Семеныч проснулся перед рассветом. Небо за окном было серым, грязным. Хотя, грязным, скорее, было само окно. Боль в горле мучила его уже несколько недель. Семеныч свесил ноги с кровати, пробормотал что-то среднее между «Ужвашуналевотыть» и «Доброе утро», прочистил горло и, натянув протертые бардовые тапочки, пошаркал на кухню.
На газовой старой плитке уже дышал паром закипающий чайник, а жена его, Настя, заботливо расставляла посуду на столе. Завтракать Семеныч любил. На столе были бутерброды с домашним маслом и колбасой, вареные домашние яйца, салат из не менее домашних овощей, варенье, сгущенное молоко и печенье.
- Коля, как горло? – заботливо спросила Настя.
- Угадай.
- Горе ты мое… чаю, вон, горячего попей, полегче станет.
- Самогону лучше!
- Ты, Коля, чушь не неси, сам же знаешь, новый наш в управе трезвенник, всем аппараты самогонные побил, сейчас только скажи «самогон», а у того уже ухи как локаторы вращаются, ищут. Вот чего, дураку, не сидится… Раньше вот, Афанасий Парфеныч, ой душа человек был, как с пятницы надерется, в понедельник к обеду к управе приползает, на крылечко садится, а люди идут к нему. «А мне бы справочку, можно? Да Вы подождите, не отвечайте, я вам вот штофик принесла и сальца немножко…» Все делалось справно да быстро. А сейчас? Злыдня…
- Разошлась, разошлась… Откуда ж в тебе гомону то этого с утра, а, мать? И зудишь и зудишь… А самогон… Эхх… Мудак, конечно, этот Максим Сергеич… Приехал с центру, трезвенник. Ишь, мать, ты где трезвенников-то видела? Ни одного среди мужиков нормальных! Это все с городу. Ууууу, сволота беловоротничковая! Глядишь, и картохи то он не одной не выкапывал за жисть свою! Уж точно думат, что она в магазине растет… Жопоеды…
Беседа о наболевшем прекратилась, когда в кухню пришли дети – Сережа и Надя. Семья позавтракала, особо больше не обмениваясь мнениями о животрепещущем. Дети засобирались в школу, а Семеныч к врачу.
Мутные глаза сельского «врача» (местные звали его Коновалычем, ибо тот спьяну накормил лошадь соседа дикой дозой слабительного, после чего лошадка три дня ставила рекорды по экспорту еды из себя и чуть не издохла, благо ветеринар с центра приехать успел) явно говорили о том, что вчера было много, а сегодня плохо. Они походили на датчик топлива в машине – стрелка ушла вниз, а лампочка горела. Семеныч достал из кармана своего поношенного пиджака бутылку. Жадные руки доктора, словно щупальца кракена, завидевшего из глубины корабль на поверхности, метнулись к ней. Но Семеныч был опытным кракенобоем, он ловко ушел от вытянутых рук, левой рукой с докторского стола взял стакан и наполнил его. Стакан был вручен доктору, а бутылка возвращена в карман.
После стакана стрелка в глазах доктора поднялась до первого деления шкалы, лампочка потухла, но зато появился огонек.
- Че? – профессионально осведомился эскулап.
- В ачо! – не менее этично ответил пациент.
Они выпили. Доктор достал из тумбочки черный хлеб и заветренный кусок сала.
- Горло у меня болит, Сережа, - выдал Семеныч после должной паузы и закурил.
- А у меня душа…
Снова выпили. Теперь закурил и доктор.
- А знаешь ли ты, Семеныч, что курение вызывает рак человека?
- Че, прям всего человека?
- Ага…
- Ну дела…
Бутылка Семеныча окончилась. Однако никто не стал расстраиваться. Это была давно разыгрываемая партия, и Семеныч знал, что после непродолжительной игры в гляделки, жаба, сжимающая, как удав, шею доктора, ослабит свой захват, и тот достанет из шкафчика литровую бутылку разбавленного спирта.
Медосмотр продолжался. В комнате уже было достаточно накурено, порожняя бутылка водки одиноко лежала на полу по соседству с парой окурков.
Вдруг Сергея Павловича Нерестенко озарило.
- Так ты чего пришел-то, Николай?
- Я? – Семеныч выплыл из подсознания и помутневшими глазами сначала посмотрел на доктора, а потом, склонив голову вниз, начал рассматривать себя, пытаясь разрешить проблему самоидентификации, удостоверяясь, что докторское «Ты» тождественно его, Семеныча, «Я», и вся это компания и есть тот, кто сейчас оглядывает себя и пытается все это уместить в одно.
- Ну да, ты…
- А! Горло болит. Почти месяц. Задолбало уже.
- Хреново…
Они еще выпили. И еще. И снова.
За окном смеркалось. Люди стайками возвращались домой с работы. На подоконник снаружи прилетел голубь и начал клювом долбить в стекло.
Семеныч очнулся. Нужно было сделать что-то важное. Но что? Он решил, что надо идти домой, по дороге на свежем воздухе, глядишь, голова и прояснится.
Он с трудом поднялся со стула. Доктор, потревоженный шумом, тоже выплыл из пьяной неги и удивительно уставился на своего пациента. «О!» - восторженно заявил он. Мутность глаз целителя была непередаваема.
Семеныч направился к двери, когда доктор вдруг встал и пошел к нему.
- А приходил то чего? – спросил Сергей.
- Горло…
- А! Ну так рот-то открой.
Семеныч открыл рот, доктор положил ему руки на скулы, и тут вдруг разум его пронзила идея. Содержание идеи осталось неизвестным стороннему наблюдателю, но настолько сильно она задела врача, что тот уставился сквозь своего пациента и замер.
