Горечавка
Ну, вроде как, здравствуйте.
Пока осматриваюсь, смотрю что тут да как...
И рассказ для пробы.
Горечавка
Тело отогревалось медленно. Холод, проникший до самого сердца, отступать не торопился. Мгновение назад он казался прозрачной броней, несокрушимой и незыблемой, абсолютной защитой. Но стоило теплу коснуться тела, как то, что было коконом, ощетинилось шипами, впиваясь в саму суть. Холод обхватил клешнями сердце, упираясь, не желая отступать, словно зверь, из зубов которого вырывали добычу.
Но тело билось. Хватаясь за отголоски тепла, впитывая их, беря из них силу, оно клетка за клеткой оживало. И сознание, потерянное в бесконечной темноте, рвалось к свету, хлынувшему сквозь мучительно разодранные веки. Глаза открывались тяжело, словно ресницы запутались, завязались в узлы, и их приходилось срывать. Еще в полусне Ярина видела серую шерсть, заполнившую все вокруг. Мохнатые звери, они жались к ней боками так близко, что казалось, будто теплая шкура стала одной на всех. Второй кожей большого многоногого чудовища, внутри которого мучительно рвалась к теплу живая душа.
Когда серые бока вдруг обратились в облака сахарной ваты, вмешавшись в сон, было не понять. Но реальность вновь растаяла, оставив по себе только боль, ломившую все тело даже там, в мире грез.
Второй раз Ярина пришла в себя внезапно, словно вытолкнутая из небытия как-то силой. Кто-то толкнул в спину между лопаток, выбрасывая ее на поверхность, назад в тело, которое било крупной дрожью. Девушка металась, отчаянно глотая воздух, которого не хватало между судорожных выдохов и полустонов. Чьи-то сильные руки сжимали ее в объятиях, держали, не давая случайно навредить себе в бреду. Она вдыхала раз за разом в попытках что-то произнести. Раз, второй…
Имя прозвучало уже в небытье, куда вновь провалилось измученное сознание.
Во сне не оценишь, сколько времени прошло. Минуты легко обращаются в часы, а часы – в короткие мгновения, когда кажется, словно только закрыл глаза. А уже звонит будильник, вырывая из сладкой дремы.
Будильника не было. Зато было тепло. Неуместное, ненужное тепло, которого не должно было быть. Не то время, слишком рано.
Ярина открыла глаза. Она лежала, свернувшись, в корнях поваленного дерева, которое сама же и выбрала, укутанная в чужое пальто. Слишком большое, оно охватывало девушку со всех сторон, словно коконом. И отменно выполняло свою работу – хранило тепло, с таким трудом возвращенное замерзшему телу. Девушка села.
- Проснулась? Как ты? – голос прозвучал откуда-то со стороны, но Ярина не повернулась, чуть ежась и удобнее перехватывая пальто, которое начало сползать с плеча. Выдохи обращались в облака пара, каждый раз на мгновение застилая глаза.
- Ясень… - выдохнула она едва слышно. И осеклась, не узнав собственный голос. Хриплый, надломленный, словно неровная тень, отголосок искаженного эха. Ясень усмехнулся, одними губами, оставив эмоцию незавершенной.
- Скоро станет легче, - проговорил он, присаживаясь рядом и снова растирая ее плечи поверх пальто. – Прости, лесная. Морозы еще не встали в полную силу, ты успеешь уснуть снова, - словно бы даже оправдываясь добавил он.
- Что… случилось? – дыхание сбивалось. Организм принимал холодный воздух неохотно, каждый вдох приходилось повторять дважды. Не так много причин, которые могли бы заставить разбудить Лесную Мать раньше времени. Невозможное, жестокое преступление, совершаемое тысячами будильников каждое утро. Вырвать кого-то из мира снов до того, как его душа самовольно направиться назад.
Но порой просто нет другого выхода. И оборотни идут на то, на что в других обстоятельствах никогда не решились бы.
- Я покажу тебе, Ярина, - подал голос Ясень. Времени было не много. Его всегда слишком мало. Но спешка ровно так же была чревата последствиями, - Когда сможешь идти.
Девушка медленно вдохнула.
