Barker44

Одна лампа на каждом лестничном пролёте. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.

Три поворота ключом в замке.

Каждую подошву о коврик нужно вытереть дважды. Коснуться дверной ручки, ещё трижды повернуть ключ и ещё два раза дёрнуть ручку, проверяя, надёжно ли дверь заперта.

Один раз заглянуть в зеркало.

Зеркало отражает меня. Бобрик тёмных волос, серые запавшие глаза, нитка сухих губ. Так говорят — облик ничем не примечательный, и я это понимаю. Как и то, что мои действия, мои ритуалы бесполезны и не защитят от опасности. Я знаю, но всё равно ещё раз проверяю, надёжно ли заперта дверь.

Всё началось года два назад, когда я забыл закрыть входную дверь. Кто-то ворвался, схватил мой рюкзак, висевший в коридоре, и скрылся ещё до того, как я успел что-то предпринять. Полиция ничем не помогла в поиске, а я не потерял ничего ценного, кроме собственного покоя. Страх постоянно голоден, и для жизни ему нужна пища, которую я щедро давал. Постоянная память о том, что дверь должна быть закрыта, превратилась в манию, мания обрастала защитными ритуалами-привычками. Мысль, что кто-то может попасть в дом без моего ведома, невыносима. Я проверял дверь, потом проверял ещё раз, полагая, что забыл сделать это сначала и не доверял самому себе. Через некоторое время я дёргал за дверную ручку дважды, входя в квартиру и покидая её — медленно, запоминая каждый жест.

Но страху этого было недостаточно, и привычка потянула за собой остальные. Я фиксирую: в дом никто не проникал за время моего отсутствия, и делаю это прежде, чем войти самому. Чтобы наверняка — чётное число раз вытираю ноги о коврик. Чётные числа — самые надёжные.

И ещё раз встаю, проснувшись, ночью, чтобы проверить, насколько хорошо заперта дверь. Я не высыпаюсь, но я в безопасности.

Вытесненный защитными ритуалами страх отступил. Я зажил практически нормально до тех пор, пока однажды ритуал не оказался пресечен, банально и грубо. Поднимаясь к своей двери, я тщательно сосчитал лампы и совершил нужное число оборотов ключом в замке. А потом над ухом зажужжала оса. Я вытирал обувь о коврик, но оса зудела и я отмахнулся, сбившись со счёта.

Смейтесь сколько угодно, но мой мир рухнул. Я чувствовал себя так, точно стою на осыпающейся платформе в центре пустоты. Я — и оса, продолжавшая летать где-то над головой. Выдохнув, я попытался взять себя в руки, дважды шаркнул по коврику и шагнул за порог. Оса юркнула следом и зависла у шеи. Я хлопнул ладонью по твари и трижды повернул ключ.

Укушенная напоследок ладонь надувалась и немела, а я стоял в коридоре, растерянно пялясь на отражение в зеркале, и пытался вспомнить, сколько раз я вытер ноги о коврик и коснулся ли дверной ручки прежде, чем закрывать замок. Да и сделал ли я это потом? Вряд ли бы кто-то смог дать мне ответ, кроме меня самого — а я молчал, чувствуя, как страх подступает. Дверь заперта наверняка, но иррациональное чувство нарастало, как приливная волна.

Я два раза коснулся дверной ручки и ушёл в комнату. Но знал, что это меня уже не спасёт. Защитный ритуал был прерван.

Ночью спалось ещё хуже обычного. Становилось то жарко, то холодно, рука болела, и мысли, кипевшие в мозгу, не давали ни уснуть, ни переключиться на что-то ещё.

Сколько раз я шаркнул по коврику?

Сколько раз я проверил дверную ручку?

Я пытался вспомнить и не мог. Стычка с осой запомнилась отчётливо, в то время как мои действия тонули в каком-то тумане. И, поворочавшись ещё немного, я сполз с постели и пошёл проверять дверь. Уговорить себя остаться в тепле и поверить в то, что всё в порядке, я уже не мог. Доверие было утеряно.

Да. Она была заперта. Удовлетворённо улыбнувшись темноте, я захотел вернуться в постель… и не смог, услышав тихое дыхание, доносившееся снаружи. Стараясь ступать тихо, я прильнул к глазку, взгляду предстал освещённый зеленоватым подъезд, искажённый выпуклой линзой. И там кто-то был, неподвижный и длинный. Он стоял прямо за дверью и ждал. Я кожей чувствовал взгляд, устремлённый прямо на меня сквозь сталь и дверную обивку. Он знал, что ритуал нарушен. И ждал чего-то.

