limpcripple

Женский крик разрывал чащу вот уже несколько минут. Я бросил попытки охотиться — все звери разбежались от этого воя. Солнце клонилось к закату, а я сегодня так ничего и не поймал. Делать нечего — пришлось идти выручать девушку. Наверняка это была очередная заплутавшая высокомерная туристка. Из тех, что порицают образ жизни своих знакомых, считая их недалекими глупцами. Они проповедуют свободную жизнь, наедине с природой, сбросив оковы цивилизации. Беспомощный бред. Эти «любители природы» покупают износостойкую обувь, мажутся жидкостями против насекомых и дня без телефона прожить не в силах. А когда их кусает змея, они обращаются не к шаманам и знахарям, а в свою ненавистную цивилизацию, к докторам и медсестрам.

Но я отвлекся. Пока я шел, осторожно ступая по земле и выискивая взглядом опасных змей, пауков и насекомых, источник голоса стал ближе. Она еще не слышала меня. Изнеженный слух цивилизованного человека не привык слушать музыку природы: в какофонии звуков джунглей он не отличит брачный клич шакала от хруста собственных костей во время смертоносных объятий анаконды. Я уже в пятидесяти метрах от нее — она меня все еще не слышит. Я улыбнулся легкой добыче. Если достать из-за спины духовую трубку и выстрелить, что займет не более пяти секунд, охота завершится удачей. Однако мне не нужно было этого делать. Я вышел из чащи по направлению к девушке, держа руки у нее на виду, чтобы она не натворила глупостей. Я чуть не рассмеялся этой глупышке в лицо – она не заметила меня, даже когда я вовсю шагал ей навстречу, не пытаясь красться. Расстояние сократилось до десяти шагов, и она, хвала богам, меня все-таки заметила.

У заблудшей глупышки были неестественные, будто мертвые, светлые волосы, затравленный взгляд, точно очерченный носик и полные губки. К сожалению, после долгого скитания глаза ее обрамляла подтекшая тушь, но в целом, она все еще выглядела великолепно. Увидев меня, она сначала забавно дернулась всем телом, округлила глаза и, было, кинулась по направлению ко мне, но вовремя остановилась. Думаю, она не ожидала увидеть поджарого темнокожего аборигена ростом в полтора раза выше нее с копьем в руке. Кто знает, может, я желал ей зла?

Я доброжелательно улыбнулся и спросил:

— Вы говорите по-английски?

Девчушка еще раз дрогнула, очевидно, не ожидая услышать родную речь, рухнула на колени и громко разрыдалась. Этой реакции стоило ожидать. Я глубоко вздохнул, присел рядом с ней и стал успокаивать:

— Что же Вы плачете, юная мисс? Все хорошо, скоро все закончится. Здесь Вам ничего больше не грозит, поверьте мне, — я осторожно положил свою мозолистую руку ей на плечо и стал легонько поглаживать.

Хоть девушка явно была в крайне нестабильно состоянии, благодаря моему успокаивающему тону, она, наконец, прекратила плакать, вытерла слезы и дрожащим голосом смогла выдавить из себя несколько слов:

— С-слава богу, Вы нашли меня! Я уже отчаялась звать на помощь. Я д-думала, мне конец, — заикаясь, проговорила она, мило шмыгнув носом.

— Как Вас зовут? Я Коатл, — я решил отвлечь девочку разговором, потому что выглядела она крайне неважно и, казалось, готова была упасть в обморок. Я не хотел доводить ее до такого состояния, поэтому дал отпить чистой воды из моей кожаной фляги.

— Спасибо. Меня зовут Татьяна, — тихо сказала она, выпив не менее половины и переведя дыхание.

— Приятно познакомиться. Вы довольно глубоко забрались. Вы знаете, где находитесь? До ближайшего города примерно километров двадцать, — озабоченно проговорил я.

Действительно, не каждая туристическая группа могла бы пробраться в такую дремучую местность. Я был уверен, тут даже телефоны не ловили. Девушка перестала плакать, несколько раз глубоко вздохнула и заговорила более спокойным голосом:

— Мы с Колином, Джеромом и Сэм приехали сюда на джипе. То есть, не сюда, я… я не знаю, где мы. Но далеко отсюда, у опушки джунглей, мы оставили машину, когда Колин предложил зайти глубже в джунгли. «Увидим подлинную природу» — так он сказал. Тогда мы подумали, что это хорошая идея — провести ночь в настоящих джунглях. Мы взяли рюкзаки и пошли.

