В сербском языке Беч – это Вена, столица Австрии. Откуда взялось такое странное название? Для ответа придётся немного покопаться в истории.
Известная нам история Вены началась с кельтского поселения на берегу Дуная. В 15 году до н.э. римляне построили здесь военную крепость Виндобона, для защиты границ империи от варваров. Спустя 5 веков крепость пала под натиском гунов, вероятно к этому событию приложил руку сам Аттила. А в 6-м веке она оказалась во владении аваров. Историки до сих пор не пришли к единому мнению откуда пришли авары и куда они пропали. Так или иначе, в 6-8 веках крепость была под контролем аваров. И они называли её Беч. Неизвестно, что означало это слово, авары практически не оставили после себя никаких письменных артефактов.
Территория проживания аваров в 6-9 веках.
Интересно, что авары любили строить свои традиционные укрепления – хринги, имевшие вид кольцеобразных укреплений из рвов и частоколов. В случае с Виндобоной они, по всей видимости, не стали разрушать римские постройки. Возможно хринг построили вокруг крепости, никто точно не знает, подробности исчезли во тьме веков.
Современное название города скорее всего произошло от древнегерманского названия реки Wien, которая впадает в Дунай в этом месте. Впервые оно упоминается в 881 году, когда авары уже давно были разгромлены в войнах с франками и булгарами.
Название Беч переняли венгры (Bécs на венгерском), которые в конце 9-го века завоевали территорию Аварского каганата. Под влиянием венгров название в свою очередь перешло в сербско-хорватский язык. В итоге сейчас для жителей Венгрии, Сербии, Хорватии и Черногории столица Австрии – это город Беч.
Названия Вены в разных странах.
Удивительно, авары исчезли больше 1000 лет назад, а в сербском ресторане венский шницель до сих пор подписывают "Бечка".
...Обсуждения продолжились. Фридрих решил переиграть условия договора, когда отправил ту партию из 80 возов. Он предлагал согласовывать размер пошлин по факту каждого провоза, в этот раз - 60 тыс талеров, разбив на два платежа. И хотел обусловить постоянные выплаты согласием шаха, для чего едут новые послы. Русские не позволили соскочить и требовали обещанных фиксированных сумм. В итоге гольштинцы дополнительно отдали 20 тыс за право транзита. За что де Мушерона и Давида Рутца, людей Брюггемана, сняли с должностей, вместо них в Москву поехал Петер Марселис, что характерно, купец из Гамбурга. Его куратором стал Филипп Крузиус, назначенный представителем герцога в шведском Ревеле.
Фридрих уже понял, что не сможет выполнять условия договора, и попросил его «уничтожить». Отзыв соглашений обосновал фейковым пунктом о разрешении торговли шахом. Пункт же «не по данному им [герцогом] наказу учинен, но по прихоти и воровству плута Брюггемана», который уже наказан. И вообще, ни один правитель не в ответе за договор, заключенный в нарушение прямого приказа, тем более «воровским образом единственно в свою [Брюггемана] пользу». Ловко. Шведы ничем связаны не были, но Фридрих подставился тем, что заключил союз с Кристианом IV. Сложные дипломатические маневры привели к тому, что шведы в декабре 1643 г. вероломно перешли границу прежде нейтрального герцогства, и захватили его за неделю. В итоге маленькой войны, спустя месяц, Фридрих уже уступал Киль и Эккернфёрде шведам и выплачивал 100 тыс талеров, которые еще пришлось занимать в Гамбурге.
Фридрих еще легко отделался, шведы ничего не имели против него, при условии нейтральности; а вот Кристиан увяз на два года; картинка
Русские силой действовать не могли, переговоры продолжались. Фридрих предлагал проценты оборота под гарантию свободного транзита. Царь всё понял. Воеводам на персидской границе приказано не пропускать гольштинцев без особого распоряжения. Ссылкам на недружелюбие шаха не поверили, и отправили посла в Исфахан для подтверждения. К шведам и датчанам выехал Ганс Гельмс, дед 70 лет, который переводчиком участвовал в подписании договора в 1634 г. Крузиус сумел перехватить инструкции Гельмса. Там особой наглости не было, поручалось разведать позиции королевских величеств, не чураясь взяток. Кристиана IV просили оказать давление на Фридриха, чтобы выплатил обещанное. Крузиус иронично отмечал, что голландские купцы убедили русских, будто король имеет какую-либо власть над герцогом.
Тем временем Марселис безуспешно обивал пороги Посольского приказа. Купец уже бывал в Москве, и манеру русских понимал: сначала будут упрямиться и не поддаваться, поэтому необходимо продолжать заваливать прошениями. Крузиус подход одобрил; Марселис объявил, что «поставленная в договоре погодная дача 600 тысяч ефимков с этого торга - истинная невозможность, потому что это дело в Персии оказалось не таким, как говорено было с российской стороны». Русские отвечали: «обвинение на посла Брюггемана пустое, потому что он, князь, сам подтвердил всё им в Москве учиненное», нового договора «делать не для чего» и что Россия от этого дела «никогда не отступится». Насчет персов было тревожно, ведь русские продолжили контакты с шахом. Вернувшийся Имамкули-султан сообщил бы о втором посольстве гольштинцев. Поэтому к шаху направили тайно письмо, что делегации не будет, потому что она задержана по произволу русского царя.
