garik23

https://spec-naz.org/index.php?%2Ftopic%2F5358%2F=&tab=c...

20 лет назад произошло боестолкновение группы спецназа отряда «Русь» с незаконным вооружённым формированием в лесном массиве рядом с чеченским селом Аллероем.

Восьмой отряд специального назначения внутренних войск МВД России «Русь» выполнял задачи в составе Объединённой группировки войск (сил) в Северо-Кавказском регионе (ОГВ(с) в СКР ) согласно плану.

В то жаркое лето 2000 года отряд «Русь» был включён в состав одного из трёх сводных отрядов сил спецназа, куда свели спецподразделения основных силовых структур: легендарный 173-й, «кандагарский», отдельный отряд спецназа Главного разведывательного управления Генштаба, специальные отряды быстрого реагирования (СОБР ) из Алтайского края, Томска, Новосибирска, спецподразделение Федеральной службы исполнения наказания (ФСИН ) из Ставропольского края и, наконец, отряд спецназа внутренних войск – «Русь» (Москва).

При необходимости сводный отряд мог усиливаться подразделением спецназа ФСБ. Именно с помощью таких формирований командование ОГВ(с) в СКР рассчитывало добиться успеха при проведении специальных операций.

Первому сводному отряду, куда вошёл 8-й оСпН «Русь», была определена зона ответственности вблизи населенного пункта Аллерой, родового села Масхадова. Главной задачей спецназа был захват (ликвидация) лидера сепаратистов.

В короткие сроки провели слаживание подразделений, вошедших в состав сводного отряда, и вскоре состоялся первый разведывательный выход в назначенный район «зелёнки». Четверо суток бойцы первой группы специального назначения (гСпН ) вели в ней разведывательно-поисковые действия (РПД ), пройдя в горно-лесистой местности несколько десятков километров.

В ходе выполнения задачи ни лагерей, ни боевиков в обследованном районе обнаружено не было, зато спецназовцами были выявлены караванные тропы, следы бандитов, места их отдыха. 14 августа первая группа, выполнив задачу, прибыла в базовый район.

К выходу в «зелёнку» готовилась четвёртая гСпН. Прошёл ровно месяц, как её командир майор Валерий Медведь убыл по замене в отпуск, а в пункте временной дислокации его сменил заместитель по специальной подготовке, или, как принято говорить в спецназе, зампоспец, капитан Михаил Валерьевич Грушев. Медведь, выйдя из оперативной обстановки двух прошедших напряжённых месяцев, находился с женой и маленьким сыном на другом конце страны, на берегу Байкала.

Миша Грушев – весельчак, балагур, гитарист, всеобщий любимец – как никто другой, умел в минуты, когда предстояла СЛУЖЕБНО-БОЕВАЯ ЗАДАЧА, на все 100 процентов сосредоточиться на её качественном выполнении.

Это был всесторонне подготовленный офицер и командир. Судья по спорту, он был бессменным рефери всех отрядных соревнований по самбо и рукопашному бою. Один из лучших в отряде стрелков, он неизменно побеждал всех на отрядных соревнованиях по стрельбе из пистолета и автомата.

Лесной житель, таёжный охотник, он был блестящим снайпером, а на занятиях с группой, действуя с несколькими бойцами в качестве противника, легко «минировал» пути движения обучаемым и легко, непринуждённо атаковал их из «засад».

В этом ему не было равных, потому Медведь всегда назначал его на тактических занятиях командиром диверсионно-разведывательной группы . Как никто другой, он мог с первого взгляда и безошибочно определить, на какой воинской специальности целесообразно использовать недавно прибывшего в группу бойца.

И, что немаловажно, в любой, самой сложной, критической, ситуации оставался невозмутимо спокоен, хладнокровен и принимал наиболее целесообразные решения. Родом Михаил Валерьевич был из небольшого посёлка, что в Свердловской области.

Во второй половине дня 15 августа 2000 года четвёртая гСпН прибыла в точку вывода и, получив последние указания командования, ушла вверх по поросшему деревьями и густым кустарником склону. С группой двигались приданные ей артиллерийский корректировщик и авианаводчик.

Учитывая специфику действий в горно-лесистой местности и сложность проведения РПД в ночное время, спецназовцы двигались днём с максимальной осмотрительностью и осторожностью, со скоростью не более километр-полтора в час, ночью отдыхали.

Поиск, проведённый первой группой, показал: в этом районе регулярно появляются боевики. Четвёртой группе было приказано выставить две засады на наиболее вероятных маршрутах передвижения бандгрупп. Где устраивать засады, предстояло окончательно определить на местности, учитывая результаты прошедших РПД. До места предполагаемого выставления первой засады группа не дошла буквально несколько сотен метров, потому что стемнело. Ночь в горах наступает очень рано и быстро, видимость падает до нуля, иногда ничего не видно дальше вытянутой руки.

Хорошо, что спецназовцы нашли удобное место для ночёвки, небольшую поляну в горном лесу. Место для ночёвки было вполне удачным. В зарослях, окружающих поляну, расположилось ядро группы. Михаил Валерьевич организовал охранение, для чего выставил сторожевые посты – в составе «троек». Бойцы обратили внимание, что зампоспец непривычно немногословен и неулыбчив.

Столь же немногословен был и прапорщик Александр Александрович Каразанфир, крепкий, ладный краповик, родом из совхоза «Масловский» Новоусманского района Воронежской области, прошедший в четвёртой группе за несколько лет путь от солдата-срочника до заместителя командира взвода. Здесь, в командировке, по временному штату он занимал должность старшины. Сегодня он возглавил один из сторожевых постов и, отдав необходимые указания по старшинской части, со своей «тройкой» занял позицию, контролирующую подступы к поляне.

