Krotovka

Есть у меня один день в году - этот-самый-день, такой-день.

В детстве - сколько себя помню - этот день был большим праздником, чем Новый год. Торжественность момента ощущалась сильнее, чем на день рождения.

Мы приезжали к бабушке в село (сперва - из города за более, чем 500 километров от этого села; потом, когда переехали в город поближе, - в 80 километрах от него).

Мама готовила, бабушка пекла, всё - к завтрашнему столу... Мы с сестрой то помогали, то мешались под ногами... Бегали по двору, ласкали кошек, гладили собаку, трогали (и обрывали) первые весенние листья и цветы... Я - читала, как всегда, сестра - играла в куклы...
А дома шла подготовка.

Утром мы просыпались рано, кидались носить на стол приготовленную вечером снедь. Кто-то включал телевизор. Мы слушали передачи: всё - сплошь военные песни. И мы с сестрой ждали парада.

В итоге - ну, наконец-то! - начинали показывать парад.
...И его никто не смотрел. Он был неизменным атрибутом, как ёлка на Новый год (Неважно, что просто стоит в углу... Без неё ведь никак!).

Мы ходили по дому, перебрасывались какими-то бытовыми фразами, которые почему-то только усиливали настроение праздника: "поставь на середину", "а бокалы протерли?", "стульев хватает?"...

... Иногда мы с сестрой подбегали к выпуклому экрану телевизора и со всей душой (которую могут вложить в военную песню ребенок и подросток) на все свои сопрано - по-молодости нашей: первое сопрано - пели: "Пусть ярость благородная..." или "Этот день победы...". (Ох, уж эта интерпретация величественных песен победы, пропетых нашим "комариным писком"!).

Потом начинали приезжать гости. Племянники нашей бабушки, её младшие двоюродные, троюродные сестры и братья, её внучатые племянники и прочие и прочие... Поздравляли. Дарили цветы. Садились за стол.

Никто не говорил о войне. (Бабушка - тоже. Она рассказывала нам об этом в другое время. Вечерами. Немного и очень сдержанно). Под мелодии парада, льющиеся из телевизора, поднимались заздравные тосты... Бабушка сидела во главе стола и свет из окна падал на неё каждый раз, освещая так, будто она сама - светоч.
Матриарх нашей большой семьи.

Сестра не знала деда (он умер за 6 лет до её рождения), а я - единственная на момент его смерти внучка, до боли им любимая, та, чьим первым словом было "диди" (дедя) - каждый раз жалела: не дожил, не видит, его не чествуют... Не поздравляют. И успокаивалась тем, что потом мы придем семьей на его могилу, принесем конфеты... (Я оботру памятник и поцелую его фотографию (мне - под сорок, до сих пор целую её). И он, орденоносец, ветеран-пехотинец, не будет забыт...).

Потом мы возвращались домой: уже в обычном составе - бабушка, мама, папа (если не на вахте), сестра, я. И пели военные песни, слушали бабушкины осторожные и мягкие рассказы о войне.
А потом мы вдруг как-то внезапно оказывались увлеченными своими обычными делами - мирными, привычными: мы, дети, - в книгах и куклах, родители и бабушка - в уборке и заботе об огороде...

Бабушки нет уже 13 лет.
В селе её до сих пор помнят: она - воспитательница детского сада - вырастила несколько поколений, оставив о себе такую память, что каждый раз в местном "Бессмертном полку" её фотографию кроме нашей семьи несет еще пара-тройка незнакомых нашей семье малышей из местной школы...

В этом году подруги зовут меня отдохнуть: с 7 мая по 10-ое... Шашлыки, пиво (ох, видит бог, я люблю и то, и другое), дети - в саду-дворе, а потом - по уши в приставке... Возраст детей уже позволит мамам отдохнуть "для себя". ...Наши с подругами разговоры о важном и неважном - до зари... Хорошо.

И никто не держит, никто уже не посмотрит с укором. Езжай - отдохни.

Но 9 мая 2022, как и более 30 лет каждый год до этого, я буду в другом месте. Там. В этом селе. На местечковом митинге (слушать военные песни, спетые фальшиво, но от сердца), в искреннем (ввиду малого количества участников) "Бессмертном полку". И на могилах моих ветеранов. Буду встречать мой личный Новый год.

Не год "без войны", не год мира - моя страна не раз воевала после ВОВ. Год памяти. Важный год. Важный, как и все предыдущие и последующие.

(Я очень попрошу: не будем о политике и новом времени. По крайне мере, постараемся. Пост не об этом. Просто память хочет выражения...)

Уж если начала свой путь на Пикабу с пасторальных воспоминаний, то ими пока и продолжу...