кто вёл переговоры с русской стороны, не упоминается; вероятно, это был глава Посольского приказа Фёдор Лихачев, который уже общался с гольштинцами в 1636 г.; иллюстрация из любопытной книжки XIX века, Описания в лицах царской свадьбы; ёё разбор
Готторп признал поражение летом 1642 г.: «князь, изъявляя свое неудовольствие, просит государя не укорять его сим делом». Марселиса отозвали из Москвы, поручили продать резиденцию Компании и вычесть свое жалование из вырученных 8 тыс рублей. Николая де Бея тоже уволили, он работал в Гааге на протяжение 8 лет, тщетно пытаясь привлечь в дело голландских купцов. В декабре царю сообщили, что раз «его царское величество не хочет заниматься этими вещами [торговлей], то и мы не будем заморачиваться». Мое почтение белизне пальто этого господина, но бумаги компроматом оставались у царя, и с датским королём он нащупывал взаимопонимание, так что Фридрих всё-таки ворочался ночами, как бы с него не выбили долги. Крузий же успокаивал герцога в октябре 1642 г.:
пакт, акты и протокол в бумагах составлены так, что ничего не гарантировано... но что всё основано на определенных условиях, и поскольку ни одно из них не было выполнено до сих пор, и не следует надеяться, что они будут выполнены, принудить к исполнению каких-либо обязательств невозможно, они обеспечены "дешевыми и мертвыми буквами"
Красиво. Но всё-таки летом 1643 г. в Москву был отправлен новый посланник, на этот раз старый наш знакомец Адам Олеарий. Ему поручено было соглашаться на любые условия и обещать что угодно, лишь бы забрать договор. Также ознакомиться с бумагами уже покойного Бальтазара де Мушерона, при необходимости сжечь [документы, а не труп]. Несмотря на пышный прием и повторение предложения перейти на русскую службу [в 1639 г. давали контракт с свободой выезда], Олеарий вернулся, ничего не добившись. Русские передали грамоту, которая слово в слово повторяла их письмо с «домогательством» от 24 января 1641 г. Крузий посоветовал забыть и отпустить. Сам же Филипп Крузиус переметнулся к шведам, не зря же служил в их городе.
собственно Адам Ольшлегель, Олеарий это латинский псевдоним, а за разносторонние научные интересы его называли «гольштинским Плинием»; до конца жизни работал на Готторпа, будучи придворным математиком, библиотекарем и советником; вот такую штуковину сделал
...Спустя десять лет в Нойштадте арестовали Тимошку Анкудинова. Эхо Смуты, сорок лет уже прошло, а по всей Европе продолжал разъезжать самозванец, выдававший себя за сына царя Василия Шуйского. И таки находил сочувствие при дворах Рима, Константинополя, Вены, вот и до владений герцога добрался. В Москве его приговорили к смертной казни за «растрату, поджог и убийство» еще в 1643 г., и объявили в международный розыск. В Стокгольме уже пытались задержать, но ему удалось скрыться. А в Гольштейне удача закончилась: его опознал купец Петр Митклаф, ранее чем-то Тимошкой обиженный, и донёс куда надо. Богатый улов, о котором Фридрих немедленно сообщил царю Алексею, и предложил обменять на договор. Находясь в выигрышном положении, герцог не удержался от упреков:
Неоспоримо, как его царское величество-ваш отец [Михаил] на намеченных персидских переговорах с великим правителем [шахом]... не только заметно помешал, но и заставил голштинскую легацию несколько раз возвращаться, ничего не добившись, и получать новые инструкции, вследствие чего хорошая возможность вести переговоры по этим вопросам была большей частью потеряна напрасно, а [ваши усилия помешать] доброму намерению нашего достопочтенного герцога стали известны всей Европе.
Что ж, несмотря на раздражение, заполучить перебежчика царю хотелось сильнее, и Анкудинова обменяли на бумаги. Еще одна смерть, которая подвела итог Проекту. Кикзее называет Фридриха типичным правителем эпохи барокко, который заботился больше о престиже своей короны, чем о практических результатах. Есть такое, в 1634 г. владения герцога пострадали от сильнейшего наводнения, погибло 15 тыс человек. Только на одном острове Нордштранде, было разрушено 1500 домов и потеряно 50 тыс голов скота. «Железные дамбы», считавшиеся неприступными, оказались бесполезны. И хуже всего, земля была отравлена соленой водой и занесена песком. Спустя десяток лет жители жаловались, что наводнение нанесло больше ущерба, чем война.
Что же предпринял герцог, не считая великолепных планов персидской торговли и основания первого университета [тоже не фартануло] в Гольштейне? Обязал владельцев заболоченной земли строить дамбы за свой счёт. А на невостребованные участки приглашал иностранцев, бесплатно раздавая землю, c тем же условием возведения дамб, обещая когда-нибудь в будущем льготы и освобождения от долгов. Ожидаемо местные не справились, и тот же Нордстранд был передан нидерландским колонистам [вспоминаем проект голландского же Фридрихштадта], которые в гидротехнику умели. Со стороны немцев-лютеран выглядело так: «переселенцам, некоторые из которых были католиками [из Южных Нидерландов, нынешней Бельгии] предоставлялись всевозможные свободы и льготы, в то время как прежнее население в большинстве своем вынуждено было скитаться по чужим землям нищим и обездоленным». [Geschichte, сс. 670-671]
какая-то старая деревянная дамба на Северном море, источник; стихия до сих пор не укрощена, что вынуждает планировать всякие мегапроекты
Возвращаясь к проекту персидской торговли, то герцога подвели «сангвиническая недооценка трудностей» и незнание реальных условий [справедливости ради, знания о Востоке было мало где получить, если самому не поехать]. В частности, расстояния в России прикидывали по среднеевропейским стандартам. И недооценивали царский двор, с его «по-крестьянски коварной» политикой, недоверием к иностранцам и внезапными изменениями решений из-за мелочей. Кикзее подытоживает, что царь «не созрел для соблюдения действительно обязывающих контрактов» [сомнительно, не окей].
В реальности же гольштинцы опоздали и проиграли конкуренцию англичанам и голландцам. Главный экономический аргумент - турецкие пошлины - был бит развитием порта Бендер-Аббаса на берегу Индийского океана. Голландцы еще пытались зайти в Россию по персидскому проекту в 1675 г., а шведы, через того же Крузиуса, в 1650 г., оба раза безуспешно. Да и армяне, получившие разрешение в 1667 г., разорились. Все попытки разбивались о давление русских купцов на свое правительство.
Вероятно, «просвещенный» правитель Фридрих III утешился той сенсацией, что произвела в Европе научная книга Олеария [десятки еще прижизненных изданий на нескольких языках].