Прошла ночь. Светало, и лучи солнца над поляной медленно прогоняли ночную темень, солнце в горах быстро нагревало воздух, давая понять, что наступающий день – 16 августа 2000 года – будет очень жарким.

В 6 утра капитан Грушев вышел на связь с командиром отряда, доложив о том, что ночь прошла спокойно, завтрак по плану, дальше выполнение поставленной задачи. Сторожевой пост Каразанфира бодрствовал. Развязав рюкзак десантника, снайпер Павел Кукарцев, прислонившись спиной к дереву, доставал из него сухой паёк. Отдыхал по графику только пулемётчик Довгаленко.

Первым боевиков увидел снайпер Кукарцев. На поляну в голове колонны вышел, судя по всему, амир. У боевиков принято, чтобы именно лидер бандгруппы двигался во главе своих воинов, иначе он не может считаться лидером. Следом за ним из леса двинулась колонна боевиков. Снайпер и Каразанфир замерли, считая выходящих, казалось, прямо на них бандитов. Каразанфир решил подпустить их поближе, чтобы бить наверняка, рассчитывая, что это небольшая группа. Довгаленко проснулся, разбуженный шепотом Каразанфира.

Колонна постепенно вытягивалась по тропе, которая по периметру огибала поляну. Боевики несли на себе объемные рюкзаки, каждый третий в колонне держал на плече заряженные гранатой РПГ-7. Когда Каразанфир насчитал 12 гранатометчиков, а бандиты всё продолжали выходить из леса, он принял решение открыть огонь. Бандиты не успели увидеть сторожевой пост спецназовцев, хотя до него было не более десяти-пятнадцати метров. Но они его всё равно опередили.

Боевики вышли на сторожевой пост в тот момент, когда Михаил Валерьевич отдал команду на подготовку к движению. Бойцы, привстав из-за укрытий, стали подгонять снаряжение и надевать РД. Позже выяснилось – боевики так же двигались днем и точно так же отдыхали ночью, и ночевали они всего в 500—600 метрах от расположения четвёртой гСпН. Только начали движение на полчаса раньше.

Услышав шорох, донёсшийся с поляны, амир моментально поднял руку и выбросил её по направлению поляны. Гранатомётчики боевиков, повинуясь сигналу, произвели залп в указанном им направлении. Прогремели взрывы, поляна окуталась дымом. В первую же минуту боя, поражённый осколком гранаты в затылок, погиб капитан Грушев. Появились первые раненые.

В этот момент открыла огонь не обнаруженная боевиками «тройка» Каразанфира.

Огневой бой между сторожевым постом Каразанфира и бандгруппой длился не более минуты. За это время Довгаленко отстрелял около 60 патронов, после чего пулемёт заклинило. Каразанфир короткими очередями вёл огонь из автомата.

Снайпер Кукарцев сделал два выстрела из винтовки, но поняв, что в скоротечном огневом контакте на короткую дистанцию СВД не столь эффективна как автомат, достал из разгрузки гранату РГ-О.

Исход боя решил меткий бросок Кукарцевым оборонительной гранаты. Среди боевиков появились погибшие и раненые. Проливать кровь, штурмуя позиции спецназовцев дальше, они явно не собирались, потому начали отход. Часть из них, начавшие обходить поляну для выхода спецназовцам во фланг, нарвались на кинжальный огонь другой сторожевой «тройки» и тоже стремительно отошли. Весь бой длился едва ли более трёх минут.

Повезло радисту группы: при первых звуках выстрелов он укрылся за радиостанцией, в которую попали две пули, но при этом она не вышла из строя, поэтому он успел подать в эфир сигнал о помощи. В 6.10 от группы поступила информация, что она вступила в бой. Примерно спустя 2 минуты радист отряда принял новое сообщение: командир убит, много раненых, требуется срочная помощь. Через считанные минуты две группы спецназа и разведывательный взвод на БТРах мчались в предгорья, в точку вывода четвёртой группы.

Оставив технику в лесу, спецназовцы спешились и начали быстрый подъём вверх по склону. По радиостанции просили их ускорить движение, помощь требовалась как можно быстрее.

Около 07.00 подмога оказалась на поляну. Среди раненых был только один тяжёлый – прапорщик Каразанфир, одна пуля попала ему в грудь, две другие – в ноги. Остальные спецназовцы, хоть и пострадали, но их ранения не представляли серьёзной угрозы для жизни. Именно Александр, будучи в сознании, рассказал о произошедшем. В противоположность вчерашнему, он казался даже весёлым. Ему оказали первую помощь, погрузили в подоспевший вертолёт. Ни у кого из спецназовцев не было сомнений, что для раненого братишки всё закончится благополучно.

Но Александр умер на операционном столе. Врачи сказали потом: его сердце не выдержало наркоза.

Командир отряда обратил внимание на то место, где находился пулемётчик боевиков. Всё вокруг было усыпано стреляными гильзами, судя по их количеству, боевик расстрелял за минуту коробку патронов – около 100 штук. Земля, где он стоял, была разворочена – поливая огнем свой сектор, бандит буквально вкручивался ногами в каменистую почву, и надо отдать ему должное – под пулями, летевшими со стороны поста Каразанфира, не пригнулся, а продолжал стрелять стоя.