Ветер пахнет остро и пряно. Сухой воздух. Терпкий и сухой. Я, маленькая, такой не люблю.

Слишком жарко. И нечем дышать.
Мы идем по серо-жёлтому песку, проходим мимо бывшей барской усадьбы (ставшей потом санаторием для детей, больных туберкулезом, а потом - жилым домом, где занят жильцами лишь первый из двух этажей)... Слева - котельная с вечной берёзой у входа. А дальше - Кутулук.

Кутулук - большая река.
Именно так мне и кажется. Ключевая, холодная - стынет кровь. И широкая.
И глубокая.
Так кажется мне.

Мы идём до брода.
Там, под большой ивой, есть спуск и пляж. Там я и купаюсь, но сегодня мне - не туда. Мы переходим реку вброд.

Подъем так крут; я не могу подняться сама...
Да и как подняться? Я только что перешла реку по шею в воде...
А у берега - осока, полная перламутрово-черных стрекоз. Они трепещут своими лазурно-черными кружевными крыльями, гладь воды рассекают водомерки... Где-то - то тут, то там - расходятся круги по воде: я уже знаю, что это просто рыба, она ловит мелких жучков (мне так сказали)... Глинистый берег из-под ног уходит, я падаю..

Большие ракушки - под каждой рукой. И каждую надо рассмотреть: зернистые, серо-коричневые, покрытые "водяным мхом"... Открыть бы. Увидеть, что там внутри так яростно держит створки, - не открыть!..

Подъем в гору на противоположном берегу просто невозможен. Платье липнет к ногам, а путь так далек - все 7-10 метров по почти отвесному подъему - и пусть, что можно держаться за корни... Всё равно тяжело!
Корни - все в серо-желтом песке (пачкают руки!), корни помогают подняться, но царапают пальцы... И они такие странные - засмотришься! Этот - похож на змею (ой, боюсь!), этот - будто маленькая лисичка с огромным хвостом - а вот и ушки!..
Можно разглядывать их вечность... Но кто-то ждёт меня там, наверху...

Моя боевая Бабочка поднимается так легко... Правильно, она хоть и "Бабочка" (бабушка), но победила "фрицев" в Великой Отечественной Войне! Она была зенитчицей... И все военные песни - про неё, конечно. Она так сильна, так молода, "бабушка" - это не о ней... Бабушки - это те её подруги, что сидят вечерами на "завалинке" в своих неизменных белых платках в мелкий цветочек и говорят каждый раз о странном и непонятном... Моя "бабушка" - не такая, конечно. Она - герой. Она говорит о реках, травах, цветах, деревьях, жизни...

И Бабочка так быстро поднимается по склону.

А я... А что я? Мне всего четыре. И я взбираясь по крутому склону, цепляясь за корни прибрежных ив, потому что "ни шагу назад"...

Я поднимаюсь на берег.
Передо мной - колхозное поле.
Там - зелёный спелый горошек: зеленое поле - до горизонта, расцвеченное алыми маками. Маки и горошек.

Я собираю горошек, чуть-чуть... Бабушка ведь говорит: "Колхозное".
"Колхозное" - значит "наше". Значит, "можно", но немного, попробовать - чтобы просто хватило. И всё. Мне хватает. Я не жадничаю...

Вокруг моих рук вьются стебли горошка - зелёные, смешные, щекочут. Я собираю себе в подол платья и стручки, и и листья - пастельно-зелёные, пахнущие свежестью... Я потом почти всё это богатство растеряю в реке - но есть ли разница?! Того горошка, что растёт на нашем огороде, хватает мне, единственной внучке, с лихвой...

Но я буду собирать стручки в подол. Собирать, отмахиваясь от алых маков...

"Сорвала я в поле мак...
Папа мне сказал: "Сорняк!.."(с)

Потом, много лет спустя, друзья спросят меня: возможно ли всё это, всё то, о чем я рассказываю. Разве растут рядом маки с горошком? Разве бывает, чтобы все это сразу...

Быть может, не бывает. Память - странная штука.

Но память хранит: собранный в подол короткого платья молодой зеленый горошек и взгляд на поле, расцвеченное алыми маками.

Возможно, слишком я была мала. Возможно, слишком "городская", а маки и колхозный горох не растут на одном поле. Возможно, всё это просто нарисовала память.

Но приезжая в то село, где я когда-то, чувствуя себя солдатом, штурмовала подъем берега реки, я всё ещё, глядя, на противоположный берег, вижу это поле - зелёный горошек, расцвеченный всполохами маков.
И жизнь обретает смысл.

Подумалось тут.