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
В Готторпе сначала приняли Имамкули-султана. И переговоры стали обоюдным разочарованием. Посол не имел полномочий для заключения торгового соглашения. Шах буквально предлагал дружбу, посылать туда-сюда делегации; конкретики ноль. Причем подарки привез роскошные, на 25 тыс талеров; все же, шах питал надежду на заключение союза с европейскими правителями. Крузиус предполагал, что Имамкули потребует утвердить на бумаге союз против турок. Реальность была жалкой - состряпали ответ так, чтобы не разгневать прежде времени и умолять о разрешении торговли. Имамкули-султан покинул Гольштейн спустя два месяца, c письмом герцога, в котором тот просил шаха ожидать нового посла.
О переговорах с русскими известно и того меньше. Факт, что денег им не дали; и будто бы в Москве другого не ждали. Еще летом прибыл от Брюггемана к Мушерону [он оставался представителем Компании] некий Яков Сверкель. Посла смутила несогласованная «прибавка» в тексте ратификации, что в случае неуплаты 300 тыс ефимков следовало взыскать деньги с послов либо с самого князя. В декабре Мушерон столкнулся с задержкой новых послов и 80 возов товаров в Персию на 400 тыс талеров. Три месяца бодания, жалоб на понесенные убытки от снабжения первого гольштинского посольства и лишь 20 тыс ефимков уплаты сверх положенного сдвинули возы с места. В марте 1640 г. Сверкель был отпущен в Готторп с выговором за неуплату денег и за «порицание русских думных людей» [та история про взятку дьяку Чистому].
Первоначальный оптимизм от возвращения Брюггемана, который «значительно облегчит дело», сменился раздраженим от осознания провала. Негласно сошлись во мнении сделать купца крайним. Сначала секретарь посольства добился через суд извинений за оскорбления. Затем Фридрих потребовал подробный отчёт об истраченных деньгах, и «дано было довольно продолжительное время, но всё-таки такую во всем отчетность он, Бругман, представил крайне неудовлетворительно». Теперь купца обвинял лично герцог, «назначив для того особого правительственного обвинителя перед особым судом, составленным из дворян и высокоученых господ ассесоров». Список обвинений поражает:
Бругман нарушил верность... нагло и совершенно безболезненно переступил границы данных ему повелений, потерял всякую добросовестность, честь и стыд... подменял бумаги, писанные к высоким особам, делал ложные доносы... постыдно расторг свой брак, вёл злую жизнь, совершил умышленное убийство [засёк персидского солдата на обратном пути], растратил вверенное ему имущество и деньги его княжеской светлости на многие тысячи...
В чем и правда был виноват Брюггеман, так это в упрямой вере в успех дела. Вследствие чего приукрашивались отчёты и давались легкомысленные обещания. В итоге Проект становился рентабельным лишь на миллионных оборотах, а на реальных суммах проигрывал уже налаженным английским и голландским схемам из-за выплат шведам и русским. Особенно герцога возмутило дерзкое требование изгнания голландцев из Персии, что могло и войну спровоцировать. Фридрих покровительствовал оранжевым, тщетно пытался привлечь их в Компанию.
В общем, всё сложилось против Брюггемана; в октябре 1639 г. его арестовали и 2 мая 1640 г. приговорили к повешению. По указу герцога помиловали и казнили достойным способом, ударом меча по шее. Олеарий встречался с ним перед смертью. Его рассказ сильно отдает литературностью и христианской моралью: раскаяние, исповедь, прощение за обиды в слезах, «разные разговоры о духовных предметах» и «неужели ты думаешь, что я устрашусь смерти». Даже еcли делить на два и критически воспринимать, то Брюггеман вёл себя достойно, не пытался скрыться [а мог ведь залечь на дно в Брюгге - десять постов ждал момента для этой отсылки], да и на суде признал вину, что всё изначально было мошенничеством.
Оценки его личности разнятся. Ловягин пишет, что все приписываемые преступления не имели такого негативного влияния на успех дела, как объективные обстоятельства (расстояния, риски, конкуренты, объемы производства, неодобрение шаха). И высоко оценивает дипломатические навыки - заключенные им договоры ратифицировались всеми сторонами. Ратцель, геополитик XIX века и автор биографической статьи об Олеарии, считает казнь Брюггемана «темным, не вполне выясненным пунктом». Ломайер, автор статьи в словаре XX века, определяет купца скорее авантюристом, чем дипломатом. Нетерпеливость, вспыльчивость и несправедливость осложняли отношения с подчиненными. Энергичное и напыщенное поведение имело успех в России, но в Персии только нажило врагов.
Еще есть теория Г. Ф. Мюллера, который необоснованно ссылался на путешественника XVII века Шардена. Брюггеман был гражданином Гамбурга. И вся затея с использованием Готторпа это прикрытие дряхлеющей Ганзы, которая не могла действовать открыто [почему?]. Стал-быть, купец был пешкой, которой пожертвовали. Американец Барон, делавший перевод Олеария на английский в 1967 г., считает версию Шардена-Мюллера надуманной и опровергнутой работой в датских архивах Кикзее (у того в приложении к книге есть и оригинальные отчеты Брюггемана о переговорах в Москве и Персии). Сам Барон считает поведение Брюггемана в Персии безответственным и «настолько далеким от благоразумия, ожидаемого от посла, насколько это вообще возможно» [тезис Олеария, из последней главы книги].
Теорию в духе заговора могу и от себя предложить. Краем уха зацепил подкаст Домнина, выпуск про Персию [кстати видел его на пикабу в комментариях, ник правда не вспомню]. Он приводил любопытные факты про тёплые отношения между шахом и царем. Персия была первой страной, что вообще признала Михаила Романова как правителя. России был предоставлен кредит в «7 млн золотых» [только 7 тыс и серебром, источник] и в подарок направлены трон [все же его пораньше привезли, а вот ризу самого Христа получил Михаил], не говоря уж про икру заморскую, баклажанную. За десять лет до событий в Персии бывал Федот Котов, от которого остались путевые заметки. Да и вообще, Астрахань уже была развитым торговым портом. Впоследствии, уже при царе Алексее в 1667 г., торговую привилегию получат именно персидские армяне. Так ли уж нужны были русским какие-то европейцы?