Прошло десять минут. У Семеныча заныла челюсть.
- Эожа, - попытался сказать он, не закрывая рта, боясь испортить трудоемкий процесс выяснения диагноза.
- Ох ёб твою мать! – очнулся доктор.
- Ну так чего там у меня?
- У тебя? А… Садись, Коля, наливай…
Они снова сели и налили.
- Коля, - начал доктор. У тебя ангина.
- А, ну так и слава КПСС.
- Сам ты Слава, Коля… У тебя терминальная стадия ангины.
- Чаво? – удивился Семеныч. Слово «терминальная» вызвало у него ассоциацию с фильмом «Терминатор». Это для пациента совсем не проясняло ситуации.
- Таво, - передразнил пациента врачеватель. Пиздец тебе.
- Схера бы?
- Допрыгался. Деградация организма. Это смертельно, Коля.
- Ты, Сереженька, чай не ебанулся? От ангины я штоль помирать буду?
Это задело доктора за живое.
- Коля, у тебя диплом какой-нибудь есть?
- Ну это, у сынка диплом есть, на олимпиаде по чтению пятое место занял…
- Мудак ты, Коля, а с врачом споришь. Иди домой, жену обними, детей, гроб выстругай себе, мысли в порядок приведи.
- Так ты чего, серьезно, что ли? – страх обуял Семеныча.
- Абсолютно.
- И никаких средств нет? Вообще никаких?
- Самогон может помочь…
- Так где ж его сейчас-то…
- То-то и оно. Иди домой, Семеныч… Хороший ты мужик… Был.
- А иди-ка ты на хуй.
- И тебя в пизду.
На том и договорились. Семеныч плелся домой, а разум его был окружен свинцовыми тучами. Вдруг, его окликнули. Николай понял это не сразу, сей факт ворвался к нему в сознание, когда по голове щелкнул маленький камешек. Он остановился и огляделся. Его звал местный участковый.
- Семеныч, ты чего там? Хмурной какой-то!
- Тебе чего надо, Толик?
- Занят сейчас?
- Да не особо, че надо?
- Пойдем со мной, тут поступила записка, что у Никитишны аппарат самогонный, будем выявлять, изымать и уничтожать. Понятой нужен. Пошли!
- Вот мне делать нехер больше!
- Факт, делать тебе больше нехер.
- И не поспоришь… пойдем.
Они подошли к дому, Толик оставил Семеныча у калитки забора, а сам пошел на крыльцо и забарабанил в дверь.
- Мили… тьфу, блять, то есть ПОЛИЦИЯ!!! Откройте! У меня орден!
- Ордер – громким шепотом подсказал Семеныч.
- Рот закрой! – вежливо поблагодарил служитель закона.
Пока друзья мило общались, из окна, выходившего во двор сбоку дома, неловко выпал паренек, огляделся и, перемахнув через забор, дал деру по дворам соседних домов.
- Твою мать! Никитишны дома нет, а этот пиздюк, видимо, бутылки разносил. Узнал его?
- Неа, не узнал, - не моргнув и глазом, соврал Семеныч.
- Ну пиздуй домой тогда. Помощник из тебя, как из говна собака.
- Спасибо, тащь начальник. И вам не хворать.
Семеныч развернулся и пошел в сторону своего дома. Хоть и забитый алкоголем под завязку, мозг его лихорадочно работал. САМОГОН! Не все потеряно. Надо найти того пацана. А сделать это нетрудно. Когда-то давно Семеныч работал в местной школе преподавателем химии. Этот паренек как раз и был его учеником. Миша Курпатов. И жил Миша неподалеку со своей теткой. Туда-то Семеныч и направился.
- Миша! – крикнул Семеныч, увидев парня.
- О, Николай Семенович, здрасьте.
- Подь сюды!
Когда парень подошел, Семеныч наклонился к его уху и спросил: «Самогоном промышляешь?»
Надо отдать должное Михаилу – он был прирожденным актером. Парень от картинного возмущения начал хватать ртом воздух, его глаза гневно расширились. Весь его вид говорил о том, что подобное допущение дико оскорбительно для него. Но и Семеныч был далеко не наивной барышней.
- Харош кривляться. Видел я тебя сегодня, когда к Никитишне с ментом пришли.
- Так ты с ними! Ссучился, падла, да?!?
Семеныч решил, что дальнейший диалог без легкой перезагрузки продолжаться не будет. Он саданул Михаилу под дых, отчего тот согнулся пополам и закашлялся.
- Самогон мне нужен, Миша. Срочно.
Миша продышался, злобно зыркнул на своего бывшего педагога, но спорить не решился и пошел в дом. Он вышел с литровой бутылью крайне мутной жидкости. Семеныч скептически поглядел на напиток.
- А чего грязный то такой? – Он вытащил пробку и понюхал содержимое. Мать мою за ногу, ты его через портянки фильтровал что ли?
- Другого нет. Не нравится – хлебай паленку из ларька, - обиделся молодой человек.
Внезапно Семеныча осенило.
- Слушай, бутлегер, ты сможешь достать мне все нужное для своего аппарата самогонного?
- Деньги будут – достану.
- А ты пока без денег достань, а там будут уже.
- Так не пойдет, дядя.
- Я тебе щас, милый мой, начну бить лицо.
- А, ну так-то можно достать, конечно…
В общем, завтра жду тебя у себя со всем необходимым.
Михаил на следующий день привез все необходимое. Решено было обустроить лабораторию в сарае, который Семеныч заранее избавил от всего лишнего. Сарай был чист, хоть операции в нем проводи.
Спустя три дня все оборудование было настроено.
- Николай Семеныч, а ты с чего удумал, что самогон у тебя лучше попрет, чем у меня с Никитишной?
- А у меня, Миша