Не знаю, как долго я просидел на полу коридора в полной темноте, слушая размеренное хрипловатое дыхание за спиной. Пару раз вставал, заглядывая в глазок, но он никуда не уходил. А я не мог осмелиться ещё раз нажать на дверную ручку, чтобы проверить, насколько надёжно закрыта квартира. Может быть, он ждал только этого — свидетельства, что я дома, за дверью, и я испортил ритуал.

Наконец я решился. Быстро нажав на ручку и дёрнув дверь, — заперта, — я рванул в свою комнату так быстро, как мог. Тот, кто дышал за дверью, затих, и я мог только надеяться, что он ушёл. И я скорчился под одеялом, отвернувшись к стене.

Когда дверь открывалась, одна из петель издавала характерный, узнаваемый скрип. Я услышал его. Нужно было изобрести новый ритуал, и глядя сквозь щелку между одеялом и кроватью, я пытался найти хоть что-то, что можно пересчитать. Что-то чётное.

Слышу медленные шаги к своей комнате. К кровати. Я трясусь от ужаса и считаю резные завитки на спинке кровати. Один. Два. Три.

Гость хрипло и размеренно дышит. Он ждёт, когда я закончу счёт, а я не смею повернуться, чтобы взглянуть в глаза воплощённому страху.

Четыре. Пять. Шесть.

Я слегка откидываю край одеяла, чтобы увидеть другие завитки. Вижу край бледного вытянутого силуэта и, цепенея, продолжаю считать, беззвучно шевеля губами.

Семь. Восемь. Девять. Всё.

Я увлекаюсь разного вида творчеством. В основном, пишу стихи и рассказы. Вдохновение черпаю из природы, так что часто бываю в лесу, возле водоёмов или, в крайнем случае, в парке. В крайнем случае, потому что днём там слишком много народа. Приходится приходить туда рано утром или даже ночью. Знакомые говорили, что это плохая идея, так как на меня может напасть маньяк. Ни одного маньяка я пока не встречала, но всегда ношу с собой газовый баллончик. Я думала, что зря потратила на него две тысячи, но однажды он всё-таки мне пригодился.

Как-то в конце мая я пришла в парк примерно к полуночи, надеясь написать что-нибудь стоящее. Настроение к этому весьма располагало. Минут десять я побродила между деревьями, а затем села на скамейку и стала пристраивать фонарик так, чтобы он освещал мою тетрадь, так как уличные фонари не работали. Вдруг мне показалось, что в темноте, между деревьями скользнула довольно крупная тень. Это не было похоже на силуэт человека, так что я решила, что это бродячая собака, и сразу достала газовый баллончик. Я посветила фонариком в ту сторону – собаки нигде не было видно. Имея довольно неприятный опыт общения с животными, я решила, что она пытается подкрасться сзади. Я резко обернулась, но на мостовой никого не было. Я постояла так около минуты и уже готова была возвращаться к рассказу, когда за моей спиной раздался тихий скрежет. Это звучало так, будто кто-то царапает асфальт. Несмотря на мой скептицизм и на баллончик в моей руке, я застыла, не в состоянии обернуться. А звук становился всё громче. К нему прибавился ещё и шёрох, как если бы по земле тащили мешок с песком.

Наконец, выйдя из ступора, я рывком обернулась. Мой фонарик был у меня в кармане, так что парк освещался лишь светом окон и витрин, но этого было достаточно, чтобы увидеть то, что я увидела. Это была не собака. Оно напоминало покалеченного человека, с переломанным позвоночником и частично ампутированными ногами. Задние лапы его были короткими, слабыми, почти рудиментированными. Передние – наоборот: были непропорционально длинными и оканчивались невероятной длинны когтями. Тело чудища действительно напоминало мешок с песком. Существо было покрыто длинной пятнистой шерстью. Голова была почти лысой, безухой, с длинной редкой гривой. Но самым страшным в нём была его морда. Точнее, её сходство с человеческим лицом. Она была плоской, как у человека. И хотя глаза были круглые, тёмные, а нос напоминал поросячье рыло, рот был, как у разумного существа. И самое жуткое, что этот рот улыбался… Оно ползло в мою сторону, подтягиваясь когтистыми ‘руками’. Оно двигалось неторопливо, но приближалось довольно быстро. Быть может, мне показалось, но его губы двигались, как будто оно что-то говорило. Существо действительно издавало звуки, напоминающие бормотание человека. Его голос напоминал голос сумасшедшей женщины, пропущенный через множество фильтров. Но было в этом голосе что-то совсем нечеловеческое, чего нельзя воссоздать никакими программами.