Хочется проснуться солнечным летним утром в деревне у бабушки. Мне – 4, а, может, 5. Я сегодня наемся любимых «постных» лепешек с молоком – ими уже пахнет весь дом… Потом я буду купаться в мелкой речушке у дома, перебирая руками по дну и отчаянно молотя ногами по воде, делая вид, что плыву «как взрослая».

- Смотри, я плыву-у-у!

Бабушка будет сидеть на берегу под высокой ивой (халат – в мелкий цветочек, а на голове – лист лопуха; это от солнца). Она будет бдительно следить, чтобы я не «уплыла», и хвалить за то, что научилась плавать, мудро прощая мою неумелую ложь…

Хочется проснуться в тот слякотный осенний день, когда, забирая меня из школы, папа скажет: «У тебя родилась сестра…», а я уверенно отвечу: «Назовём Ксюшей!». Папа скажет, что у них с мамой есть другие имена на примете, а я не стану спорить и просить, будто зная наперед, что мы скоро положим листочки с женскими именами в детский чепчик, и Его Величество Случай вытянет моей рукой лист с именем «Ксения»…

Хочется проснуться тем летним днём, который ничем не запомнится. Вечером я буду засыпать в летнем домике, стоящем в бабушкином саду-огороде. Я впервые лягу спать там одна. Как будто я – взрослая. Да я и буду «взрослой» - как-никак мне уже будет 13 или 14 лет! Я буду лежать, глядеть в окно на колышущиеся ветки калины, немного побаиваясь темноты за окном. Буду слушать тонкий писк комаров и стук колес проходящего поезда. Я буду думать о том, как много всего впереди, сколько событий, сколько дорог, сколько поездов, что повезут меня к новым этапам моей жизни… И все эти «этапы» будут казаться мне в тот вечер такими значимыми, все дороги – такими ровными, что всё внутри будет сжиматься от предвкушения… Я буду думать «Быстрее бы!» и с этими мыслями усну.

Хочется проснуться в свои 19 – в  поезде, везущем меня на студенческую научную конференцию. Мой «коллега» по «науке», парень на курс старше, будет смотреть на меня, не отрываясь. Еще бы! Вчера весь вечер проболтали обо всём и ни о чем. Я буду уже знать, что мы начнем встречаться. Почему-то будет казаться, что, возможно, я выйду за него замуж, хоть до этого дня я о замужестве и не задумывалась... И это будет казаться таким правильно-неизбежным и неизбежно-правильным, что я не буду даже флиртовать – всё просто и легко сложится само.

Хочется проснуться утром одного из дней в конце августа. Мне будет 24, на руках – четырехмесячный сын. Все дни этого лета будут так похожи один на другой: усталость, перекрытая восторгом. Мы с мужем - в вечной карусели родителей младенца: измучены, но ужасно горды собой. Настолько горды, будто до нас еще никто в мире не рожал детей, а, если и рожал, то точно не умел так дивно с ними управляться...  Следующим утром я узнаю, что не стало моей бабушки (той самой, что следила за моими прогулками на руках по дну речки). Следующим утром меня будет ждать самое страшное событие моей жизни (и на тот момент, и до сих пор), но не в тот день… Еще не в тот.

Хочется проснуться зимним днём во время новогодних праздников. В этот день я никуда не буду спешить, ничего не буду делать. Мы с сыном – ему будет уже целых 5 лет! – будем валяться на диване и без остановки смотреть и смотреть все выпуски «Орла и решки» подряд. Ёлка будет пахнуть хвоей и сыпать вокруг себя иголками, как ей и полагается (она будет стоять у нас до марта, пока не полысеет окончательно). Кошка будет скидывать шкурки мандаринов с журнального столика на пол, а я не буду их поднимать сразу же - успеется, боже мой!.. В этот день где-то в районе солнечного сплетения у меня «звякнет», да и разобьется боль от того, что мы расстались с мужем. И сильной боли больше не будет.

Что-то мне подсказывает, что лет через 10 мне захочется проснуться вчера утром. В день, когда не случилось ничего особенного, просто солнце светило в окно уже совсем по-весеннему, кошка уронила цветок, а мы с сыном строили планы на летний отдых на природе с палатками…

Все это я писала за пару дней до известных всем событий, да так и не выложила - волна ушла, а я, зарегистрировавшаяся, чтобы поделиться памятью, заленилась. Кто бы мог подумать, что я так быстро захочу проснуться в том самом "вчера".

Впрочем, возможно, и сегодняшний день тоже станет тем, в котором мне захочется проснуться через десять - двадцать лет.
В общем, друзья, как говорилось в моем любимом фильме, "будем жить"!