blackzay

На дворе Луна и время позднее,

В комарином доме бродит страх:

Мама нахуярилась колхозников

И домой явилась "на бровях".

Пополам с ядрёным самогонищем

Разведён маманин бизнес-ланч...

Трезвая -- волшебное сокровище,

Пьяная -- мучитель и палач.

Съёжилась сверовка возле лампочки,

Бога комариного моля,

Младший брат съебал по тихой лавочке

Забирать из яслей мотыля.

Дети жрут овсянку и не морщатся,

Стали вмиг покорней и смирней:

Чувствуют, и очень им не хочется

Получить от мамы пиздюлей.

Папа "ёжик" причесал на темени,

Мажет вазелином хоботок:

Знает, что придётся в скором времени

Отдавать супружеский должок.

Поздней ночью дело устаканится,

Корвалол утихомирит дом...

Хуже нет, когда супруга -- пьяница,

Будь она хоть даже комаром.

Дело пахнет керосином,

Динамитом,

Дихлофосом,

Пахнет ядерной ракетой,

Бомбой атомной войны.

Я сегодня не нашарил

Потаённую заначку,

Что в носке лежала старом,

Под кроватью у стены.

Это кто туда добрался,

Докопался,

Догадался,

Что в таком укромном месте

Спрятан ценный суперприз??

Сразу чуйка подсказала,

Что виновна в этом деле

Ты — любимая супруга,

Мой законный особист.

Как я жду семейный вечер,

Поминутно,

Посекундно,

Как я жду тебя с работы,

Чтоб в интриге уличить.

Как кричать я буду громко,

Как ругаться стану сильно,

Даже в стену, для эффекта,

Кулаком могу лупить.

В гневе я прошёл на кухню,

Чтобы выпить

И покушать,

Успокоить дух голодный

Организма своего.

И внезапно в банке с гречкой

Я нашёл тугой рулончик

Сочных банковских бумажек,

Весом больше моего.

Вот подарок так подарок,

Адекватный,

Настоящий,

Будто джокер прямо в руки

Лёг за карточным столом.

И теперь, моя родная,

Путь в постель переговоров

Неизбежен для обмена

Уворованным добром.

Всё охуенно и весело,

Годы растят красоту:

Наше любовное месиво

Мы развели на спирту.

Мы познакомились синими,

Счастье застало врасплох,

Наши судебные линии

Не распознали подвох.

Свадьбу почти не запомнили

Через хрустальный трезвон,

Месяц медовый оформили

Как послепраздничный сон.

Быт разрастается датами,

Белкой кружит в колесе,

Мы остаёмся поддатыми,

Веря семейной стезе.

Может быть, это неправильно,

Только вот сыкотно нам:

Вдруг протрезвеем нечаянно

И разойдёмся к хуям?

Если бы тараканами были слоники,

Было б куда забавней и веселее:

Крошки бы ели хоботом на подоконнике,

И по ночам топали бы сильнее.

Выйдешь на кухню ночью и свет зажжёшь,

Топот начнётся, что табуретки шатаются,

А на полу — хоть захочешь, так не шагнёшь, —

Слоники, слоники, слоники разбегаются!

Слоники были бы рыжие, как смола,

Хоботы, хвостики, усики — всё и сразу,

Толстые ножки несут по столу слона,

Шесть, как положено у тараканообразных.

Может сумели бы даже их приручить,

Чтоб они в кухне могли прибраться,

Чтобы они и шпроты могли открыть,

С бивнями жутко полезные домочадцы.

Было бы интереснее жить вдвойне,

Мир этот точно от мысли такой не рухнет —

Что может быть романтичней, чем при Луне

Тапкой гонять слонов в полуночной кухне.

Мы вели о сексе споры,

Веселились как могли,

В извращённых разговорах

Всю теорию прошли.

Но в тумане счастье скрылось,

Не сложилось, не срослось:

Почему, скажи на милость,

Мы опять ебёмся врозь?

Про свои срамные точки

Мне поведала сама,

Нас закрыть бы в одиночке,

Ты бы там сошла с ума.

Я б как контурные карты

Все поля заполнить смог,

Но ебёт тебя с азартом

Посторонний мужичок.

Ты мои раскрыла коды,

Как геолог нефть и газ,

Знаешь тонкие подходы,

Чтоб загнать меня в экстаз.

Я с тобой был близок к Раю

Но досадный вышел факт:

Мне опять сосёт другая,

И опять сосёт не так.

Эта сраная френдзона

Провела закон простой

Сохранения гондонов

Для замены болтовнёй.

Так обидно признаваться

В том, что зря тебя люблю...

Мы опять идём ебаться —

Каждый в сторону свою.

Ты заболела: бегаешь сморкаться,

И кашляешь, и в градуснике ад.

А мне, пиздец, приспичило ебаться,

Аж яйца бьют предпраздничный набат.

Хожу, как кот вокруг ведра сметаны,

Страданием наполнены глаза:

А вдруг твои ангиновые раны

Затянутся хотя б на полчаса?

И ты, собрав растерянные силы,

Раскроешься в постельной белизне,

И выдохнешь: "Да хрен со мною, милый,

Пусть я умру, но ты побудь во мне".

Но ты лежишь безмолвно вдоль дивана,

И хрена с два проснешься до утра,

А я готов плясать, как Челентано,

Но не найти ни дров, ни топора.

Я наебну на кухне граммов триста,

Ничейный счёт в бессмысленной борьбе:

Мы оба половые эгоисты,

Как водится — ни людям, ни себе.