Sever707

Самые большие мои страхи связаны, наверное, с Малой.
Ей было около семи месяцев, она тогда засыпала часто в моей кровати, а потом уже я относила её в комнату родителей в её кроватку.
Я поднимаю голову и вижу, что Лизы рядом нет. Медленно наклоняюсь к дыре между стеной и кроватью и вижу белое лицо без зрачков и заплывшими белками. Её тело плотно зажато между стеной и кроватью. Маленький рот чуть приоткрыт. Я сажусь на кровати и тяну руки, чтобы достать её оттуда, но зачерпываю только воздух. Моргнув, я понимаю, что её там нет. Это был обычный приступ лунатизма. Я встала и тихонько прошла в комнату родителей. Лиза спала в своей кроватке.

Вообще на неё спящую я ещё всё могу смотреть часами. Гладить её по спине, или вдыхать её запах. Когда раньше я слышала, что дети пахнут по особенному, я не понимала, что люди имеют ввиду. Теперь я знаю.

В детстве я была копией отца. Лиза же почему-то стала полной копией меня. Нос, длинные ресницы, щеки, волосы. Только глаза у неё от отчима. Сравнивая свои детские фотографии и её, я удивляюсь, как такое вообще возможно.

В три она назвала меня мамой. Радости не было. Был испуг.

Лето 2010, ей полгода. В наших лесах пожары, весь город в дыму, солнца не видно, а жара под сорок стоит. Дома находиться невозможно. В десять утра мы выходили на улицу (спустить ребёнка с большой коляской с третьего этажа). гуляем до часу. поднять коляску на третий этаж. покормить малую, поменять памперс. спустить коляску. гуляем до семи. поднять коляску. покормить, сполоснуть. спустить коляску. гуляем до 12-1 ночи ( более менее свежее), ребенок в десять уже засыпал. поднять коляску и, не разбудив, снять памперс и положить в кроватку. Только после этого я ела салат и ложилась спать. К середине августа с меня спадали все джинсы. Но мне было в кайф возиться с ребёнком.

Исполнять русскую версию песни из Титаника как колыбельную я научилась очень быстро, а потом время и би-2 пришло.

Даже когда она уже давно уснула, я не переставала укачивать её на руках, так и стояла по несколько часов перед телевизором, качаясь из стороны в сторону.

Малой около полугода. Мы были у бабушки. На улице качели на канатах. Моя племянница качается на них, я сижу неподалёку, а коляска-трость из тонкого материала, в которой Лиза, стоит на асфальте напротив качелей. Племянница расскачивается слишком сильно и ногой задевает край коляски. Как в замедленной съёмке, я вижу, как коляска опрокидывается назад и Лиза бьётся затылком об асфальт. Я подбегаю и беру её на руки. Она громко плачет, а я обнимаю её и чувствую, что если бы не было малой на моих руках, я бы просто убила племянницу. Лиза очень быстро успокаивается. Вылезла лишь очень маленькая шишка. Это потом мы узнали, что у неё болевой порог намного выше среднего. В ту ночь у меня произошла вторая в моей жизни истерика из трёх. Этот момент мне ещё всё снится слишком часто, а простить себя за это я не могу.

Весна, Лизе месяца четыре. Мама отравилась и её кладут в больницу. Через несколько часов те же симптомы у малой. Я вызываю скорую и звоню отчиму, попутно собирая сумку. Отчим не может лечь с ней, потому что у него работа, а маму смогут перевести только дня через четыре. Ложусь я.
Это были одни из самых страшных дней в моей жизни.
Сульманелез. Температура 39-40 и не спадает пару дней. Уколы не помогают. Понос. Ребенок на грудном кормлении, а впихнуть в неё молоко, которое дают в больнице, я смогла только через день. Мы спим вдвоём на узкой железной кровати, потому что у них нет приспособленных кроваток.
У малой берут кровь из вены на анализ, и не могут попасть в вену уже три раза. Ребенок кричит и извивается, я тоже начинаю плакать, потому что ничего не могу сделать для неё. Врач кричит мне "а нечего рожать было. Держите её крепче, мамаша". Тогда я первый раз наорала на взрослого человека, используя весь свой словарный запас матерных слов. Женщина заткнулась и быстро и аккуратно взяла кровь. Мне не стыдно.