Я, с промедлением, но всё же сообразила, что делать. Направив на него баллончик, я нажала на кнопку. Аэрозольная струя не достигла существа, так как оно находилось слишком далеко. Не знаю, почему я не стала убегать от него. Я отходила медленно, не сводя взгляда с монстра. Я не заметила, как он оказался метрах в двух от меня. Надеясь, что дальности баллончика хватит, я применила его ещё раз. На этот раз – удачно: существо начало фыркать, дёргаться, визжать с совершенно невероятной громкостью. Пользуясь моментом, я наконец побежала. Я замедлила шаг только, когда была на расстоянии двух остановок от парка.

Всё закончилось благополучно, но после этой встречи мне часто снится один и тот же сон: я никак не могу открыть дверь, а по лестнице на мой этаж карабкается этот монстр. Когда он добирается до последней ступеньки, я каждый раз просыпаюсь. Всё бы ничего, но наяву дверь в мою квартиру открывается всё хуже…

А в моем городе есть место, где люди меняются. Первый раз это случилось в октябре. Я шел с другом по городу, был вечер, солнце садилось. Изредка нам встречались редкие прохожие, но не слишком часто, чтобы испортить впечатления от прогулки. Очертания улицы тем временем слегка менялись в тенях, было достаточно необычно наблюдать это после двухмесячного самовольного заточения, когда я не видел ничего кроме экрана своего монитора. Мы проходили по парку, это недалеко от района, где я живу, напротив стоит недавно отстроенная многоэтажка. И вот тогда-то я впервые заметил это.

Рука друга изменилась, стала серой, сказал бы даже какого-то землистого цвета. Я моргнул, протер глаза, когда же снова посмотрел на неё, всё было в норме. Тогда я списал это на оптический обман. Мало ли что может в сумерках примерещиться. А двумя неделями позже я проходил по тем местам со знакомой девушкой (ничего такого, дружим и только) и увидел изменение отчетливо и ясно. Был день, солнце светило достаточно ярко, так что на недостаточную видимость списать это у меня не получается, как бы мне того не хотелось. Ее кожа стала серой, волос на голове не осталось вовсе, череп вытянулся, вместо глаз остались две черные впадины, но самым жутким, анон, была её улыбка. Она смотрела на меня, теперь я в этом уверен, смотрела и улыбалась. Хотя правильней это было бы назвать оскалом. Прошла, наверное, секунда, не больше, и всё стало прежним – ее кожа, симпатичная прическа, глаза. Я споткнулся, упал на землю, она помогла мне подняться, спросила, в чем дело. Я же ничего не мог понять, но почему-то ее улыбка, хоть и не напоминавшая ту, другую, была мне не столь приятна как раньше. Под каким-то надуманным предлогом я решил избавиться от ее компании и ушел домой. Неделей позже, которую я провел в раздумьях о том, не сошел ли я с ума, я решил снять квартиру в той самой многоэтажке напротив парка. Тут надо сказать, что у меня две квартиры, сдавая одну из них, я вполне неплохо живу, совсем не работая. Снять квартиру оказалось легче, чем я думал, благо, дом был совсем новым, и многие квартиры в нём пустовали. Вооружившись старым биноклем, я стал наблюдать. Окна моей квартиры выходили как раз на парк. Первую неделю всё прошло спокойно, я запоминал лица прохожих, гуляющих по парку, учил их привычки, время, когда они появлялись там. Некоторым начал давать имена.

