Seygerliss

***

(...) Среди прочих студентов-магиков Фауста в Лерецестрии знали особенно хорошо. Он был не только на виду, но еще и на слуху, если можно так сказать. Случись разбираться в причинах, отчасти в том нашлась бы и его вина. Ведь он выделялся не только старшинством, но и весьма загадочным происхождением, о котором поначалу охотно рассказывал: без всякого заносительства, просто по причине открытости и честного воспитания.

Но достаточно было пооткровенничать разок-другой в приятельском кругу, чтобы вскоре по городу поползли совсем уж фантастические слухи. Вот тогда Ян спохватился. Он начал воспитывать в себе хоть какую-нибудь скрытность. И даже преуспел в таком самовоспитании, но было поздно. Уже сплетничали в салонах и некоторых домах. Уже и в самом простом народе случались примечательные разговоры с целыми дискуссиями.

– Слыхал, сёни утричком чародей воз с сеном скушал? Целиком, э! И лошадь туда же...

– Тю, эт зачем эт, хто, тоись?

– Стояло, значит, и проход заслонупливало, ни туды, ни сюды. Ругаются все, а стража нейдет. Вот он – иму-та, срочность кака, не иначе – взял, рот разинул и углотал. Во!

– Тю-ты бестолочь. Хто, я говорю, углотал-то?

– А то невдомек тебе! Этот, ясное дело, как его... Иоганн Хвавст. Собственной, нате вам, персоной. Екрны иво чириз блатыку. Ну эт который родился сразуть своева росту из дубьева дупла. И-и-и... эта-а... волка тутажа спумал и съел, штоб сиську не искать.

– Та ни-е-е, че врешь? Он сперва сиську взял, а там ему на один хлюп, вот и пошел блукать по лесу!

– Четы, бычий удой, лепишь, каку таку сиську сперва? Хде б он те взял-та ия в дубе?

Что вы думаете? Шарж? Нет! Подобные сценки в двух или нескольких лицах случалось лицезреть самым надежным свидетелям, а иногда даже и принимать в них случайное или намеренное участие. Если есть желание проверить, отправляйтесь в выгородки и сами там послушайте. Это есть в Лерецестрии такие, как сказать... районы – не районы, а вполне себе маленькие и даже обнесенные городки со своей «администрацией». Уровень жизни там самый простой: любая нужда покупается на резаны, сантимы, а то и вовсе пфеньки – сплошная медь, и только изредка гуляет серебро. Таковы, например, Доки, Закорки, Северный пригород и Квартал зачинателей. В последнем когда-то стояли бараки землекопов, свайщиков, плотников и прочих, кто начинал работы на строительстве теперешней столицы. Самомнения там, кстати, изрядные в потомстве. Если соберетесь в любое из указанных мест, возьмите на заметку: загодя следует плотно поесть и попить, вооружиться насыпной с песком внутри тростью. Еще лучше – взять почасового телохранителя или обученную собаку. Или всё сразу. Откровенного разбоя там теперь почти уже не бывает, но на чужаков местные смотрят с тяжелым интересом. (...)

***

(...) С детства знакомую фигуру Ян заприметил уже на подходах к просторному танцингу под открытым звездным небом, очерченному колоннадой.

Там кружились в парах или выстраивались во всякие змейки, хороводы и шеренги – три, а то, может, и четыре сотни знатных горожан и еще более знатных блюстителей личного инкогнито. Если Сухман Одихмантьевич, обрядившись в дорогое, но ничем прочим не примечательное платье, рассчитывал тем самым смешаться с толпою, то намерение его было, по меньшей мере, наивно. Мало того, что он был тут на голову выше всех верзил. Так его рост был ещё и самой незначительной из мер, в которых он телесно выигрывал у любого из уплясавшихся кавалеров, отдыхающих за веселыми разговорами и напитками. Конечно же, он был обречен на привлечение к себе увеличенного количества внимания. Это самое внимание, наперебой пичкающее Одихмантьевича пирожными и лимонадом, имело, по счастью, преимущественно, женскую природу, причем довольно зрелую. Он ведь и сам был уже мужчина немолодой, хотя и очень статный, пыщущий здоровьем и силою. Таким и должен быть первый воевода великого князя Чурилы. Фауст, как уже прозвучало, распознал этого светонца издалека. Его голова с верхней частью лица были почти полностью забраны очень убедительной маской – то ли псиглавца, то ли волколака. Воевода стоял насмерть и давился пирожными, рассыпаясь в неожиданно умелых комплиментах. По счастью, сочные локринские дворянки были сделаны не из нежного локринского мороженого, а то бы непременно начали подтаивать. Смирившись с судьбой фаворита площадки, Сухман не только поглощал не повторяющиеся рецептом пирожные, но и успевал травить байки с анекдотами из жизни светонского двора. Реакцией его окружения на большую часть сих историй были столь громкие подрывы хохота, что в них тонуло звучание струнных, духовых и ударных инструментов королевского оркестра.