вот эту табуреточку подарил Годунову шах Аббас; подробнее
Договор с гольштинцами защищал тех русских купцов, которые уже торговали в Персии, и по сути немцев выдавливали на неосвоенные, а потому не самые выгодные, товары. Против них могла сыграть и общая с персами подозрительность к настырным европейцам. Романчуков вёз какое-то письмо к шаху, Олеарий отмечал хитрость посланника. И русского приняли при дворе раньше, чем немцев. Можем ли мы предположить, что он мог настроить шаха как минимум быть настороже? Все бы так, только самоубийство Романчукова не укладывается в схему. Если ему была поставлена тайная задача помешать немцам, то ведь у него получилось. Не хочется верить, что он так по-иезуитски втёрся к иностранцам в доверие, ведь постоянно оказывал им дружеские услуги. Но в Москве его ждала опала. Может, дело в том, что отчеты Романчукова не бились с лживыми рапортами Брюггемана, в которых обо всем договорились. С немцами ведь ехал и персидский посол, какие еще доказательства нужны... В общем, история не менее мутная.
Диалектично, но смерть Брюггемана будто перезапустила дело его жизни. To be continued...
Уж думал, что весь угар остался в Исфахане и полагал Брюггемана единственным безумцем, но тут галопом в сюжет влетели поляки. Оставим пока в стороне московские, уже третьи, переговоры и посмотрим, что происходило в Европе.
Итак, шведы заигнорили Фридриха, и тот решил сыграть по-крупному. В инструкциях Хаугу уже ничего не было про старый договор, зато был один процент с оборота. Шведы сначала не поняли, обычно ведь платят по 10-12%, но готторпский посол озвучил сумасшедшие цифры: «господа депутаты... сочтут разумным, что для такого дела понадобится большой капитал. C десяти миллионов... что было бы недостаточно, сбор составит 100 тыс талеров. Вероятно, капитал достигнет 50 (пятидесяти) миллионов, а то и больше». Мда. В качестве уступки просили не разрешать строиться голландцам в Ингерманландии, чего «не желают другие знатные государи». Очевидно, русские, и тогда следовало хотя бы часть возить через Архангельск.
Шведы купились, несмотря на пренебрежение их прибалтийскими портами. Их казначей предлагал соглашаться на 1.5%, если предложат; Оксеншерна хотел 2%, другие депутаты требовали 2.5%. И никого не смущали мифические 50 миллионов привлеченных денег. Весь персидский шёлк в лучший год можно было скупить за 5 миллионов, даже если считать по двойной цене. Голландская Ост-Индская компания прокрутила в самый затратный, 1621-й, год только 12 млн. Шведы так и не согласовали устраивающий их процент, а уже наступил май 1639 г. Фридрих устал ждать и отозвал Хауга из Стокгольма. Тот покинул город в июне, без договора.
в Швеции был риксрод и есть риксдаг - куда сам сядешь, а куда бонда посадишь? на фото «Дом нобилей», здание XVII века, но построенное позже событий, и для сбора риксдага; Хауга же принимали в риксроде, и место сбора менялось из-за чумы; статуя Оксеншерны
Очередная гениальная идея, теперь уже от Николая де Бея, который работал в Нидерландах. Он напомнил герцогу [видимо, идею Брюггемана, который озвучивал ее шаху на аудиенции] о направлении морем в Персию военспецов, которые бы подготовили 10-15 тыс солдат. Посланного с этим заданием полковника Амандта обманули голландцы, когда он пытался зафрахтовать корабль в Ормуз. Шкипера-кидалу потом арестуют в Глюкштадте, но Фридриха стали напрягать неудачи и постоянные убытки, он предпочел не ввязываться в новые авантюры.
Де Бей же рапортовал, что завербовал достаточно офицеров, некоторые даже готовы ехать за свой счет. Последних представлял подполковник Ройснер. Ему требовался лишь «паспорт» [рекомендации к властям] на проезд через Польшу в Персию. Подполу предлагали дождаться возвращения послов, но тот продолжал в июне 1637 г. настаивать на немедленном отбытии. На личной аудиенции он также просил паспорт в Россию. Герцог смирился, и дал своё согласие. Ройснер застрял в Москве до апреля 1638 г. по неизвестным причинам. Именно его встретила в Астрахани возвращавшаяся делегация, и отговорила ехать дальше.
Николай де Бей по совместительству являлся и польским агентом в Нидерландах. Он сообщил герцогу о Станиславе Конецпольском, который получил королевскую привилегию на торговлю шелком из Мингрелии и Персии через Гданьск и Черное море. Он планировал привлечь голландских купцов. Преимуществом польского плана было отсутствие денежных обязательств перед шведами и русскими; Речь Посполита от можа до можа, казаки защитят от турок, а король обеспечит охрану кораблей. Де Бей был уверен в успехе и запрашивал аккредитацию. Подвели казаки, и польская компания столкнулась с такими трудностями, «что ни в коем случае не могла быть реализована».
поляки те еще фантазеры, всё Черное море под турками либо вассальными им крымскими татарами; молдаване с валахами тоже принесли присягу султану; ситуация на начало века, кардинально смениться не успела, и своих портов точно не было; оригинал
Бог с ним с паном Конецпольским, Фридриху написал сам король Владислав IV. Он слышал, что купцы часто ездят из земель герцога через Россию в Персию. Фридрих осторожно сообщал, что торговля с Персией пока не ведется и обещать ничего не могу, пока не получал сведений. Между Польшей и Россией недавно была война, и король решил действовать окольным путём. От Польши собралась внушительная делегация в 200 человек во главе с Теофилом Шёнбергом. В задачи входили и политические переговоры, склонить шаха к союзу против султана.