На месте боя все было залито кровью, чуть в отдалении от тропы валялись многочисленные использованные медицинские пакеты, около 10 выстрелов к РПГ-7, пластиковые бутылки с водой, пулеметные ленты, рюкзаки. Раненых и погибших боевики сумели унести с собой, но было понятно, что им нанесён существенный урон.

Около 12.00 бандгруппа была обнаружена наблюдателями. По ней нанесли удар артиллерией.

Группа, даже оставшись без командира, действовала правильно. Валерий Медведь, находившийся на другом конце страны и уже собиравшийся в дорогу, понимал, что бойцы усвоили его обычные слова на тактических занятиях: «Мы разберём с вами сто вариантов развития событий и наших действий, а выпадет сто первый. Но, отработав до автоматизма сто вариантов, мы с вами справимся и со сто первым».

Сто первый вариант – это гибель командира в первые секунды боестолкновения. Пот и усталость на учебных занятиях позволили бойцам не растеряться, не запаниковать, а грамотно действовать в ходе боя.

И действительно, как говорил великий русский полководец А.В. Суворов: «Тяжело в ученье – легко в бою».

Оба погибших «русичей» - и офицер и прапорщик – были награждены орденом Мужества посмертно. Ефрейтор Павел Кукарцев удостоен медали «За отвагу».

Памяти Александра Каразанфира на его родине – в Новоусманском районе Воронежской области – проводится ставший традиционным открытый турнир по самбо, при этом «русичи» принимают в нём самое активное участие. В сентябре 2020 года турнир состоялся уже в пятый раз.

http://forumsbkbkobra.fmbb.ru/viewtopic.php?t=556

Авторы -Валерий Геннадьевич Медведь, полковник в отставке,Сергей Александрович Доценко, подполковник запаса,ветераны боевых действий.

Отслужив почти два года, я так и не привык к тому, что жизненные декорации меняются с оглушающей быстротой.

Траур сменяется праздником, а печаль - весельем. Именно поэтому так часто создавалось впечатление иллюзорности происходящего. Нормальный человек не может так быстро перерождаться, менять амплуа, превращаясь из трагика в клоуна.

В жизни так не бывает. Торжество было, а соответствующее ему настроение уже давно утекло вместе с кровью погибших.

И вновь мы готовимся к главному событию в войсках – Дню ВВ и приезду командующего.

Опять начнется круговерть, подобная чехарде мелкого хлама, который поднимает в воздух проезжающая на большой скорости машина.

Праздник прошел по классическим армейским канонам, и китель мой украсился крестом «За отличие в службе». Его я получил лично из рук командующего. Уже на следующий день моя машина стояла на линейке в готовности выехать на боевое задание.

В этот раз отправлялись в поселок Новые промыслы. Опять мы должны обеспечить прикрытие колонны Ленинской комендатуры, но для этого нам предстоит совершить марш через весь город и через самое сердце Грозного – площадь Минутку. Инструктирую водителя Лыкова, чтобы тот осторожнее проезжал через блокпосты.

Со мной едет стажер – молодой боец по кличке Ряба, это моя замена. И вот мотор машины вновь ревет, набирая обороты. Со Старопромысловского шоссе сворачиваем на проспект Победы. Дорогу обрамляют разрушенные высотки, а справа - весь в дырах от снарядов дворец Дудаева.

Через минуту переезжаем по мосту через мутную Сунжу, впереди еще один мост – Романовский. Именно под ним был ранен генерал, дыра от взрыва так и осталась в опоре, напоминая проезжающим о событиях многолетней давности.

И вот Минутка. Некогда красивейшая площадь Грозного теперь представляет собой груду строительного мусора - что осталось от высотных зданий. От нее мы провели инженерную разведку до Новых промыслов. Колонна комендатуры благополучно прошла по маршруту, и мы, следуя за ней, вернулись в свое расположение. Скоро нам предстоит еще один выезд и связан он будет с приездом Чубайса в Чеченскую столицу.

В этот день с самого раннего утра нас выгнали на улицы Грозного. Вводная была следующей: со стороны боевиков можно ожидать каких угодно провокаций, а по сему нам нужно оцепить район и усилить контроль на подвижных КПП.

Мы развернули в одном из переулков КШМ и перекрыли дорогу. Через час воздух прорезал рев «двадцатьчетверок» – штурмовых вертолетов. Они принялись барражировать, многократно заходя на круг и отстреливая тепловые ракеты. Чуть позже несколько «восьмерок» перебросили из Северного аэропорта в комплекс правительственных зданий столичных гостей. В этот день мы провели на улицах Грозного более десяти часов. Уже начало смеркаться, когда штурмовики на бреющем полете сопроводили гостей обратно.

Не знаю, о чем договаривался глава ЕЭС России с чеченским народом, но после визита АО «Грозэнерго» было переименовано в «Нурэнерго», а мои бойцы зверски проголодались.

В конце апреля проводили домой наших приятелей, Фидаиля и Рамиля. Из старшего призыва в роте остались три человека: я, мой закадыка Виталя и москвич Витька Крючков. В наряды нас уже не ставили, так как молодежь пока еще не справлялась с боевой службой. Целыми днями мы играли в нарды или же ездили на спецоперации.

И вот настала наша дембельская весна. На первомайские праздники объявили усиление, и мы вновь отправляемся на «спецуху», оседлав свою боевую лошадку. Едем недалеко, в Катаяму, но, тем не менее, дорога опасна. Пока мы, заняв рубеж, маскировали машину, над нами несколько раз с ревом прошло звено штурмовиков-«сушек».