- Я могу. Идем, - резко проговорила, на одном дыхании. Голос не дрогнул. Зато дрогнули колени, стоило попытаться на них опереться. Ясень придержал ее за предплечье, но приняв его помощь в полной мере значило бы практически повиснуть на мужчине. Резкое движение заставило мир вокруг внезапно перевернуться вверх тормашками и снова рухнуть на Ярину со всех сторон. Слишком белый, слепящий, лес заставлял жмуриться, растирать слезящиеся глаза.
- Только… медленно, - нехотя произнесла Ярина. Ясень усмехнулся.
- Хорошо.
Она продела руки в рукава пальто, прячась в него, как в свободный доспех. Слишком маленькая для него, почти хрупкая. Невозможно быть слишком молодой для того, чтобы быть Лесной Матерью. История знала совсем юных девочек, заступивших на этот «пост». Но можно быть слишком не опытной. И Ярина впервые ступала по спящему лесу в это время.
В сосновом лесу не так просто отыскать укромное место. От того казалось, что каждый овраг, каждая норка, корни поваленных деревьев – все занято лесными жителями, впавшими в спячку. Ярина едва заметно усмехнулась. Леший отходил в зимний сон одним из первых. Говорил, что лес в это время напоминает ему поле боя. Нет желания бродить между трупов. Но Ярина видела его совсем другим. Укрытый белоснежным покрывалом снега, лес казался домом для большой семьи. Где в каждом углу, названном «своим», спит ребенок. Спит чутко, в преддверии… в преддверии Нового Года. И стоит только вывернуть куда-нибудь в сторону, выйти в «гостиную», чтобы увидеть наряженную елку и кучу подарков.
Глупая ассоциация, оставшаяся из прошлой жизни. Каждый новый год для детей Нави начинался с приходом сезона снов, после праздника Купала. Весеннее тепло пробуждало их, постепенно приводило в чувства, оживляло. Как раз ко времени, чтобы успеть приготовиться к празднику. С него начиналось время повышенной чувствительности, когда открыты души и даже люди, обычные люди, создания Яви, при должном внимании могут увидеть то, что обычно скрыто. Распознать среди своих знакомых мавку или русалку… и, конечно, списать на бурное воображение.
Но все это – летом. Сезон снов имеет начало, но, как сама жизнь, не имеет конца. С приходом холодов жители леса один за другим отходят ко сну, оставив все дела до весны. Когда ударяют морозы люди становятся слепы и глухи еще больше, чем в другое время. Но нет четкой даты, когда сезон снов сменяется тревожным временем межсезонья.
И, тем не менее, ступая по снежному покрову Ярина ясно ощущала это. Межсезонье. Дурное время, несущее покой лишь в сон, в подобии смерти. Жизнь не любит холодов.
Волчье время.
Ярина скосила взгляд на идущего рядом мужчину. То и дело по обе стороны, между деревьев и лысого кустарника, мелькали серые шкуры. Ясень видел их, не мог не замечать своих волков. И изо всех сил сдерживал шаг, который, наверняка, хотелось ускорить. Но силы возвращались к Ярине слишком медленно. Ясень прятал руки в карманах джинс, на плечах, в плетении свитера, застревали редкие снежинки.
Девушка покосилась на пальто на собственных плечах.
- Брось, Ярина, - Ясень заговорил еще до того, как она потянулась к пуговицам, еще в раздумьях, как поступить. – Если я замерзну – то обращусь. Думаю, волки тебя не смутят, - он едва заметно усмехнулся. Ярина кивнула туда, где только что мелькнула серая шкура.
- Они и так идут за нами.
- Не могли же мы оставить Лесную Мать без свиты, - Ясень не смотрел на нее, взгляд был направлен исключительно вперед. Волк был напряжен, это чувствовалось в каждом движении, отражалось в янтарных глазах. Он переживал о чем-то, с чем вынужден был обратиться к ней, к Ярине.
Волки не впадали в спячку. В межсезонье они продолжали бодрствовать, обремененные одной задачей. Серые стражи хранили покой лестных жителей. Слишком уязвимы они в своем отдыхе. Никто никогда не спрашивал, что происходит в это время. Считалось, что межсезонье всегда проходит спокойно. Но временами по весне стая встречала пробудившихся не в полном составе. Они молчали о причинах, не сообщали ничего, предпочитая существовать обособленно от общины. Даже о ведьмах было известно больше.