Россию обойти не смогли (см. карту), и царь задержал поляков на полгода, требовал сокращения делегации до 25 человек, иначе не разрешал проехать. Кстати Олеарий встречал какого-то поляка в Астрахани, еще на пути туда; Романчуков по секрету разболтал, что посол едет к шаху через Стамбул и задержан в городе по приказу царя. Правда, послом этим был монах Иоганн де Лукка, «недостойный проповедник» [католик]. А вот Шёнберга встретили уже в Персии и на обратном пути через Дагестан. Где его порешили буйнаки, спаслось лишь трое слуг, которых персы приютили в Дербенте. Позже их заберёт в Москву очередной русский посол.
Брюггеман хотел использовать поляков в своих интересах. В дальнейшем он запрашивал аккредитацию на ведение переговоров в Данциге, где хотел предложить Польше долю в Компании. А пока использовал их интерес в качестве давления на царя, хотя и поумерил пыл:
теперь, когда его царское величество... не позволил себя соблазнить, не последовал справедливости христианского обычая и не подумал о собственном достоинстве, то надо сказать ему прямо в глаза, что его упрямство непременно приведет к тому, что эта торговля будет вестись через Польшу и в других местах.
Чет забежали впёред. Итак, в Москве гольштинцы провели две встречи, и еще раз Брюггеман лично встретился с боярами. Тут он нарушил инструкцию герцога не вступать в новые переговоры, если в Персии дело не выгорит. Брюггеман обещал выплатить 600 тыс одним платежом за право прохода. А что он еще обещал, по своему «экстра мандату», уже никто не узнает, но русские снова купились. Обменялись ратификациями и уверили «твердо содержать все условия, прежде с ними, послами, учиненные» в 1636 г., и даже внесли в них поправку, что шах дал согласие на торговлю, и персидский посол Имамкули-султан направлен для заключения окончательного соглашения. Также подали жалобу на дьяка Назара Чистого, «взявшего у них, послов, запону [взятку] в 2 тыс рублей безденежно».
Тиль Уленшпигель показывает задницу, ничего общего с гарантиями Брюггемана; источник
Перс отбыл из Москвы раньше, гольштинцы выехали 15 марта 1639 г., а затем - три дня спустя - русский посол Петр Образцов с подъячим Зяблым, который уже бывал у немцев с Нероновым два года назад. Им было поручено в т.ч. получить обещанные деньги.
О настроении в посольстве говорит странный факт из преждевременного отъезда фон Ухтерица. Того Брюггемана не хотел отпускать, по причине соблюдения секретности, и потребовал передать ему все письма. Ухтерица, как дворянина, это задело и он посоветовался с Крузиусом. Тот предложил подготовить два вида писем, настоящие и для выдачи. Ухтериц убедил Брюггемана в целях конспирации передать письма уже за Москвой. Пока слуга мотался туда-сюда, немца уже и след простыл. Брюггеман понял, что его перехитрили и «стал еще несноснее, чем прежде, но не мог высказать истинной причины». Потом, уже под Ревелем, сбежал в Готторп секретарь посольства.
Гольштинцы прибыли с отчетом в Готторп только 1 августа 1639 г., спустя 3 года и 9 месяцев после отбытия. To be continued...
Пауль Флеминг, Под парусами; официальный поэт путешествия
...Итак, в апреле 1635 г. делегация вернулась в Готторп. По словам Олеария, сразу стали готовить посольство в Персию. А пока его отправили с поручением в Брабант, по возвращению Адам сильно заболел, «наш медик в Гамбурге счёл меня за мертвого человека». Олеарий во время лечения находился в доме Брюггемана, как и «другие лица свиты также столовались в доме посла Брюггеманна и получали всякое доброе обхождение». В очередной раз мы находим подтверждение человеческих качеств этого купца, может, не самого щепетильного в расходовании средств.
К осени 1635 г. был утвержден состав нового посольства. Олеарий приводит [II книга, 1 глава] поименный список из 96 человек. Где, помимо слуг, солдат и моряков, были музыканты, часовщики и даже погребщи́к (= кладовщик винных запасов, от слова пóгреб). Впечатляющая процессия, по мнению Кикзее, согласно нравам Востока. Неприятности начались сразу: из-за плохой погоды «повредили» два других корабля на рейде, о чем с иронией пишет Олеарий: «тут мы заметили, что большинство наших моряков в искусстве мореплавания были столь же стары и опытны, как наше судно, в первый раз выходившее с нами в море». Оставим пока путешественников, Кикзее вновь приводит уникальные сведения о событиях до отплытия.
то самое судно-первоход
Примечателен сам факт, что незнатный купец договорился с царским двором, где с «византийским высокомерием» относились к иерархии, титулам и рангам. Брюггеман произвел впечатление великолепными подарками: «они [русские] были поражены, что в Германии есть такие знатные вельможи или князья, которые могут снарядить столь респектабельное представительство... равное нашим знатным вельможам в отношении доходов». И это при годовом бюджете герцога в 280 тыс талеров; только за полугодовую задержку в ожидании шведов послы истратили 15 тысяч.
Вызывают опасения и неподъемные условия договора, для обещанных выплат требовалось изъять из оборота не меньше миллиона талеров, не считая транспортных расходов и зарплат сотрудников. «Разумные негоцианты» предупреждали герцога, что потребление шёлка в Германии не настолько велико, чтобы оправдать ожидания; вместо фиксированных сумм нужно было договариваться на процент оборота. Тем временем летом 1635 г. объявили о выпуске акций Компании, для финансирования первого рейса.