Мы входим в связь, и тут радист опорного пункта, что располагается на одной из ключевых высот, сообщил, что неизвестные подъехали к КПП бригады и обстреляли его. Подробности происшедшего нам рассказал участник событий, земляк из Адамовки Суннат.

В машине находилась доблестная чеченская милиция, и когда наши солдаты, как того требуют правила, остановили УАЗик и потребовали документы у водителя, тот затеял драку. Ногой ударил бойца в лицо, и тут раздался автоматный выстрел в воздух. Чеченцы начали поливать блокпост пулями, но солдаты, запрыгнув в окоп, открыли ответный огонь.

Результат схватки – пятеро раненых «чехов», двое из которых - тяжело. За происшедшим последовала неделя разбирательства, для чего из Ханкалы прибыла целая прокурорская делегация. Комиссия перевернула все вверх тормашками, пытаясь доказать неправоту наших солдат. Ребята целыми днями сидели в штабе, писали объяснительные.

Слава Богу, мы из «Мухи» по ним не шарахнули. Там бы куда руки, куда ноги полетели. Тогда точно посадили бы. Ничего не вышло: применение оружия признали правомерным.

Через несколько дней я с радиостанцией уже бродил по закоулкам Черноречья. Комендант Грозного решил основательно «почистить» район. На одном из домов замечаю вывеску «ул. Оренбургская». Стало как-то тепло и приятно, вспомнил дом, жалко только с облаков на землю пришлось быстро вернуться.

На утреннем построении начальник штаба предупредил: «Ладно, если нохчи уйдут вовремя из района. Если не успеют – нас там ждут до 300 боевиков». Выезжали в 5 утра и на подъездах к блокпостам выстреливали зеленые ракеты. Если вовремя не подать сигнал, обозначающий «я свой», солдаты на КПП сразу же откроют огонь на поражение.

Поселок Черноречье во время боевых действий пострадал меньше, чем центральная часть Грозного. На фоне разрушенных многоэтажек контрастно вырисовываются стройки и особняки, которые «новые чеченцы» воздвигают на берегу живописного озера. Было хмуро, и непрерывно капал дождь. Пока войска и милиция проверяли документы, на КПП собралась толпа. Все что-то доказывали и хотели побыстрее пройти на мост.

Я с начальником штаба дошел до машины, в которой сидели бойцы комендатуры. Ребята достали рюкзак с провизией и мы сели завтракать. Армейские галеты, трехлитровая банка сока и тушенка. Пока все сосредоточенно уничтожали еду, по радиостанции сообщили, что поисковые группы вышли к заданным точкам. Вскоре мимо нас проехала колонна БТРов и машина с задержанными. Обошлось без крупных стычек.

Вскоре последовала моя последняя спецоперация. Дембельским аккордом стал выезд в поселок Кирова – одно из самых гиблых в Грозном мест. Раньше там была передовая, и земля буквально усеяна минами и прочими смертельными подарками.

В ходе следования инженерного дозора обнаружили, что дорога перекрыта «Уралом», который не позволяет пройти нашим БТРам. Начальник штаба посмотрел на меня и кивнул в сторону машины: "Иди, посмотри, не заминировано?". Сам он при этом отошел назад. Зажмурившись, думая, что может произойти в то время, когда до дома осталась какая-то неделя, я подошел к грузовику, выдохнул и быстро осмотрел его.

Вроде бы все чисто. Сообщаю по рации, что можно работать, и буквально через несколько секунд стальной нос транспортера сталкивает «Урал» в кювет. Проходим еще сто метров. Мой взгляд случайно падает на молодого пацана-сапера. Тот становится бледным, словно смерть, передергивает затвор автомата и начинает пятиться назад.

- Чего у тебя там?

- Ф-ф-фугас.

- Где?

- В-в-вон, лежит.

В траве за большой трубой лежит болванка танкового снаряда. Я уже даю по радио команду всем укрыться и сам бегу назад. Вперед проходит БТР с системой радиопомех, и сапер дрожащими руками держит словно ребенка снаряд.

Он машет нам рукой: «Ничего страшного, «чехи» детонатор не успели поставить». Снаряд был отнесен на пустырь и там взорван. Страшно подумать, что было бы , приедь мы на 15 минут позже. Части моего тела, наверное, не нашли бы до сих пор.

После этой спецоперации комбриг объявил всему инженерному дозору благодарность, а саперу, нашедшему фугас, прибавил пять суток к отпуску.

И, наконец-то, домой. Отправляли нас два раза. Шестого мая вылет отменили из-за усиления, так что самолет заказали на пятнадцатое. Мы построились на плацу, и начальник штаба провел перекличку по полетному списку.

После этого несколько раз проходим процедуру проверки личных вещей. Упаси Бог кому-нибудь вывезти гранату или патроны. Рассаживаемся возле вертолетной площадки и ждем, с надеждой смотря на небо. Вертушки прилетели только к обеду, а не утром, как было обещано. Несколькими рейсами нас перебросили в аэропорт Северный, где уже ждал транспортник. Вновь под крыльями горы голубой лентой мелькнул Терек, и мы уже вне зоны боевых действий. Нас встречает аэропорт Моздока.

В Осетии еще час стоим возле самолета, ждем, когда объявят погрузку. Вновь подъезжают фсбшники, опять обыск, проверка. Неожиданно похолодало, и мы дрожим на ледяном ветру, который, резвясь, гуляет по аэродрому. На нас только летняя форма, которая не спасает ни от жары, ни от холода.