Сначала все шло отлично. Мы делали отметки на карте и сверялись с компасом, чтобы не заблудиться, фотографировали разных птиц да ящериц, шутили… Потом я стала разглядывать особенно красивую игуану, а друзья в это время продвинулись немного вперед. Я крикнула, чтобы они не отходили далеко, а сама стала фотографировать. Где-то через минуту я закончила и побежала в том направлении, куда они ушли. Там их не было. Тогда я стала кричать, но никто не отзывался. Я уже хотела пойти обратно, но как назло, карта была у Сэм, — на этом месте она прервалась, переживая те злополучные события. Девушка поежилась от нахлынувших воспоминаний о страхе одиночества, но все-таки продолжила более высоким тоном:

— Сперва я просто кричала, звала каждого из них по имени, кого угодно, а потом меня охватила истерия. Не знаю, как долго я голосила, но я просто не могла остановиться, пока не заметила, что крик перешел на хрип. Лишь тогда я дала отдых уставшим связкам. Было уже около шести вечера, я не знала, где нахожусь, и у меня не было даже спального мешка. Но я устроила себе лежанку из листьев папоротника и положила рядом с собой мачете на случай, если кто-то нападет.

— Ваше счастье, что рядом не было хищников. И мерзкие твари тоже не тронули Вас, — медленно проговорил я, снова внимательно просмотрев ее с ног до головы, — теперь понимаю. Просто чудо, что Вы остались невредимы.

Она отстраненно закивала, не вслушиваясь в мои слова и продолжила:

— Да. Утро наступила быстро. Я соскочила с первыми лучами солнца, не в силах больше спать. Тогда ситуация показалась мне еще более безнадежной. Я хотела упасть там же на землю и никогда больше не двигаться. Но разум подсказал, что не все потеряно. Я стала вспоминать, что можно сделать в такой ситуации. Догадалась, что нужно залезть на высокое дерево и осмотреться. К счастью, я отлично лажу по скалам и канатам. Взгляд наткнулся на самую высокую бертолетию в округе, туда я и вскарабкалась. А когда долезла почти до самой кроны и осмотрелась, то чуть не свалилась наземь от безысходности: на километры вокруг простирались сплошные джунгли. Чертова зелень тянулась до самого горизонта.

— Бедная мисс, одна, так далеко от дома… — только и вымолвил я.

Она замолчала, уставившись себе под ноги. Я решил нарушить тишину:

— И тогда Вы слезли и принялись снова кричать, надеясь на удачу?

Татьяна не поднимая головы, медленно покачала ей из стороны в сторону:

— Нет. Я просто стала идти. Не помню, как слезла. Не помню, сколько шла. Просто шла, пока не наступил вечер. Кое-как поспала. Потом снова двигалась куда-то, пока не обнаружила, что валюсь с ног от усталости. Смертельно хотелось есть и пить. И тогда я поняла, что если ничего не сделаю, то просто упаду и больше не встану. Не придумав ничего лучше, я снова начала кричать, пока опять не сядут связки или… — она подняла голову — в глазах опять собрались капельки слез, но лицо светилось от счастья, — чудеса иногда случаются.

Я тоже улыбнулся в ответ. В ее глазах читалась надежда на спасение, и я должен был стать ее спасителем.

— Сейчас Вы в безопасности, юная мисс. До деревни всего пара часов ходьбы. Если поторопимся, успеем засветло. Тогда Вы поедите и отдохнете вдали от опасности.

Девушка непонимающе уставилась на меня:

— А как же мои друзья? И почему не в город?

— До города мы точно не успеем. А ночью даже самые храбрые воины нашего племени не выходят на охоту. Ночь — обитель хищников и злых духов. К тому же, единственная безопасная тропа до города начинается в нашей деревне, и переход лучше затевать утром. Ваших друзей мы тоже найдем, не переживайте. Только должен Вас огорчить — если их еще не нашли охотники моего племени, у них мало…

Она резко прервала меня:

— Не продолжайте, я все понимаю. Ладно, пойдемте.

Минут тридцать мы шли молча, продираясь через заросли. Все это время девочка о чем-то размышляла. Я же посматривал на небо, определяя время, и прислушивался в поисках угрозы. Вокруг, хвала Богам, было тихо. Татьяна неожиданно прервала тишину:

— Вы хорошо говорите по-английски. Есть небольшой акцент, но я не думала, что местные аборигены… простите, жители так хорошо говорят на этом языке.

— Не стоит извиняться. На самом деле, я такой один. Наше племя довольно сильно отделено от остального мира. Мы чтим традиции предков и не любим чужаков. Двадцать пять лет назад на племя наткнулась экспедиция мексиканских антропологов. Тогда они очень дивились тому, как обособлено жило наше племя, сохранив черты древних ацтекских племен. У нас даже не было ни одного круглого предмета, представляете? По правде говоря, ученым тогда сильно повезло, что их не сварили заживо. Они смогли задобрить вождя различными «волшебными инструментами», которыми изобиловали их сумки. Вождю очень понравились зажигалка, бинокль, лупа и главная достопримечательность нашей деревни — фотоаппарат, — я улыбнулся, — полагаю, Ваша модель взбудоражит моих братьев.

—Э-э, я рада, — как-то неуверенно сказала она. Наверное, не хотела расставаться с этой штукой. Все равно придется.