Ожидалось привлечение 500 тыс талеров, из которых на 122 тыс закупить английское сукно, кошениль [американский жучок, сырье для красителя; в оригинале почему-то Cockonille] и морскую рыбу. На выручку и остальную наличку предполагали закупить 500 тыс фунтов шёлка [= 227 тонн], 19 тыс фунтов ревеня [= 8.5 т] и драгоценные камни, что после продажи в Европе дало бы 1 856 250 талеров. Из доли герцога - треть, 651 тыс - следовало заплатить пошлины России и Швеции (по 300 и 200 тыс) и жалование посольству, поскольку Компания не имела отношения к международным договорам Готторпа. Компания должна была получить 145 тыс талеров прибыли. Учитывая условность оценки, это все равно больше, чем дивиденды голландской Ост-Индской компании, а товары, привезенные новым маршрутом, обошлись бы дешевле на 25%.
Прежде всего, вложиться в Компанию предлагалось подданным герцога. Из числа инвесторов выбирались и управляющие. Что-то пошло не так, и первоначальная стоимость пакетов акций была снижена. Возможно, обосновывалось необходимостью отправить посольство до конца года. В целом, у акционеров полномочия были шире, чем у голландских вкладчиков. Те же внимательно следили за становлением проекта. В письме директоров Ост-Индской компании губернатору Батавии в сентябре 1635 г. сообщается, что беспокоится не о чем, шёлк, идущий через Москву, не принесет прибыли из-за больших опасностей и расходов.
тот самый шёлк; его гладить и не надо
Дела шли неважно и у готторпского резидента в Нидерландах, Николая де Бей (Nicolaus de By). В течение 1635 г. он активно пытался привлечь инвесторов, и не смог найти ни одного. Чтобы обойти условие русских не допускать иностранного участия в Компании, герцог планировал переселить желающих в Фридрихштадт. Де Бей докладывал, что несмотря на интерес «самых знатных и могущественных жителей Генеральных Штатов», переезд ими не рассматривался. Они предлагали разместить своего представителя в Фридрихштадте, «как это принято во всех купеческих городах» и вносить деньги с общего счета, чтобы «вложить много тысяч, не выясняя, является ли это его [вкладчика] собственными средствами или он в долгу перед другими».
К концу года герцог дал согласие на присутствие голландского маклера [в оригинале - Faktor]. Но теперь голландцев возмутили 60%-пошлины в пользу князя. Они предоставили свои расчеты, что в лучшем случае прибыль не достигнет и 40%, из которых еще нужно выплатить сборы другим государствам и страховщикам, а «мы сами должны будем довольствоваться малой частью». Позиции Готторпа слабели, что выразилось и в ходе новых контактов со шведами. Оксеншерна оставался скептиком, что высказал Крузиусу, но требовал участия в торговле. Тот лишь добился от шведов извинения за свои «неразумные» действия в Москве, и переговоры были отложены.
Фридрих расширил полномочия Брюггемана, поручив тому составление писем к иностранным правителям. При этом держать их содержание в тайне, сообщить детали компаньонам лишь после приведения к присяге и уже в Москве. За послами оставалось последнее слово, «так как послы наши лучше всего понимают... чтобы ни в чем не поступалось наперекор им». Однако неловко начавшееся путешествие удачнее не становилось. Брюггеман обратил внимание, что
ветер треплет паруса... и увещевал штурмана быть повнимательнее; тот, однако, успокоил нас, говоря, что перед нами открытое море. Вследствие чего мы, идя на всех парусах, наскочили на скрытую плоскую подводную скалу и сели.
Причем утопили верительные грамоты. Пришлось срочно закупать «самые большие пергаменты... которые можно найти в Гамбурге». Пока их везли, судно окончательно потонуло в другом месте, с утратой подарков к шаху (например, часов за несколько тысяч талеров). На этот раз побоялись причаливать в Ревеле без лоцмана, и вышли в открытое море, где попали в бурю, которая выкорчевала мачты. Брюггеман раздал людям деньги и драгоценности, в сундуках смысла уже не было. Перед тем, как корабль разбило о берег, людей успели пересадить в шлюпки. Испытывая недостаток в хлебе, «должны были есть сыр-пармезан, которого еще оставался большой кусок». Каким-то чудом пересекли море на лодках, и высадились на эстонском берегу, где застряли до весны в ожидании грамот.
покойся с миром, кораблик
Дисциплина была строжайше укреплена, назначена часовая молитва утром и вечером, на которую созывают звуком трубы (вот для чего музыканты нужны). На молитву являться «немешкотно», опоздавшие обязаны платить штраф до половины талера, и лишаться стола до уплаты. И в целом, вести себя прилично, «к чужим всякий должен относиться дружелюбно и мирно». Что не помешало устроить с ревельскими слугами драку, в которой проломили череп посольскому «камердинеру Исааку Мерси, французу, человеку смиренному и благочестивому, выбежавшему на помощь к нашим из дому». Убийцу так и не нашли, несмотря на старания послов и содействие ревельского магистрата.
...Без приключений в конце марта 1636 г. посольство было принято в Москве. To be continued...
...Вернувшись в Гольштейн, Брюггеман готовит текст обращения [Memorial] к королю Густаву. Внезапная (на поле боя-то) смерть короля внесёт коррективы. Посланником к шведам назначается Филипп Крузиус (запомните это имя). Филипп состоял некогда на службе у Густава и имел опыт переговоров. Вместе с Брюггеманом они едут в Галле к риксканцлеру Акселю Оксеншерне, в чьем выдающемся обществе проведут остаток зимы 1633 г. Фигура графа Акселя для становления Швеции великой державой не менее значима, чем заслуги кардинала Ришелье перед Францией, но если мы будем отвлекаться на каждого персонажа, то никогда не закончим.
Оксеншерне уже известно о консультациях Брюггемана с московским резидентом, чьи «не совсем благообразные намерения» вынудили купца нарушить инструкции. Тем не менее Фридрих III одобрил действия своего посланника и считал, что сотрудничество может «значительно облегчить» дело. В свою очередь, граф Аксель высказывал сомнения. До сих пор ни одна европейская держава не могла переубедить недоверчивого к иностранцам царя. Готторпцы заявили, что получили чёткое согласие на транзит через Россию.