Набравшись решимости, Ян приблизился и поднял на лоб свою маску карточного шута, не особо нарушая приличия бал-маскарада, поскольку находился вне пределов танцплаца. Воевода крепко крякнул, шагнул навстречу и по-медвежьи, без куртуазности, облапил молодого человека. Отпустил не сразу, а еще поразглядывал с ног до головы, удерживая в вытянутых руках. После посыпались вопросы. Локринские дворянки, в надежде на мимолетность текущего эпизода, еще немного постояли, а потом были вынуждены пойти искать в других местах, кого б еще нафаршировать сладкой начинкой. Кого-нибудь достойного.

Остались только самые молоденькие, которым Фауст глянулся даже более Одихмантьевича. Эти, не спеша уходить, занялись маняще-зазывным трепетанием вееров и перебором изящных поз. Вниманием еще нескольких не успевших сориентироваться красавиц срочно завладели только и ждавшие удобного момента кавалеры, чтобы уволочь их подальше отсюда.(...)

***

– Сегодня работаем ассо, господа. Ангард... Циммер, не отклячивайте зад, вы не на мещанских танцах. Ринальдини, встаньте стройнее. Вот так вот. Фитингоф, выньте пальцы из сплетения дужек! А лучше всего – возьмите рапиру с обычной чашкой. Господа, это всех касается! Поверх гарды помещается только один указательный палец. Не два, и не три – не знаю, как вообще вы это делаете, – а то-о-лько один указа-а-тельный палец! Большой накладываем на рукоятку, а вовсе не поверх среднего. Это я вам говорю, Ламарк, вам, дорогой вы мой мечтатель... В меру! Начали! Журден, это называется аттаке? Это пес знает что, а не аттаке! Если б вы просто топнули на противника, он бы скорей закрылся, чем на такое аттаке. Энергичнее и скорее... И легче, Журден, легче! У вас в руках не булава и не martel de fer. Бехер, здесь недостаточно купе. Купе-отсечь, а следом... Да, следом сразу кроазе. С чего вы начинали? Октав? Отлично, отрепетируйте это, а потом поменяйтесь с партнером ролями. Журден, куда вы так разбежались? С более ловким противником вы получаете рипост. Вы знаете, что такое рипост? Молитесь, чтобы вам не довелось вверить оружию вашу жизнь. Лабораторный анализ – вот и вся ваша будущность. Вызов низшей элементали, и тот для вас опасен. Истинные боги, почему я не могу обучать только тех, в ком вижу толк? Фалькенберг, где ваш приятель Фауст? Я не наблюдаю его вот уже на шестом занятии!

– Если вас не затруднит, то я «фон Фалькенберг», господин Николетти.

– Миль пардон, фон Фалькенберг. Теперь отвечайте на вопрос.

– Ян Сабелликус Фауст занимается сейчас под руководством мэтра Теофиле Мороччи. Ранее ему доставало времени посещать обе палестры – университетскую и частную. Теперь же общая нагрузка усилилась за счет подготовки к поступлению в адъюнктуру, поэтому мой товарищ посещает только Мороччи.

– Не понимаю. Откуда взялось это странное предпочтение?

– Маэстро, Фауст теперь всё больше практикуется в схватке на мечах, поэтому...

– Глупость какая! Шпага – вот истинный атрибут магика и всякого благородного человека.

– Мосье Николетти, по достижении степени магистра, Фауст, если судить по его собственным словам, стойко намерен на какое-то время вернуться в края, где провел детство и юность, и где под влиянием обстановки у моего товарища очень рано начали складываться основные предпочтения по части оружия. Со шпагой он там просто лишится практики. А затем, кажется, он собирается странствовать и повидать много таких мест, где не скоро еще приживутся куртуазные представления об оружии, если когда-нибудь вообще смогут прижиться. И тому имеется практическое объяснение. Там несколько острей, чем в переулках Лерецестрии, поставлены вопросы выживания. Ко всему прочему, помимо владения собственно мечом, Мороччи учит еще и безоружной методе, и вообще многим полезным в опасных переплетах эм-м... кунштюциям.

– Что-то мне не нравится ваш ироничный тон, барон, поэтому перемените его, а не то я без всяких кунштюций проучу вас рапирой по мягким областям. Что же до Фауста, то ему следовало самому со мной объясниться. Можно подумать, я бы не сделал для него исключения и не занялся бы с ним той же практикой, что и Мороччи. Тоже, нашел учителя. Этот пройдоха даже не служил в регулярных частях. Он бывший бретер! Представляю, чему он способен научить... Обязательно передайте Фаусту мои слова, барон. Тем же искусством безоружной схватки я без осложнений займусь с ним сам. Ринальдо, отложите рапиру и возьмите вон ту швабру, пускай она изобразит... протазан, что ли. Отломите перекладину, Гуазимод потом приделает назад.(...)

***

Полная выкладка (PDF, FB2) с дополнительными материалами (JPG) делается здесь: https://vk.com/club163052467