— Камера до сих пор хранится у нас и передается от вождя к вождю, — продолжил я, — остальные вещи с течением времени обратились в кучу мусора. Тогда чужаков приняли очень тепло. Их пытались обучить языку, показывали наши ритуалы, дарили шкуры, а когда экспедиция решила продолжить свой путь, вождь настоял на последнем подарке. А дорогим важным подарком у нас считается жизнь. Таким образом, трехлетний я и оказался в руках у ошарашенных ученых. Они не знали, что со мной делать, но побоялись отказываться, ибо знали, что нанесут оскорбление, которое импульсивный вождь мог покарать смертью.

Надо признать, новые родители меня не обидели. Я рос в семье антрополога и учительницы в довольстве, не зная бед. Образование получил отменное, наголову превзойдя сверстников. Больше всего меня интересовала местная история и теология. Оказалось, наши края хранят много тайн и неисследованных пятен на картах.

Окончив университет, я размышлял, куда же отправиться дальше. К деревне, в которой я родился, я не испытывал теплых чувств, и меня туда совершенно не тянуло. Но мать и умирающий отец настояли на том, чтобы я навестил своих предков. Проводив отца в последний путь, я отправился в родную деревню, немного опасаясь за свою жизнь. Как ни странно, деревня сохранилась совершенно не тронутой, ни капельки не изменившись. Только я представился жителям, как подозрение в их лицах сменилось неподдельным радушием. Меня приняли, несмотря на то, что я уже принадлежал другому миру. Душа моего отца была проведена в мир мертвых специальным ритуалом, как подобает поступать с коренными ацтеками.

Мне повезло — нынешний вождь оказался мужчиной прогрессивных взглядов. Я остался в деревне, обучаясь местным обычаям и традициям и обучая жителей чудесам цивилизации. Меня посвятили во многие секреты мироздания, о которых не написано ни в одном учебнике. Теперь я там являюсь кем-то вроде жреца-наставника, а в свободное время подрабатываю гидом в соседнем городе. Вот откуда у меня знание английского, южноамериканский акцент и это копье, — я, улыбнувшись, посмотрел на Татьяну, — надеюсь, этот рассказ Вас не утомил.

— О, нет, что Вы, — она ответила скромной улыбкой, — я сама приемная, поэтому мне близка Ваша история. Но как меня примет Ваше племя?

— Не беспокойтесь, Татьяна, — ответил я, — Вы под моим покровительством, а значит, Вы желанный гость в любой семье.

Заросли стали реже, давая глазам больше простора. Я зашагал быстрее, Татьяна тоже прибавила шаг, ведь впереди показалась моя родная деревня, остров умиротворения посреди дикого зеленого моря. Мы тут же учуяли запах жареного мяса, отчего мой желудок нетерпеливо заурчал, а девчушка забавно раскрыла глаза и носовые пазухи. Почти все племя вышло встречать нас. Они были счастливы, ведь сегодня они не только наелись досыта, но также знали, что теперь пища будет в изобилии еще долго.

Несколько особенно разгоряченных мужчин принялись радостно плясать, заходясь в молитвенных напевах. Девушке это понравилось, она стала хлопать, вторя ритму голосов. Мы продолжали идти — племя само вело нас в сторону костра, где ждали пища и тепло.

Чем дальше мы шли, тем больше людей присоединялось к танцевальному ритуалу. Когда мы подходили к костру с ароматной тушей, я грубо схватил Татьяну за руку и повернул к себе:

— Ты ведь девственна, не так ли? — осведомился я.

— Да, конечно, — тут же ответила она, находясь в состоянии эйфории. С запозданием, но до нее дошел смысл вопроса, она выхватила руку и с нарастающим ужасом в глазах уставилась на меня. Мои братья и сестры продолжали напевать все громче, ускоряя темп и повышая громкость, а их танцы приобрели вид припадков.

— Что Вы себе позволяете? — воскликнула Татьяна, пытаясь перекричать гомон беснующейся толпы. Все племя устроило песнопения, кружась в демоническом танце. Татьяна попятилась от меня по направлению к костру, но упала, запнувшись о берцовую кость… ах да, кость, совсем забыл ей рассказать.

Но она уже сама все поняла, внимательней осмотрев очаг. Тут и там на земле были небрежно разбросаны человеческие кости, а рядом с поджаренной тушей лежали сумки, одежда и прочий туристический хлам. На костре томился то ли Колин, то ли Сэм — сложно было опознать это безголовое сочное тело, покрытое хрустящей корочкой.

Она истошно завопила. Опять. Мне пришлось вмешаться, чтобы она заткнулась. Я ударил ее в живот так, что у нее весь дух вышибло, а потом бросил ее на землю и связал. С одной стороны, ее можно было понять — ее друзья были зажарены на костре ради утоления голода, мучавшего нас уже неделю. Варварство по меркам изнеженного отпрыска цивилизации. С другой же стороны, все племя замолкло и стало удивленно таращиться на эту крикунью. Еще бы! Они не могли поверить, что девчонка осталась недовольна своей участью, самым престижным даром, который только может быть удостоен человек: отдать свою жизнь Новым Богам.