До Оксеншерны также дошли слухи, что у русских на руках предложение от голландцев на 260 тыс талеров, с обязательством пользоваться портом Архангельска. Готторпцы обещали больше - 500-600 тыс царю и 300-400 тыс шведам за право прохода. И торговую компанию, в которую сразу вложат миллионы, как только будет заключен договор.
А теперь необходимо разобраться в курсах и деньгах. С голландским гульденом и имперским талером было просто, их ценность сравнивалась по весу серебра (1.5 гульдена за талер). На Руси пока не открыли собственных месторождений, из Сибири привозили мизерные пуды в год. В таких условиях пополнять денежную массу приходится иностранными монетами. Их клеймили русским гербом, присваивали номинал и пускали в оборот. В идеале курс бы приравнять к тому же талеру, но либертарианскую ересь еще не придумали.
Прежде всего запретили свободный оборот иностранных денег под угрозой конфискации, обязательно менять на ефимки. Можно купить готовые ефимки у государства по 36 копеек за талер. Можно сдать металл на монетный двор, где дадут 38 копеек, либо отчеканить самостоятельно. Со временем ефимки портились и курс рубля падал (за талер давали больше копеек), несмотря на завышение (до 33 копеек) государством. Олеарий, будучи в составе посольства 1633-34 гг., равняет рубль к двум талерам, а шиллинг (которых 48 в талере) - к копейке [кн. I, гл. V, с. 26; Барсов].
В этом отношении каюсь за предположение из предыдущего поста, что шведский резидент оценивал первоначальное предложение гольштинцев в 300 тыс рублей (в оригинале было просто число, немецкий автор предполагал талеры под знаком вопроса). Учитывая ход дальнейших переговоров и логику человека, который скорее будет думать о своих прямых затратах, чем о чужом денежном обращении, речь вероятно шла о 300 тыс рейхсталерах (= 150 тыс рублей).
нехитрым образом из европейской монеты (вверху - талер Фридриха) делали российскую (два штемпеля, 1655 г. и герб с Георгием Победоносцем; исходник другой - голландский талер). такую штуку должны принимать в качестве рубля. могли и переплавить на копейки
Что касается Фридриха и миллионов. Стало любопытно, а через руки этого господина вообще проходили когда-нибудь такие деньги? В 1641 г., в момент обострения отношений со шведами, герцог собрал ополчение в своих владениях, 6 тыс чел. На их содержание в городе Киле (а это крупнейший его город, что-то около 3 тыс населения) дважды собирался налог, в среднем по 5 талеров с «плуга» (подушный налог еще не придумали, на Руси тоже вскоре введут сбор со двора; причем во время правления герцога реестр в Киле снизился с 220 до 160 плугов); всего планировался сбор 2500 талеров.
И это предел общественного согласия в условиях мирного времени. За десять лет до того, в 1630 г., кильский ландтаг согласился укрепить оборону города и одобрил набор двух рот рейтаров (ста всадников) с окладом в пол-талера. Герцог ничтоже сумняшеся на следующем съезде продавил набор 2500 человек, но ландтаг возмутился и не ввёл налог без серьёзного обоснования. И лишь в 1632 г., уже на третьем сходе, утвердил решение (на время, конечно). Ужасно скупые простолюдины; иногда Фридриху везло с благородными людьми - от раздела выморочного наследства графа Отто фон Шаумбурга, оцененного в 800 тыс талеров, герцог получил 170 тыс, помимо различных привилегий. [Schleswig-Holsteins Geschichte, сс. 539, 560, 578, 671]
За сим Оксеншерна удалился для более важных дел, все-таки война в разгаре, вместо военного гения на троне теперь малолетняя девочка, денег нет, а держаться надо. Поэтому его поверенный, Петер Шпиринг, стал требовать больше, в первый год 400 тыс талеров, и за каждый год повышать сумму на 100 тыс. В ином случае, шведы берут 6% с любого провозимого товара, и требуют скидку в 10% на интересующие товары относительно цен на них в Германии и Нидерландах. 200 тыс сразу после заключения договора, которые идут в долю компании, и своего директора в правление. Медь и железо, если персы проявят интерес, закупать только в Швеции. Срок договора 8 лет, по истечении не препятствовать шведам, если они захотят учредить собственную компанию. Вы заметили какие-либо гарантии либо льготы для готторпцев, кроме использования прибалтийских портов? Я тоже нет.
граф Аксель смотрит на вас оценивающе слева; справа Филипп Крузиус. После всех событий он окончательно перейдет на службу к шведам и получит поместье в Эстляндии. Вместе с ней фон Крузеншерна переедут в Россию. Одного из потомков вы даже можете знать
Посланники Фридриха начинают подозревать недоброе и язвят, что шведы перегибают в «прусской манере». Клянутся, что больше 500 тыс не дадут. В итоге согласуют платежи в размере 400-450-500 и за последующие годы по 600 тыс талеров, и примут остальные требования. Оксеншерна вновь появляется и говорит, что человек он маленький, и без согласия риксрода не полномочен подписывать договор. В мае готторпцы едут в Стокгольм, где королевский парламент ратифицирует соглашение, c небольшой правкой не торговать с врагами Швеции. Условие в первую очередь против датчан, которые параллельно вели переговоры с русскими. Да и король Кристиан IV формально являлся сюзереном герцога Фридриха.
В Россию решили направить общую делегацию, «дабы таким доверием и единением придать делу еще больший авторитет перед великим князем». Тем времен в Москве датчанам отказали, Мёллер [резидент] сообщал, что торговать будут только со шведами. Копенгаген бушевал и что-то говорил про нож в спину, но шведы успокаивали: «следует дать возможность продолжить и завершить дело, и тогда ваше королевское величество, как хозяин Восточного [Балтийского] моря, также будет в нем участвовать».