Сейчас ей исполнилось 7. В ней души не чают взрослые, а мальчишки постоянно таскают вкусняшки. Она присылает мне фотографии по ватсапу и звонит и говорит, как любит и скучает.

В предыдущем посте меня спросили, кого я люблю больше, маму или Лизу. Ещё с самого первого дня Лиза стала центром моего мира, и это никогда не изменится. Её я люблю больше, чем кого бы то ни было.

Немного отступления. Спасибо тем, кто меня вчера поддержал. Теперь я себя чувствую намного лучше, чем стрёмно.

Но вот совсем другая Она. Вот перед моими глазами женщина, которая просто поднимает руку, чтобы поправить свои волосы, и в тот же миг я шарахаюсь, чувствуя, как кровь начинает стучать в висках, а в горле возникает ком размером с Нептун. Мне лет 14, но я до ужаса боюсь что-то сделать не так. Боюсь синяков и тех слов, что услышу от Неё, а забыть никогда не смогу.

Ей 21, мне 4. Её нет рядом, Она в Польше на заработках. Мне 5, Её нет. Мне 7, Её нет. Мне девять, Она возвращается в мою жизнь. Тут оказывается, что у Ее дочери воспитание говно, а мечталось нам о принцессе, но для этого было недостаточно просто кучи игрушек и шмотья из Парижа. Я никогда не была принцессой. Сложно быть милой, когда детство ты провела с бабушкой - алкоголичкой, а на твоем теле шрамы от того, что на тебя было плевать и за тобой не приглядывали, пока мама зарабатывала на всю семью.

Удары скакалкой я получала так часто, как часто косячила. Но (!) это было абсолютно заслуженно, дочерью я была дерьмовой. Этого не отнять. Всего один-единственный раз я получила ни за что. На следующий день не смогла встать с кровати, потому что тело ныло, и живого места не было почти нигде под одеждой. После этого исчезли объятия. После этого я начала шарахаться. После этого я ее перестала любить. И Она тоже знает, в какой момент у нас все изменилось. И я знаю, что Она не может этого себе простить. Я её уважаю, ценю, благодарна ей за моё воспитание и то, кем я выросла, просто безумно. Но если я скажу, что люблю её, я совру. Скучаю часто. И воспоминания-то в основном только приятные храню.

Мне 11, в нашей жизни появляется отчим. Я начинаю курить. Мне 13, заочно появляется сестра. Я чувствую себя одинокой и обделенной. Я остаюсь единственной в нашей семье со своей фамилией. Дома меня почти не замечают. Я возвращаюсь к бабушке. Вк я меняю свою фамилию на выдуманную. Она стоит до сих пор, и все знакомые воспринимают меня только по ней.

Теперь по вечерам я тусуюсь на парковке у дома с теми, что в свои 16 уже побывали в отделениях полиции. Когда до моего маленького мозга доходит, что я делаю, я возвращаюсь домой.

Через месяц я впервые увидела тот маленький запеленатый комочек тепла и счастья. Вот тогда многое изменилось в моей голове. За те несколько минут, что я впервые держала Лизу на руках. Чувство одиночества исчезло. В свои 14 я стала полноценной няней, перестала косячить. А спустя четыре года я уехала из дома, и возвращаюсь туда раз в год, 29 ноября, на день рождение сестры.

Неделю или две назад мама сказала одну фразу, которую я честно пытаюсь взять за главную в моей жизни. “Нет проблем, есть задачи. Взгляни под другим углом на то, что тебя беспокоит, и ты найдешь выход.”