И когда я уже готов был признать, что у меня случилось какое-то кратковременное помутнение сознания, я снова увидел изменение. На этот раз изменился «Колян» - мужик, который выгуливал собаку в парке по утрам. Всё тот же эффект, длившийся не более нескольких секунд, возможно, чуть дольше в этот раз. По крайней мере, мне так показалось. В тот день, высрав изрядно кирпичей, я закончил наблюдения, завесив окна в комнате шторами. А на следующий день я насчитал еще двоих «меняющихся», как я их про себя назвал. Через неделю их стало четверо, при этом менялись одни и те же люди, мужик с собакой, какая-то школьница, девушка и парень, наверное, студенты, - они всегда появлялись вместе. Прошло еще несколько дней моих наблюдений, теперь, проходя по парку, меняться стало гораздо больше людей, чем в первое время. И так день за днем, их становилось всё больше. Сейчас я уже не уверен ни в одном из немногих оставшихся у меня друзей, если честно, я и в родителях не уверен.

А вчера случилось еще кое-что. Шла ночь. До этого случая я ни разу не наблюдал за парком по ночам, чересчур кирпичным мне это занятие казалось. Но в этот раз я выглянул и увидел. В парке стояло шесть человек, меняющиеся, они смотрели на окна моей квартиры (она у меня на пятом этаже), просто смотрели и молчали. Только теперь они не спешили принимать обычный вид. Будто хотели, чтобы я увидел, хотели, чтобы я знал, что знают они. Один из них поднял руку с каким-то предметом в руке, (в темноте даже в бинокль было сложно разобрать детали) поднес к своей голове, и секунду спустя в моей квартире зазвонил мобильник. Я отскочил от окна, зашторил его и подбежал к телефону. На экране высветился номер друга, того самого, чье изменение я увидел первым. Сейчас я печатаю этот пост и мне очень страшно, так страшно, как не было никогда в жизни. Кто-то звонил мне на мобильный сегодня весь день, пока я не догадался его отключить. Догадываюсь от кого эти вызовы, но не хочу думать об этом.

Обычным школьным днем мальчик по имени Том сидел на уроке математики. До конца уроков оставалось еще 6 минут. Пока он решал пример, что-то привлекло его внимание.

Его парта была возле окна, и он повернулся, чтобы посмотреть на газон снаружи. Предмет был похож на фотографию. Когда уроки закончились, он побежал к тому месту, где увидел ее. Он бежал быстро, чтобы никто не опередил его.

Он подобрал фотографию и улыбнулся. На ней был самая красивая девушка, какую он только видел. На ней было платье с тесемками и красные туфельки, указательный и средний ее пальцы формировали букву V.

Она была столь прекрасна, что ему захотелось встретиться с ней, и потому он побежал обратно в школу и спросил у каждого, не встречали ли они этой девочки. Но все отвечали отрицательно. Он совсем упал духом.

Дома он спросил у своей старшей сестры, знала ли она эту девочку, но к несчастью, она ответила, что не знала. Было уже поздно, поэтому Том поднялся в свою комнату, поставил фотографию на стол и лег в кровать.

Посреди ночи Том проснулся от стука в окно. Кто-то стучал по стеклу ногтем. Он испугался. После этого он услышал хихиканье. Он увидел тень за окном и решил подойти к окну, открыть его и посмотреть, кто хихикает. Когда он достиг места, откуда оно доносилось, хихиканье прекратилось.

На другой день мальчик расспросил соседей о девочке. Они ответили, что видят ее впервые. Он даже спросил у своей матери, когда она вернулась с работы, но и она ничем не смогла ему помочь. Он отправился в свою комнату, положил фотографию на стол и уснул.

И вновь его разбудил стук в окно. Он взял фотографию и отправился на звук смеха. Он пересекал проезжую часть, когда внезапно показавшаяся машина сбила его. Он погиб с фотографией в руке.

Водитель вышел из машины, чтобы помочь ему, но было слишком поздно. Внезапно он увидел фотографию и подобрал ее.

На ней была милая маленькая девочка, показывавшая три пальца.

«Похлопай в ладоши.

Будь хорошим.

Не будь злюкой!

Не бойся моего стука.

Не бойся скрипа входной двери.

Это я, пойди, проверь.

Не бойся шепота, дружок.

Или звука босых ног.

Плач услышал? Не страшись!

Меня впусти и подружись.

Капли капают средь ночи.

Приходи, мне скучно очень.

И вообще, я рядом, тут.

Хочешь, выйду, добрый друг?»