По окончании погрузки бортинженер закрыл рампу и включил отопление. Мы сидим на скамейках и пьем газводу. Самолет уже должен был вырулить на взлетную полосу, когда одна из турбин, тревожно и натужно взревев, заглохла.

Из под крыла повалил черный дым. Мы покрылись испариной, представив, что бы с нами было, случись поломка в воздухе. Ночевали на аэродроме, в неотапливаемых палатках, где из мебели были только пружинные сетки кроватей. Температура воздуха понизилась до двух градусов. Сна в эту ночь не было.

Я то и дело вставал, отжимался, бегал и к утру уже был похож на сосульку. Днем долго мерзнуть не пришлось. Только мы, наконец, нашли дрова и затопили печи, как объявили посадку. Транспортный ИЛ взмыл в облака, перенося нас с Кавказа в Москву.

Я смотрел на пики Эльбруса и Дыхтау, которые возвышались над шапками облаков, и мысленно помахал им рукой. Прощай Наур, прощай Моздок, сюда я больше не ездок.

На Чкаловском аэродроме мы расселись на траве и принялись ковырять уже надоевший за время путешествия сухпаек. Поесть, правда, не удалось. Колонна прибыла за нами раньше, чем ожидалось. Опять Щелковское шоссе, МКАД.

За бортом снова была сытая и сверкающая столица, но теперь я ехал домой, и жизнь предстала передо мной уже в ярких красках. Грузовик то и дело обгоняли иномарки, и красивые девушки махали нам, грязным от чеченской пыли и не по-весеннему загоревшим.

В бригаде нас встречали, как героев. Молодежь с любопытством косилась, а старые знакомые

приветствовали. На построение вышел комбриг. "Рад видеть вас всех живыми и здоровыми. Те, у кого вышел срок службы, будут уволены в течение суток.

Заранее предупреждаю - на радостях не пить и неуставщиной не заниматься, посажу на гауптвахту".

Уволили нас только через два дня.

Выдали сопроводительные документы и, не сказав ни слова благодарности на прощание, вывели за КПП. «Все, езжайте, и чтобы в поселке вас видно не было».

На станции в этот день поминали павших бывшие бойцы группы спецназначения и нам посоветовали лишний раз возле них не крутиться.

Пешком дошли до станции Софрино, а оттуда доехали до Москвы. Не буду описывать двухдневную тряску в поезде и дрожь волнения на подъездах к Орску.

Все, я дома.

P S

В 2001 году Софринская бригада внутренних войск потеряла в Чечне 11 человек. Всего за время ведения второй кампании более 800 солдат и офицеров были награждены орденами и медалями. Трое военнослужащих удостоились высшей награды, став героями России.

Это бывший комбриг генерал-майор Г. Фоменко, водитель БМП ефрейтор Е. Бушмелев и погибший в Карабахе командир взвода лейтенант О. Бабак.

http://21obron.ru/chechenskij-dnevnik-doroga-domoj-k-sazonov

…Здравствуйте, мама, папа и Алешка! Как вы там живете? У меня все нормально, уже больше недели идут непрерывно спецоперации, выезжаю радистом командира бригады. На БТРе исколесил весь Грозный. Постоянная и тяжелая работа. Воюем с тенями.

Южная зима теплая и слякотная. На армейских ботинках огромный слой грязи. Грозный не успевает присыпать снегом, как через час на дорогах липкая жижа. Уже двенадцать дней подряд мы колесим на наших боевых лошадках по районам, вылавливаем боевиков, ищем схроны, подпольные нефтезаводы. Лишь бы только не встретить новый год в БТРе.

Сегодня едем в район Армянской балки. Это поселок на склонах Сунженского хребта. Я заранее беспокоюсь о связи. В горах с ней большие проблемы, станция периодически «капризничает», так что беру с собой дополнительный комплект штырей к антенне.

Перед выездом проверяю радио и «историк» – блок закрытой связи. Подгоняю лямки, прикидывая, как будет удобнее. У меня еще полчаса до построения, есть время посидеть, выкурить сигарету, неизвестно, когда еще доведется отдохнуть.

Спецоперация может затянуться на сутки и больше. Солнце только начинает всходить, на линейку на малых оборотах из парка выруливают БТРы. Небольшой кучкой стоят, курят пацаны-саперы в маскхалатах-афганках, тяжелых шлемах-куполах.

К боевым машинам строем выходит прикрытие: солдаты мотострелковых рот, на отдельную линейку выезжают разведчики. Обмениваемся последними новостями. Несколько дней назад произошел подрыв на маршруте инженерной разведки, которую проводила 8-я бригада, были погибшие, раненые.

Наш район города – один из самых опасных. Старые Промыслы – это частный сектор поселков Катаяма и Ташкала, закоулки Бутенко и городка Иванова. Во время штурма Грозного здесь разворачивались кровопролитные бои с большими потерями. Боевики, впустив войска через парковую зону, «захлопнули капкан» и в домах организовали долговременные огневые точки с хорошо развитой коммуникацией между ними.

Сейчас времена стали спокойнее, однако идет постоянная минная война. Бандиты затаились: одна часть замаскировалась под местное население, другая – легализовалась, вступив в ряды чеченской милиции. Тишина обманчива. Все мы знаем, что ночью по Грозному рыщут небольшие шайки, обстреливая КПП, минируя дороги. Часто мелкие банды сами становятся мишенями для разведки, которая сутками сидит в засадах.

После того, как в результате подрыва погибли трое наших бойцов, на стене, напротив элеватора, появился рисунок: подбитая БМП, трупы на дороге и надпись «так будет с каждым». Саперы осмотрели место подрыва и обнаружили еще один неразорвавшийся фугас – гаубичный снаряд.

