Актёр Николай Карлович Милославский (1811—1882) славился своими шутками. Однажды его партнер, исполнявший роль дядюшки Милославского, вышел на сцену и, обращаясь к Милославскому, произнес:
– Я твой дядюшка… фамилия моя…
Актер забыл фамилию, не расслышал суфлера и сказал первое, что пришло в голову.
– А фамилия моя… Окуньков!
Милославский посмотрел на него и ответил:
– Вы ошиблись… Вы приняли меня за другого… У меня никогда не было дядюшки Окунькова.
– Но позвольте…
– Если не верите, то посмотрите хотя бы в афише.
Актер ушел со сцены под хохот зрителей.
В другой раз, в ходе действия спектакля, один из персонажей должен был выехать на осле. Милославский, как режиссёр, понимал, что настоящего осла на сцене не будет, взять его не где, да и ни к чему он там. Не этим важна и интересна пьеса. Однако рецензент, обвинил Милославского к пренебрежении к драматургии. Тогда Николай Карлович послал в газету приглашение: «Господина рецензента просят посетить второе представление пьесы, и тогда в театре непременно будет осел!».
Как-то в Харькове, он играл в в летнем саду. Вход в сад стоил 30 коп., «С правом смотреть пьесу», как было сказано в билете.
Публики набралось видимо-невидимо. Все деревья были унизаны зрителями за 30 копеек.
Милославский играл старика. В последнем действии он умирал и говорил едва слышно.
- Громче! – послышались крики с деревьев из-за забора театра.
Милославский прервал пьесу, подошел к рампе и сказал:
- Я умираю, я не могу говорить громче. И далее продолжил, под смех зала, обращаясь к смотрящим пьесу из-за ограды театра, - А вы, милостивые государи, платили 30 копеек «смотреть», а не слушать!