Когда сестрёнка рассказала мне этот стишок, у меня волосы встали дыбом. Вернее не рассказала. Я сидел за компьютером и искал старый фильм, по просьбе отца. Знал только имя актёра и жанр, так что пришлось перерыть всю фильмографию. Сестренка, забранная матерью из сада и привезённая домой, торчала в моей комнате. Мать возвращается на работу после того как привозит Ленку домой. Так что до шести мы с Ленкой сами по себе. Я, заканчивающий учиться школьник, и она, 5-летний ребёнок. И вот, бегая по моей кровати со своим плюшевым конём, она начинается декламировать:

«Похлопай в ладоши.

Будь хорошим...»

Ну и так далее. Я, зная, что моя сестра частенько выдаёт какую-нибудь умилительную и забавную чушь, прислушался. И испугался. Ленка, с нескрываемым восторгом продолжая мять голову коня, кувыркаясь по кровати, хохочет и читает этот стишок. Я повернулся к сестре и начал спрашивать, где она выучила этот стишок. Её ответ меня немного напугал.

— Ну, у нас в детском саду мальчик есть. Димка. Его сестра старшая стишкам учит. А он нас учит. И вообще...

«Не будь злюкой!

Не бойся моего стука....»

Я как ценитель крипоты записал стишок сестрёнки, а в следующий раз поехал с матерью за Ленкой. Куча детей, я одеваю сестру и спрашиваю, может ли она показать мне Димку. Приводит мальчика. В комбинезоне, в серой рубашке, с машиной-грузовиком в руке приходит мальчик. Бледный, как полотно, болеет чем-то, думаю? Видно, что малыш жутко устал, не выспался, под глазами мешки, вялый весь. Белый как молоко, идёт, качается. Начинаю расспрашивать, попутно одевая Ленку, что у него за сестра, такая поэтесса? Говорит:

— Старшая, уже большая ей (показывает на пальцах 14) лет!

— Четырнадцать Дим? И уже стихи пишет?

— Неа, не пишет, мне рассказывает! Вот она у меня какая!

— А как зовут её Димка, а то мне Ленка стишок рассказала, теперь хочу с твоей сестрой познакомиться!

— Мирослава, зовут, она ни с кем не дружит. Только со мной.

(Малыш закашливается, но это не детский кашель, а чуть ли не присмертный хрип)

— Болеешь Димка, простудился или ангина?

— Мы с папой пришли к врачу, но это не ааааангинаа!

— Ну, ты тогда выздоравливай! Передай сестре, что старшему братику Ленки стихи понравились! А ещё знаешь?

Бледное лицо мальчугана, сияет, и он гордо и громко читает:

«Шорох-шорох, уползи!

Капля в кране, не шуми!

Стоны вздохи, помолчите!

Цап-царапки, уходите!

Не скреби внизу порога,

Подожди ещё немного.

Дома страшно одному,

Почему? Всё не пойму.

(И подпрыгивая вверх)

Зачем пугаться до седин!

Если дома не один!»

Тут меня пробрало второй раз. Сестрёнка захлопала в ладоши, а Димка гордо прижал машинку к груди. Мы попрощались, а я спросил у воспитательницы, приходит ли за Димкой сестра. На что мне ответили, что «у Шанина нет сестры, за ним отец приезжает». Я промямлил что-то, но мне вновь уверенно сказали, что у Димки сестры нет. Днём Ленка смотрела мультики, а я искал вконтакте сестру этого Димки. Фамилию я-то узнал. Нашёл, потёртую страницу и комменты, оставленные его сестрой. Мира Шанина 14 лет, наш район, школа соседняя. Больше нечего. Не то что бы во мне играли гормоны и прочее. Просто было интересно, как эта девчонка учит своего братика таким стишкам, и зачем. Расспросил мать, она знает отца Димки, с женой развёлся давно, ребёнок один. Я не мог понять. Димка говорит, что сестра есть, а отец и все остальные, что нет. Вечером искал в сети эти стишки, надеясь наткнуться на блог его сестры, но не нашёл. Всю ночь снились кошмары, в которых я бегаю по своей пустой квартире, и как только прибегаю в одну комнату слышу звуки из другой. И я бегаю, бегаю, прячусь, но комнат всё меньше, пока я не остаюсь в своей, но дверей нет, а за спиной голос девушки подростка, по звуку слышно, что она улыбается и мурлыкает читая стихи:

«Цап-царапки, уходите!»

Я вновь поехал с матерью, вновь говорил с Димкой. Парень исхудал, постоянно зевает.