Если бы детонировал еще и он, то солдат не спасло бы ничто, жертв было бы намного больше.

Труба, в которой было заложено взрывное устройство, разломилась и открылась, словно глотка огромного аллигатора. Когда все это увидел комбат, нервы у него сдали, и он двинул в челюсть зампотеху батальона, который пожалел солярки для второй БМП. Именно из-за этого бойцы взгромоздились на броню. Все дружно поклялись отомстить, и расплата себя не заставила долго ждать.

Буквально через неделю после гибели мальчишек по всей бригаде были расклеены «молнии» о храбрых действиях нашей разведки. Ночью, находясь в засаде, солдаты заметили какое-то движение в разбитом автобусе на краю дороги.

Боевик занимал позицию, не зная о том, что на нем уже сошлось перекрестье оптического прицела. Он взял поудобнее гранатомет и стал ждать.

В следующее мгновение пуля, выпущенная из снайперской бесшумки, размозжила ему голову. Через час к автобусу подобралась еще одна тень. На этот раз бандита встретил спокойный голос начальника разведки: «Привет, далеко собрался?».

Боевик побежал, и это стало его роковой ошибкой. При осмотре трупов были обнаружены два автомата, одна «Муха» и ручные гранаты. При них же были документы. Разведчики приехали уставшие, но довольные. Они шли строем, сняв капюшоны белых маскхалатов, взяв на ремень обмотанные марлей автоматы и винтовки, и мы уже знали об успешных итогах боевой операции.

Итак, «спецуха». Именно так солдаты окрестили спецоперации.

На построении командир отдает приказ. Рассаживаемся по БТРам, теперь моя работа – проверка связи. Двигатели выбрасывают в атмосферу килограммы сажи, колонна трогается.

Пятнадцать минут марша, и вновь я с радиостанцией бегу по чеченскому бездорожью. Плечи начинают ныть, но знаю, что это временно. Скоро втянусь в боевую работу и перестану замечать мелкие неудобства. Проводим рекогносцировку местности и начинаем выставлять заслоны. После того, как район будет блокирован, никто не сможет в него войти или выйти из него, минуя нас. Спецоперация простенькая – проверка паспортного режима, поиск незаконно хранимых боеприпасов и оружия. Командир обходит все КПП, проверяет размещение личного состава и техники.

- Лейтенант, иди сюда. Где у тебя солдат лежит?

- В окопе, товарищ полковник.

- Выговор. В следующий раз строгий получишь.

Каждый солдат знает, что старые окопы занимать ни в коем случае нельзя. Именно они так полюбились боевикам для минирования. Заметил боец удобное место, лег и взорвался. Знают солдаты об опасности, но все равно наступают на те же грабли по нескольку раз: то ли офицерам перечить боятся, то ли из-за собственного разгильдяйства. В очередной раз командир замечает ошибку.

- Товарищ старший лейтенант, идите сюда. Где вы поставили БТР, почему люки открыты? Один выстрел и вы будете виноваты в смерти двух своих солдат. Какое училище закончил?

Старлей мнется:

- Саратовское.

- Двоечником, наверное, был.

Зачастую молодые офицеры, оказавшись в командировке, постигали азы военной науки, набираясь опыта у своих же солдат. На своем первом выходе в инженерный дозор наш командир роты, молодой лейтенант, мой одногодок, долго с удивлением смотрел, как мы пристегиваем магазины к автоматам.

- Зачем вы пристегиваете магазины, это же без необходимости запрещено уставом?

- Товарищ лейтенант, сейчас нас начнут долбить, и Вы забудете, как Вас звать, не говоря о том, чтобы пристегнуть магазин.

Спецоперация подходит к своему завершению. Из-под каски валит пар, ноги еле передвигаются от налипшей на них грязи. Комбриг дает команду: «Всем отбой». Я тут же перевожу ее в кодовые слова, цифровые обозначения. Язык радиообмена для стороннего человека – это малопонятная абракадабра. Враг не должен понять, что я говорю. Именно поэтому моя речь – это набор цифр, нейтральных географических названий, позывных. Уже на ходу закидываю радиостанцию в БТР, и сам запрыгиваю в люк наблюдателя.

И опять в наушниках: «Стоп, колонна». Замыкающий БТР на «лысых» шинах съехал по косогору в кювет. «Рули», отчаянно матерясь, присоединяют трос, обещая молодому водителю, что тот сегодня «повесится» и «помрет на полах». Мотивируется все тем, что машину водить так может только «конченый аборт».

Тот растерянно моргает, растирая по лицу грязные потеки копоти и масла. Шлемофон у него сполз на затылок. Мальчишку жалко: старший призыв умеет быстро передавать боевой опыт молодому пополнению. Стараниями более опытных водителей БТР вытащили быстро.

Едем медленно, кругом горы. Из Армянской балки выруливаем в Нефтемайск и дальше, минуя нефтяные вышки, заворачиваем в бригаду. Разрядив оружие, взгромоздив радиостанцию на одно плечо, захожу на узел связи. Из КШМ выпрыгивает Виталя, расспрашивает о «спецухе», рассказывает о подготовке к Новому году. Действительно, скоро праздник.

Готовиться к нему мы начали за два месяца. Долго копили деньги и потихоньку закупали продукты. То, что можно было достать в службе тыла, брали «по мафии» на складах. Свои люди - сочтемся. Положили в заначку даже литр медицинского спирта. Чисто символически на всех хватит.