можно постфактум оценить толстоту троллинга «хозяев моря» датчан. шведы отожмут у них отмеченные красным Борнхольм, Сконе, Готланд и Эзель в ближайшие двадцать лет. Нётеборг, планируемый перевалочный пункт восточной торговли, тоже попал на карту. оригинал
У Брюггемана вновь плохое предчувствие, он запрашивает инструкции у герцога, потому что шведы нагло дурят датчан. Фридрих же всем доволен, уверен в успехе после шведской «полюбовной уступки» и обещает купцу пост президента Персидской компании, «как создателю этого дела», с правом одобрения любых инвесторов и участием в управлении. Теперь вся ответственность лежала на Отто Брюггемане. Он получал 25% дохода герцога от компании в первые восемь лет, Филипп Крузиус - 5% в первые четыре года; доли обоих с временем уменьшались, но не менее чем до двух и одной тысячи талеров соответственно, c правом передачи по наследству.
Учитывая престиж шведской короны, в согласии русских уже не было сомнений. Поэтому сразу направили посланника к шаху в Персию. Поздней осенью 1633 г. Брюггеман и Крузиус отплыли из Гамбурга, 14 ноября были в Риге. Местный шведский губернатор встретил их с почетом, и сообщил в Стокгольм о прибытии. Декабрь, январь 1634 г., ответа нет. Из Нарвы пишут еще раз шведам. Пишут новгородскому воеводе, что скоро будут. В марте получают ответ от царя, что на границе их встретят и сопроводят до Москвы.
Чем занимаются шведы? В феврале в риксроде решают, нужно ли отправлять своего посланника к шаху. В марте наконец сообщат, что шведский посол к русским и по совместительству губернатор Ревеля, Филипп Шейдинг, до сих пор не выехал «вынужденно, по причине физической слабости». Готторпцы и русские слегка неудомевают, немцы возвращаются в Ревель. Они сдружились с губернатором Шейдингом, в ожидании других членов делегации из Стокгольма, и тот проболтался. Помните Шпиринга, которому Оксеншерна поручил вести переговоры в Галле? У того в столице были братья, Исаак и Арендт.
вероятно, для перевозок фрахтовали такие ганзейские посудины без пушек, длиной по 19-24 метра и грузоподъемностью 150 баррель (= 24 тонны). недавно ученые из Кильского университета нашли остатки такой на дне
Шпиринги начинают лоббировать в риксроде отмену договора с готторпцами. Зачем вообще делиться с иностранцами? Так и быть, мы готовы помочь шведской короне и взять на себя рискованное дело восточной торговли. На семейной сходке Арендту поручено «способствовать, чтобы работа посланников принца Голштинского стала утомительна, и чтобы герцог Голштинский потерял интерес [к проекту] и корону Швеции оставил в покое [только шведы торговали]». И таки да, готторпцам указано ехать позади шведов.
Такой откровенной наглости Крузиус и Брюггеман не стерпели, и собрались было ехать сами. Пока наконец в мае (!! полгода потеряли) не состоялась встреча со всеми партнерами в Нарве. Готторпцы стали требовать соблюдения договора и ехать одной делегацией, на что полковник Флеминг отказал, дескать, у них и другие дела есть в Москве, нам не с руки создавать впечатление, что мы только ради персидского проекта приехали. Неизвестно, что именно сказали на это немцы, но шведам пришлось уступить.
Взамен стали требовать включения в состав делегации Арендта Шпиринга, который "лучше всех понимает дело" и пока, правда, не приехал... ах да, и верительные грамоты на ведение переговоров по торговле, вот незадача, у него. И поскольку Арендт будет директором в Компании, уж никак нельзя без него. Немцев даже жалко становится, они снова тычут в договор, что посланники должны путешествовать вместе. Говорят, что наш герцог уже понес столько хлопот и расходов, что имеет право назначить директора. Тем более, русским сообщали не раз о скором прибытии, и явиться без полномочий это фиаско.
Остатки совести еще были, поэтому шведы уступили. И тут же стали требовать присутствия на любых личных встречах с русскими. Дело в том, что гольштинцы всё еще хранили детали Проекта в тайне от партнеров. Не вызывает сомнения, пишет немецкий автор, что узнав детали соглашения, шведы предложат русским переговоры без посредников. Шведы шантажируют готторпцев, якобы голландцы предлагают им несколько миллионов. Немцы отвечают, что дело ведь не только в деньгах, а если шведы договорятся за их спиной с русскими, то герцог сделает так, что торговля никому не принесёт выгоды.
В июне дождались в Нётебурге прибытия Арендта Шпиринга. Шведы вновь пытаются вызнать подробности. На совещании же выясняется, что в шведских документах не упоминается герцог, Брюггеман с Крузиусом негодуют. Тем временем получено письмо от воеводы, что из-за размера делегации всех вместе принять не смогут. Шведы выехали в Москву первыми, готторпцы только через месяц и прибыли 14 августа.
публичная аудиенция в Кремле, 19 августа 1634 г.
По свидетельству Олеария, у стен города послов встречал почетный караул из 4 тыс всадников. Царь Михаил (Филарет к тому времени скончался) настроен дружелюбно, обещал, что ни в чем недостатка посланники иметь не будут, отмечал, что «[немцы] по правде более благородны, чем шведы», и поэтому обращаться с ними будут не хуже. Для пропитания послов в первый день доставили «8 овец, 30 кур, множество белого и ржаного хлеба, и, cверх того, 22 вида разных дорогих напитков, вин, пива, мёду и водки. Такие же припасы... получали мы и после каждый день, только на половину меньше; ибо у русских такой уже обычай, что чужестранные послы получают двойное количество продовольствия в первый день их прибытия и в день, когда бывают у руки его царского величества».
19 августа 1634 г. наконец приступили к обсуждению дела. To be continued...
Коллекция талеров Фердинанда II эрцгерцога Тирольского с 1564 года. Интересное собрание, талеры Фердинанда одни из самых частых и узнаваемых в нашей теме. Штемпелей и разновидностей монет огромное количество. Наверное нет такого любителя талеров - который бы не ловил себя на мысли: Не собрать ли мне подборку из талеров Фердинанда, вполне доступно и интересно..
Поделитесь своим мнением в комментариях по этому поводу..