Пожалуй, самое странное, что можно увидеть в заснеженном лесу, - это цветущее дерево. Но именно оно предстало перед глазами, заставив Ярину ускорить шаг. Лещина, миниатюрная в окружении высоких сосен. На ней не было листьев, они опали рыжим ковром к ее корням. Но с голых веток, присыпанные снегом, свисали яркие желтые сережки.
- Я проверил, теплотрасса проходит южнее, - заговорил Ясень до того, как девушка спросила. Ярина кивнула, подходя ближе и касаясь пальцами холодной ветки.
- Может, ведьмы балуются? – задумчиво проговорила Ярина, скользя кончиками пальцев по ветке, сбивая снег. Она обхватила пальцами сережку, осторожно, чтобы не сорвать случайно, не ранить дерево.
- Тоже об этом подумал, - откликнулся Ясень. Он остановился в нескольких шагах, неодобрительно глядя на дерево, словно оно могло застыдиться и перестать «хулиганить». Но лещина, кажется, чувствовала себя комфортно, расцветая навстречу морозам. Только, должно быть, очень одиноко, обделенная вниманием насекомых.
- Я отправил к ним Сергея.
Ярина помнила этого волка - вздорный, болтливый. Любитель подшутить над другими, а от того заслуживший себе целую кучу «мстителей», готовых ответить ему любезностью на любезность. Но Ясень не договорил, заставив заволноваться. Что-то случилось или волк, быть может, просто еще не вернулся?
- И что?
Ясень выдержал еще одну паузу, едва слышно хмыкнув.
- Теперь у меня в стае есть лягушка.
Ярина, успевшая присесть к корням дерева, подняла голову, вопросительно изогнув бровь. Но дополнительных подсказок для осознания не потребовалось. Ярина шумно выдохнула, коротко кашлянула в кулак.
- Что ж, у Карины всегда был крутой нрав, - проговорила она, отворачиваясь к лещине и всматриваясь в рисунок коры. И снова коротко хмыкнула.
- Та смейся уже! - Ясень за ее спиной криво усмехнулся.
- Нет, это нехорошо, - девушка покачала головой, - Как он?
Ясень улыбнулся уже не скрываясь.
- Нормально. Квакает.
- Ясень! – Ярина все-таки засмеялась, закрывая лицо ладонью.
Он улыбался, чуть ехидно глядя на смеющуюся девушку. А ведь вроде бы взрослый человек, матерый серый волк. А все туда же. Вот отсюда и берутся большие злые волки, которые не такие уж и злые, если приглядеться. Не даром же несчастную Красную Шапочку пересказали уже бесчисленное число раз, изменив сюжет до неузнаваемости, с каждой версией все сильнее оправдывая волка. Это было сказание других земель. Но оборотни, должно быть, везде одинаковы.
- Почему именно лягушка? – все-таки выговорила Ярина, поднимая чуть искрящийся взгляд на Ясеня. Мужчина пожал плечами.
- Классика же. Не устареет.
…И внезапно Ярина поняла, почему волк пытался ее рассмешить. Нехитрым способом, выставив неудачу слишком заносчивого юноши именно в таком, комическом свете. Ничего с ним не станется, Карина оттает и расколдует. А ему и на пользу пойдет, может, поумерит пыл и поймет к кому не стоит обращаться фамильярно. Ведьмы такого не любят.
Потому что оставалась только одна причина цветущей среди зимы лещины.
Улыбка погасла, Ярина медленно вдохнула. Но сказать ничего даже не успела, волк покачал головой.
- Я надеялся, что ты подскажешь другую причину, - он вздохнул. До последнего он ждал, что Лесная Мать его обругает за то, что была разбужена ради такой глупости. И уйдет спать до весны. Но волчье чутье с самого начала говорило, что ничего хорошего это не предвещает.
- Увы, Ясень, - все-таки откликнулась Ярина.