— Слушай Дим, а почему никто твою сестру не знает?

— Она только со мной общается, она даже с отцом не говорит, только со мной! Потому что меня любит. Я ей сказал про тебя, но она не хочет пока с тобой знакомится. Сказала передать, что сейчас очень занята. Подождёшь?

— Угу, а отец ей разрешает вот так себя вести? Ну, что она с ним не разговаривает?

— Нет, он на неё внимания не обращает. Она даже в школу не ходит, ей теперь всё можно, она сама говорит! И я скоро всё, что захочу, смогу, она пообещала.

Вот тут-то у меня и зашевелились на голове волосы, я плюнул на приличия и дождался прихода отца Димки. В начале, школьник, несущий чушь про, как оказалось, погибшую во время похода, года назад, дочку, явно разозлил его, но когда Димка начал рассказывать отцу, про сестру, тот на моих глазах принял на себя всю степень ужаса. Обняв Димку и не выпуская его из рук, он несколько минут вновь выслушивал мою историю. Пожал руку, сердечно поблагодарил и умчался. Насколько я знаю, Димка сейчас под постоянным присмотром монашки, квартира Шаниных была несколько раз освящена. Отец слегка поседел, выслушивая все стишки, что выучил Димка. Сам малыш поправился, выздоровел. Я тоже изрядно испугался, узнав, что стихи пишет мертвая девочка. Или не девочка, что-то явно приходило к Димке и питалось им или не питалось. Не знаю. Знаю я одно: это явно не собиралось останавливаться на Димке. Иногда моя сестренка вспоминает этот стишок и мне страшно. Очень. Я прошу её перестать, и она замолкает. Но не в кошмарах, в моих кошмарах голос сестры ломается и превращается в голос подростка и продолжает читать это стишок снова и снова. А я бегаю по квартире и слышу шорохи, капанье, вздохи, царапанье. И не могу спрятаться.

У одной девочки был кот по имени Борис. И как всякий кот он каждую весну убегал из дому. Потом конечно возвращался, потрёпанный, грязный и голодный. Девочка закончила школу и уехала учиться в Москву. И вот как-то весной сдала она сессию, и поехала домой на каникулы. Родители отдыхали где-то в санатории по профсоюзной путёвке, и дома никого не было. Приехала она, поднимается на этаж, а возле квартиры сидит кот Борис. Грязнее лужи. "Ах ты бродяга!" - обрадовалась она коту. Кот обрадовался тоже. Едва вошли в квартиру он кинулся к миске с водой и стал жадно лакать, будто не пил целую вечность. А девочка тем временем пошла в ванную умыться. И в этот момент зазвонил телефон. Звонила мама, узнать, как у неё дела. Девочка ответила, что у неё всё хорошо, что очень устала, что сейчас только помоет и покормит Бориса, и завалится спать. "Какого Бориса?" - спросила мама. "Ну нашего же Бориса!" - ответила девочка. И тут мать внезапно разрыдалась в трубку, и сказала, что Борис умер две недели назад, и они похоронили его на пустыре за домом. А девочке ничего не сказали, что бы не расстраивать. Девочка побледнела, сказала "А кто же тогда...", и тут внезапно услышала, как с той стороны двери кто-то легонько скребётся и тяжело дышит. "Кто там?!" - в испуге крикнула она. Из-за двери раздался смешок, и низкий гнусавый голос насмешливо сказал: "Не слушай эту старую дуру! Это я, твой кот Борис!" И тут девочка заметила, как ручка двери медленно поворачивается. Она выронила телефон, и рухнула без сознания.

Очнулась она уже в сумасшедшем доме. Доктор с добрыми глазами сказал, что у неё нервный срыв на почве переутомления, и что такое иногда случается с особо прилежными студентами. "А кот!? - воскликнула девочка. - Как же кот? Я же его видела!" Доктор довольно странно посмотрел на неё из под очков и кивнул. "Ну конечно видела. С котом-то как раз всё в порядке".

Оказалось, что родители случайно похоронили живого кота, думая что он умер. Сам бы кот из могилы конечно никогда не выбрался, но на его счастье дворовые собаки раскопали могилу с целью выяснить, нет ли там чего вкусного покушать. Очнувшийся кот на покушать был категорически не согласен, быстро надавал дворовым псам по щам, и рванул домой.