MrNobody1

Потрясения на Украине, повлекшие за собой отстранение от власти президента Виктора Януковича и углубляющийся кризис государственности, совпали с третьей годовщиной революций на Ближнем Востоке. Украинский Майдан и «арабская весна» выявили общую тенденцию. Узурпация власти во имя мнимой стабильности нередко оборачивается коренной ломкой системы, а массовые протесты не только лишают правителей их постов, но и ставят под вопрос сохранение государств в их прежних границах.
Третья годовщина революций на Ближнем Востоке, отправной точкой которых стало свержение правящих режимов в Тунисе и Египте в январе--феврале 2011 года, вызвала новый всплеск дискуссий об «арабской весне» и ее значении для региона. Однако события на Украине заставили политиков и экспертов расширить представления о ближневосточном феномене, выявив аналогии с событиями на постсоветском пространстве.

Начавшись в минувшем ноябре как стихийный протест против действий президента Виктора Януковича, в последний момент отказавшегося от подписания соглашения об ассоциации с ЕС, Евромайдан в Киеве в последующие месяцы превратился в площадку борьбы с режимом. Это придало ему сходство с каирской площадью Тахрир, ставшей символом народного восстания против президента Хосни Мубарака.

Как это было с революциями на арабском Востоке, повестка Майдана претерпела радикальную трансформацию. Вопрос о внешнеполитическом выборе Киева остался для противников Виктора Януковича важным, но не приоритетным, уступив место призывам к полной перезагрузке власти.

Как и в странах «арабской весны», на Украине протесты охватывали все новые регионы. При этом планка требований поднималась все выше, включая отставку главы государства, перестройку системы госуправления и проведение конституционной реформы.

Москва изначально восприняла Майдан как попытку вмешательства со стороны США и их союзников, призванную сорвать присоединение Киева к интеграционным структурам на постсоветском пространстве. Однако это не помешало президенту РФ Владимиру Путину признать определенную правомерность претензий украинцев к собственной власти. «Понимаю, почему люди на Украине хотели перемен. За годы самостийности, независимости власть, что называется, их достала, опостылела просто. Менялись президенты, премьеры, депутаты Рады, но не менялось их отношение к своей стране и к своему народу. Они доили Украину, дрались меж собой за полномочия, активы и финансовые потоки»,-- заявил Владимир Путин в обращении к Федеральному собранию 18 марта, в день подписания договора о воссоединении Крыма с Россией.

Драматическая развязка в противостоянии президента Януковича с Майданом привела к досрочному прекращению его полномочий, как это произошло с президентами Туниса и Египта. «Суда Майдана», к которому призывала вышедшая из тюрьмы Юлия Тимошенко, или внесудебной расправы Виктор Янукович сумел избежать, заблаговременно покинув страну, как это сделал свернутый тунисский лидер бен Али, живущий в эмиграции в Саудовской Аравии. Оставшись в Киеве, Виктор Янукович мог повторить судьбу оказавшегося в тюремной клетке низвергнутого египетского президента Хосни Мубарака или растерзанного толпой бессменного ливийского лидера Муаммара Каддафи.

Отличительной чертой революций в арабском мире, как и украинского Майдана, стало выдвижение на первые роли радикальных сил. На Украине такой силой стало объединение «Правый сектор», исповедующее крайнюю националистическую идеологию. И в арабских странах, избавившихся от своих несменяемых правителей, стали задавать тон исламисты, оттеснившие на второй план умеренных и либералов.

Переформатирование повестки «майданных революций» под запросы радикальных сил стало закономерным результатом их лучшей организованности и мотивированности. Однако социальная база протестов и на Ближнем Востоке, и на Украине оказалась намного шире. Общими претензиями к власти стали ее несменяемость, отчуждение правящей элиты от общества, повальная коррупция, сворачивание демократических свобод.

Первые лица свергнутых режимов на Ближнем Востоке и на Украине до последнего предпочитали опираться не на гражданские институты, а на лояльные им партию власти, бюрократический аппарат и силовые структуры. В этой ситуации государство становилось инструментом удержания власти правящей элитой. Но эти незыблемые десятилетиями структуры обрушились в считаные дни — после того как первые лица перестали быть гарантами стабильности, а разочаровавшийся в них госаппарат отказал им в доверии. Принятые президентом Януковичем законы 16 января, призванные в экстренном порядке закрутить гайки, возымели обратный эффект — они лишь подхлестнули протесты и ускорили падение режима.

На Украине сегодня только говорят о конституционной реформе и перезагрузке власти, в странах же «арабской весны» переходный период продолжается уже три года. При этом вызвавшее всплеск энтузиазма масс движение к демократии нередко происходит по принципу «шаг вперед, два шага назад».

Показателен пример Египта, где вслед за автократом Хосни Мубараком был свергнут и новый демократически избранный президент Мохаммед Мурси. В итоге к власти вернулись военные, развернувшие репрессии в отношении своих непримиримых противников — исламистов. Победа Мохаммеда Мурси была воспринята многими образованными секуляризированными египтянами как трагедия. За недолгое время своего правления Мурси попытался переписать конституцию под себя, узурпировать власть. Новым истеблишментом он рассчитывал сделать находившихся при Мубараке в оппозиции «Братьев-мусульман». В этой ситуации египетские либералы приветствовали его свержение: они не были уверены, что с правительством Мурси и его конституцией доживут до следующих свободных выборов.

Надежды на демократическое завтра обернулись послереволюционным хаосом в Ливии и трагедией непрекращающейся гражданской войны в Сирии, поставившими под вопрос территориальную целостность этих государств.

Пожалуй, наибольших результатов «арабская весна» достигла в Тунисе. Через три года после свержения президента бен Али эта страна представляет собой островок относительной стабильности в арабском мире, где сохраняется надежда на выход из состояния постреволюционной нестабильности к построению прообраза демократических институтов. В Тунисе различные политические силы, прежде всего умеренные исламисты из партии «Ан-Нахда» («Возрождение»), ищут компромиссы и не стремятся монополизировать контроль над государственными институтами.

Таким образом, Майдан и «арабская весна» выявили общую тенденцию: узурпация власти и попытки сохранить ее любой ценой во имя мнимой стабильности все чаще оборачиваются коренной ломкой системы. Но и после обрушения старая система пытается воспроизвести себя в новых условиях, ведя к новому подавлению инакомыслия — под лозунгами защиты демократических идеалов. Так что главный тест на готовность общества к демократии в арабском мире и на Украине происходит не во время борьбы с ненавистными правителями, а после их ухода.

Сергей Ъ-Строкань