Праздничное утро началось с плохого известия. В очередной раз подорвалась инженерная разведка 8-й бригады. В Новый год погибли шесть человек. На разводе комбриг в очередной раз призывает всех к бдительности и порядку. На улице мороз, и я, стоя на плацу, наблюдаю, как на крыше нашей казармы начинает дымить труба, а это означает, что приготовления к Новому году уже идут полным ходом. В роте настроение у всех приподнятое.

Заяц матюгается: дрова на улице отсырели, пришлось топить печку старыми сапогами. Запах, конечно, аховый, но зато печь раскаляется докрасна. Еще чуть-чуть и нормальные дрова подсохнут. Мы все вооружаемся ножами и режем на салат овощи с колбасой. Уже к обеду нехитрые холодные закуски готовы.

К празднику подоспели посылки. С оказией из Ханкалы доставили коробки с домашней снедью и письма. На столе недостатка в конфетах, шоколаде и печенье не было. Ближе к вечеру на печке, распространяя аппетитный запах, тушилась картошка. Скоро на общую для всей бригады вечернюю поверку.

На улице дует сырой, промозглый ветер. Сняв шапки, мы стоим по стойке «смирно»: звучат фамилии погибших, навечно зачисленных в списки части. Командир при свете фонаря зачитывает поздравительные телеграммы, говорит торжественную речь. «С праздником, товарищи!», и раскатистое «ура!» разносится по ночному Грозному.

В роте уже все готово. Посуды мало, поэтому едим из солдатских котелков. Поздравить нас пришло все управление роты. Начальник связи зачитал телеграмму, где командование объединенной группировки поздравило нас с лучшими результатами в организации связи.

Мы - первые.

- Товарищ капитан, Вы от себя нам что-нибудь пожелайте.

- Хорошо. Я скажу просто: не было бы вас, зачем нужны были бы мы? Так держать.

Когда часы били двенадцать, чеченская ночь превратилась в день. Артиллеристы 46-й бригады «повесили» над городом крест из осветительных мин. Воздух осветился выстрелами. Под шумок начался обстрел бригады.

Мы, лежа на нарах, еле успели спрятаться от летящих в окно трассеров. «Чехи» били откуда-то из частного сектора. Комбриг приказал потушить свет. Мы сели на лавки и под бормотание телевизора разлили спирт в солдатские кружки. Выпили тихо, по-свойски. Третий тост, как водится, стоя, не чокаясь – за тех, кого с нами нет. Стало нестерпимо грустно и тоскливо.

Кто я? Атом вселенной, затерянный в развалинах воюющего города? Сын своих родителей, брат своего брата, что делаю я здесь? Как и тысячи других, я здесь по чьей-то прихоти, за чьи-то деньги.

На экране мелькали столичные новогодние блестящие празднества, пыхтящие гумберты, потеющие при виде эстрадных нимфеток, а за окном был Грозный в сполохах взрывов и гулком уханье артиллерии.

Утром нас подняли по тревоге. Оказалось - тренировка. Ураганом слетаю с нагретого места, через минуту уже надеваю радиостанцию – она постоянно стоит «под паром». Немного спустя, усевшись на броню, объезжаем посты, огневые рубежи. Два часа тренировки, и отбой тревоги. Скоро опять планируется серия спецопераций. Завтра мы выезжаем в Подгорный – поселок, где погиб Сергиево-Посадский ОМОН.

Опять БТР, километры на колесах. Подгорный - действительно гиблое место: с одной стороны - завод, с другой – частный сектор на горе. Спрятаться практически невозможно.

Я живо представил себе картину происшедшего. Колонна, зажатая в тиски, и погибающие ребята-омоновцы, которых расстреляли их же собратья по оружию.

Начинался, наверное, самый тяжелый период командировки.

На следующий день за двадцать минут до выезда мне сообщили, что выезжаю радистом в Ханкалу. Мы должны прикрыть милицейскую колонну, которая приехала на замену в Старопромысловскую комендатуру. Через полчаса три БТРа уже поднимают столбы грязных брызг на шоссе. Теперь я вижу мир через триплекс боевой машины.

Тут поворот, здесь развалины – это контрольная точка, о прохождении которой докладываю по радиостанции. Там, в бригаде, нашу колонну флажками отмечают на карте. Случись что, и мы можем рассчитывать на поддержку артиллеристов. Уже были случаи, когда минометчики точно накрывали огневые точки, находящиеся на четвертом этаже высотки. С ревом проносимся мимо блокпостов.

Проезжаем «Бейрут», так прозвали Ленинский район Грозного. Вдали виден аэропорт, и вот мы за чертой города. Проезжаем Петропавловскую, Центора-Юрт, Беркет-Юрт. Летим на большой скорости. Минуем поворот на Аргун. Чумазые пацаны-танкисты на блоках приветственно машут руками. Мы едем в лесополосе, за ней в шапках облаков видны горные вершины – Аргунское ущелье.

Дорога оживает, в воздухе несколько вертолетов, и вот мы подъезжаем к КПП объединенной группировки. Оттуда наша колонна направляется в «отстойник» – место ожидания.

Спрыгиваю с БТРа, и ноги чуть ли не по колено вязнут в грязной жиже. Рядом с отстойником - вертолетная площадка, и вертушки с ревом разлетаются по всей Чечне, словно такси, каждые пять минут. Первым делом нужно позаботиться о ночлеге и ужине. Палатки завалены пустыми консервными банками и картофельными очистками, под нарами то и дело снуют крысы. На улице, рядом с палатками, вырыты выгребная яма и окопы; навалены мешки из-под макарон «Макфа», набитые песком.

