулаком по спине.

– Не сдох, – констатировал он, возвращаясь на открытое место.

Из-за баррикады показалась бритая голова.

– Русские! Скажите пиндосу – договор неправильный!

– Какая разница?! Нам по хрену ваши договоры с пиндосами! Вешайтесь, чурки!

– Вы же войска НАТО!

– А нам по хрену!

– Вы же русские…

– И поэтому нам по хрену!!!

Голова исчезла. Иванов снова курил, разглядывая баррикаду.

– А то стрельнуть разок? – спросил он. – Для острастки.

– Тогда пиндос точно сдохнет. В Вашингтонском договоре про стрельбу ни слова. Там написано, что, как только приходят войска НАТО, все негодяи сами разбегаются.

Моргенштерн за танком чихал и плевался. Иванов курил. Криворучко ждал.

– Эй, русские! – позвали из-за баррикады. – Слушай, ехали бы вы домой, а?

Иванов выматерился и полез в башню.

– Лейтенант! – прикрикнул Криворучко.

Иванов высунулся обратно.

– Ты мне брось эти еврейские штучки, – посоветовал Криворучко миролюбиво.

– Вы бы потом сказали, что я случайно задел спуск.

– Ага, сапогом… Отставить, лейтенант. Спокойнее.

Моргенштерн снова бубнил в рацию.

– Теперь жалуется, что я его ударил, – предположил Криворучко. – Чмо.

Из хвоста колонны прибежал вестовой.

– Товарищ подполковник, идите завтракать.

– Принеси сюда. Мне и лейтенанту.

– Есть.

Моргенштерн закончил общение с рацией и взялся за переводчик.

– Сообщили ли вы противнику, что войска НАТО оставляют за собой право…

– Уже два раза, – перебил Криворучко.

– Twice, – перевел лейтенант.

– And fuck you, – добавил подполковник. – Ой, блин. Само вырвалось. Я этого не говорил.

Моргенштерн впал в задумчивость.

Пришли бойцы в поварских халатах и шапочках. Через пару минут посреди дороги красовался стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный посудой. Принесли два стула. Иванов слез с брони.

– Что у нас сегодня? – спросил Криворучко, усаживаясь. – Опять яичница? Ладно, ладно. Лейтенант, присоединяйся.

– Русские! – крикнули из-за баррикады. – Водки хотите?

– Точно нервничает, чурка, – подполковник усмехнулся. – Ишь, заигрывает.

Некоторое время ничего не происходило. Офицеры завтракали, Моргенштерн тупо глядел на свой переводчик.

– Русские! А русские!

– Чего надо? – невнятно спросил Криворучко, жуя.

– Вы сколько тут еще будете?

– А у тебя что, намаз? Иди, мажься! Мы тут надолго. Навсегда.

– Вот же свиньи… – раздалось из-за баррикады.

Подполковник запил яичницу огромной кружкой кофе, откинулся на спинку стула и задумчиво оглядел свой живот.

– Кончится война, – сказал он, – займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям.

Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры.

– А я в деревню уеду, – сообщил Иванов, доставая сигареты.

– Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет.

– Спасибо, конечно, но… Надоело пиндосам служить. Заведу лучше пасеку, медовуху буду гнать. Вы в гости приедете.

– Ты не пиндосам, а Родине служишь! – заявил подполковник твердо. – Как говаривал товарищ Сталин, Гитлеры приходят и уходят, а русские остаются.

– М-да… – сказал Иванов. И больше ничего не сказал.

Стояло ясное утро. Солнце все выше поднималось над Москвой. Иванов курил, пуская дым в небо. Криворучко неодобрительно щурился на торчащую из-за Кольцевой дороги бетонную иглу Останкинского минарета.

Моргенштерн издал неясный звук, пытаясь привлечь внимание.

– Что тебе? – спросил Криворучко. – Жрать охота? Увы, совсем ничего не осталось.

– В связи со сложившейся кризисной ситуацией командование дает приказ отступить для проведения консультаций и перегруппировки сил! – объявил переводчик.

– Ну и отступай, – добродушно согласился Криворучко.

Советник прицепил на пояс рацию, убрал переводчик в карман и короткими перебежками ускакал в хвост колонны, к своему «Хаммеру».

– Пиндос, – совершенно без выражения сказал подполковник.

Подумал и добавил:

– Вот ведь послал нам бог дурака. Уж и кормить его перестали, вторую неделю сухпаем давится, а все никак не поумнеет.

Подошли бойцы, начали собирать со стола.

– Слушай приказ, – сообщил подполков