- Она… ведь может быть еще жива? – спросил Ясень. – Могла сама уйти? Или ее забрал кто, - продолжил он. Ровно в той степени, в которой волки были закрыты для проникновения внутрь стаи кого-то извне, они были преданы своему делу. И Ясень переживал о каждом, кто оставался под его защитой на зиму.
- Думаю, да. Если Навь еще тянется к ней, - Ярина кивнула на дерево, снова провела пальцами по его коре. Навь слаба в своих попытках создать жизнь, гораздо слабее Яви. Но и ценит своих детей выше, хранит их хрупкие тела так, как может. Еще одним призывом, возможностью вобрать в себя весеннее тепло цветущего дерева, питаться ею до самой весны, до пробуждения леса, залечивая свои раны. Забирая на зиму своих детей к себе, Навь излечивала их. Но только если могла дотянуться.
- Я не могу выследить мавку, - Ясень покачал головой, произнося, наконец, то, по какой причине он разбудил Лесную Мать. Он в очередной раз прокрутил в голове то, о чем думал не первый год. Лесная Мать… глупое «звание». Оно отражает силы, которые хранит это создание. Но ни в какой мере не отражает самого человека. Чувствительного к колебаниям мира, обученного и отрекшегося от мира Яви. Отчаянного и бесконечно смелого.
Но какая же, черт возьми, из этой девчонка «Мать»?
Еще одна молодая душа, одна из нескольких десятков, которых нужно было охранять.
- Мавки не оставляют запаха, - Ярина понимающе кивнула. Ясень скосил на нее взгляд.
- Вообще-то оставляют. Они пахнул теми травами, с которых родились, - откликнулся Ясень и под удивленным взглядом девушки пояснил, - Что? Запахи – это все-таки по моей части. Но я не знаю, кто именно был здесь, не могу понять, какой из запахов ее, - волк в очередной раз принюхался, на этот раз показательно.
- А много чем пахнет? – Ярина вернулась к осмотру дерева. Помимо самого дерева по-весеннему зеленела и трава у его корней. А вокруг снег хранил отпечатки лап. Должно быть, волки бродили рядом. Ярина подняла голову и покосилась в ту сторону, где она минуту назад видела серую шкуру.
- Это собачьи, - опроверг ее мысли Ясень. – Здесь рядом питомник. Наверное, приходили посмотреть, - он кивнул на цветущее дерево. Хозяйка питомника выводила свою свору на прогулку в лес несколько раз в день. И порой они забредали и так глубоко, в поисках более укромного места, где резвящиеся звери не мешали бы людям. Или люди не мешали им, все зависит от расставленных приоритетов.
Но это чаще случалось летом. Зимой они все же не уходили слишком далеко от дома.
Ярина откинулась назад, опираясь на подогнутую ногу. Несколько мгновений она сидела неподвижно, снизу вверх глядя на дерево.
- Ясень, папоротник, - проговорила она. Волк нахмурился.
- Да, есть такой, - ответил он, еще раз внимательно принюхиваясь и мысленно разбивая запахи на составляющие. Трав было много, что было странно для зимы. Но не все еще отошли ко сну, а одиночество мавки не любят. Так что вполне возможно, что их тут была целая стая… хорошо бы, чтобы пострадала только одна из них.
- Проведешь по нему? – Ярина поднялась, отряхнула колени от снега.
- Почему именно он? – волк чуть нахмурился, но Ярина только вздохнула.
- Когда не знаешь наверняка – предполагай худшее, - она обернулась, - Папоротники всегда в зоне риска, - голос прозвучал неожиданно холодно. Можно было бы ожидать волнения, переживаний, но вместо этого была холодная собранность. На лишние эмоции не было не то, чтобы времени. Сил. Она и так была довольно слаба после внезапного пробуждения.
- Ладно, давайте за мной, - Ярина хлопнула ладонью по ноге, кивком позвав за собой серых зверей. Мужчина только вздохнул.
- Ярина, они же не собаки, - Ясень обогнал женщину на полшага, принюхиваясь к морозному спокойствию зимы. И, определив направление, поманил за собой.
- Прости, - запоздало выдохнула Ярина.
Продолжение - http://pastebin.ru/8i0bruHk
Весь текст полностью, с форматированнием и всем таким - https://docs.google.com/document/d/1R_2fAQiCvVrno0QvknJdCccX...