Ужин готовим все из того же армейского «вискаса». На костре каша с тушенкой быстро поспевает, и все собираются в один общий круг. Сухари, военный чай из березовых веников и одна ложка на троих. Тем не менее, все довольны, на улице уже стемнело, все расходятся на ночлег.

Я устроился в десантном отделении БТРа. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Тут же забываюсь крепким сном.

Проснулся от того, что на лицо капает конденсат, скопившийся на стенках машины от нашего дыхания. Старший колонны ушел в группировку узнавать насчет милиции. Я включаю радиостанцию и по графику выхожу на связь с бригадой. В наушниках слышу голос Витали, он хочет узнать, когда мы поедем назад.

Я и сам не знаю. Вскоре на меня вышла главная радиостанция группировки. Радист сказал, что «синих» не будет. Менты то ли не приехали, то ли были не в состоянии ехать. Я выключил станцию, и остаток времени до отправки обратно наслаждался природой. На улице потеплело и, несмотря на зиму, начинало припекать. Домой доехали быстро и без приключений, если не считать того, что в Петропавловской сломался БТР. Отремонтировали его быстро, а потом нагнали время, двигаясь на большой скорости.

Неприятности в районе начались с того, что на рынке, в 500 метрах от бригады, были убиты двое офицеров комендатуры. На следующий день оперативно готовилась спецоперация. Выезд был намечен на семь утра, и все происходило по обычному сценарию. Мы выехали колонной в район Бутенко, старшим спецоперации был начальник штаба.

После выставления заслонов и высадки поисковой группы мы объезжали район, когда по радиостанции я получил доклад о том, что вооруженный человек пытается скрыться и на требования остановиться не реагирует. Не помог и выстрел в воздух. Приказ был однозначный: уничтожить. Старшина-кинолог, находясь на заслоне, дал по убегающему очередь.

Ноги человека подкосились, но в этот момент выскользнувшая из подворотни машина подобрала раненого и скрылась на большой скорости. Мы уже подъезжали к месту происшествия, когда почувствовали сильный удар в борт БТР. Вынырнувший с соседней улицы микроавтобус на хорошей скорости врезался в нашего боевого коня.

Чеченец кинулся с кулаками на начальника штаба, но в следующую секунду уже лежал на земле, припечатанный прикладом. Буйный водитель был усажен в БТР и отвезен в отделение милиции. Задача осложнялась тем, что ближайший ПОВД был чеченским, и кто в нем работает, объяснять, думаю, не нужно. Я и два солдата прикрытия остались во дворе, а начальник штаба зашел в помещение.

Спустя несколько секунд, четверо бородачей отрезали нас от входа в здание, двое других кинулись на командира, вытолкали его за дверь и стали методично избивать. Наш пулеметчик дал очередь в воздух. Началась истерика ближней схватки.

- Лежать, суки черножопые!

- Опусти ствол, дамой ва грабу уедишь.

Пользуясь паузой, мы вытащили начальника штаба на безопасное расстояние. Из рассеченной брови текла кровь. Автоматчик посмотрел направо и толкнул меня в бок: «Все, Костя, нам хана, зверье обкладывает». Послышались очереди. Из-за угла нам во фланг выбегал отряд человек в тридцать. Я, словно во сне, нащупал тангенту радиостанции и вызвал БТР. Наша бронемашина появилась неожиданно, сдавая задом на большой скорости.

Одновременно наводчик разворачивал башню в сторону наступавших. Броня вгрызлась в заградительные сооружения, смяв их. Жерло танкового пулемета уперлось в отряд чеченцев, щелкнул затвор, встав на боевой взвод. По барабанным перепонкам больно ударило, прошло несколько секунд, прежде чем понял, что это я сам стреляю. Пули взрыхлили снег под ногами нападающих. Это их остановило и заставило пойти на переговоры.

Но нам уже было не до того. На месте, где был ранен бандит, собрался стихийный митинг. Разъяренная толпа готова была растерзать солдат нашего заслона. Мы успели вовремя. Под прикрытием нашей брони бойцы сели в БМП и двинулись во дворы, где скрылась машина с раненым.

Теперь я иду вместе с отделением разведки. Мы проверяем старые гаражи, развалины – везде пусто. Командир разговаривает со стариками, торговцами на рынке – все безрезультатно. Один покажет одно направление, другой – противоположное. Выяснили одно: раненого при смерти увезли в больницу. Разведчики начинают проверять дом.

Я с радиостанцией лежу в детском городке, держу на мушке подъезд. У меня приказ: в случае боя стрелять по чужакам на поражение. На всех наших КПП обстановка нормализовалась. Проверка дома не дает никаких результатов.

Во всех квартирах живут гражданские, а на что-то большее мы не имеем права. Нам проще дать выстрелить в себя, чем самим открыть огонь. Что и от кого мы защищаем? Непонятно.

И вот я опять дома, в узле связи. После обеда распогодилось, я, сняв каску, наслаждаясь сигаретой. Откажи радиостанция, и меня уже могло не быть. Это кажется нереальным, но в то же время ужасно близким до боли в висках.

До дома остается каких-то три месяца, и все могло оборваться в одночасье. Но я здесь, живой и здоровый.

Я сильный и я выживу. Должен выжить.

К. Сазонов: http://21obron.ru/chechenskij-dnevnik-zapiski-radista-k-sazo...

http://21obron.ru/chechenskij-dnevnik-zapiski-radista-k-sazo...