Таиланд. Четыре дня в Ранонге. Часть четырнадцатая.
Слева от нас была камера с бирманцами - мусульманами. Справа бирмачи буддисты. В курортных зонах Таиланда этого нет, но глубоко в стране мусульмане доставляют огромные хлопоты: теракты и постоянное недовольство. Чем они недовольны? Да тем же, чем и во всем мире. Я не разбирался. Но в первый же день от мусульман прилетела харкотина прямо на наши циновки, в то время покуда мы были внизу и разговаривали с офицером о нашем ближайшем будущем.
Я поднял циновку и прижал ее решетки мусульман, показывая им, что я увидел это. Дотянуться хотя бы до одного было нереально, а очень хотелось бы. Мы даже не успели как-то "отличиться", чтобы заслужить эту харкотину. Ну никак! Позже я заглядывал к ним в камеру, такого бардака я не видел никогда и нигде в камерах. Сказали, что им западло убираться. Ну ладно.. Среди мусора спать не западло. Поразила наглость бородатых бирманцев. После плевка упорно попрошайничали курево. Пока я не вскочил и не принялся хуярить по их решетке. Следующие просьбы и просто любопытные рожи обозначились только на следующий день. Потом мы просовывали им сигареты. Не все же там такие плохие. Плевок был всего один, из одного поганого рта. Странный способ они использовали для обозначения просьб - они чмокали, как будто девочек зовут на улице. Привыкнуть невозможно, все время кажется, что тебя не за того принимают. А это просто их местный способ обратить на себя внимание. Один хер, никто из нас не велся на эти чмоки. Просыпались они рано и затягивали молитву. Еда была разной, для них всегда готовили курицу. Для буддистов справа еще и свинину. Справа были все "наши". Мо, Сиропчик, Пончик и мафия в полном составе. Всего их там было человек 80. Камера большая и места всем хватало, но свободных не наблюдалось. Единственный туалет был забит чем-то и мыться им приходилось по колено в отхожей воде. Нам пообещали предоставить туалет на первом этаже. Это были отдельные кабины, с человеческой сантехникой и даже сушилкой для рук. Не могу не отметить, что ходили мы только по малой нужде. Вот все это время, начиная с того времени, как мы освободились из зоны на Самуи. Где есть условия, там организм расслаблялся, где их не было, он все перерабатывал так, что ходить было нечем. Это правда. Животы у нас не болели и не пухли. Просто все куда-то сжигалось буквально. Все-таки русские не рабы божьи, а Его дети.
В первый же день, уже вечером, после того как мусульмане помолились появился Главный. Таец лет 60, роста примерно 1.90 и весом за сотку. Огромные руки, голова, ноги все огромное. Прежде чем он появился на лестнице, шныри полицейские нас предупредили. Они жили почти вольно, могли выходить за территорию, бегали нам за куревом и едой, но тоже были за что-то наказаны. И вот он поднимается медленно и степенно. Мы не вызвали у него никакого интереса, личного интереса. Он никогда не спрашивал есть ли у нас деньги, вообще ничего. Только методично фотографировал нас каждый день. Шнырь поднимался перед ним и настраивал ему металлическую палку на разную длину пока он поднимался. Потом этой палкой он пиздил буддистов и никогда не трогал мусульман. Но первым он шел к ним. Ему открывали камеру, он заходил и читал им там лекции, с палкой в руке, но никого не бил. Чтобы не разжигать конфликтов, я так понял. Зато у бирмачей буддистов от отрывался, находясь там по часу. Они что-то орали, пели гимн тайский. Любимой его забавой было заставить всех сидеть с вытянутыми перед собой и сложенными как первоклашки руками. Нас сия чаша тоже не миновала, он фоткал нас в таких позах и уходил. Дома что ли показывал или для своего архива, не знаю. У буддистов если кто не так сел или что не так сделал, получал палкой. Мы не глазели к ним в камеру особо. Решетка была двойная и мелкая, видно было плохо, тем более в нашем коридоре было светло как днем, а там темно как ночью. Чтобы кого-то разглядеть, приходилось высматривать знакомые татуировки на спинах. За это время народу подходило к решетке с десяток желающих покурить табачку. Серьезные никогда не подходили, только когда позовешь. Мы им закидывали всегда после еды и вообще когда сами курили. Не забыли Сиропчика и даже мусульман. Тоже ведь бедолаги как и все сидельцы. Мо все время пас нас, чего мы кидаем и просил для себя. На Самуи его компашка рыбаков курили как на курорте, б...ть. За ночь скуривали пакеты с табаком и байчой. Байча это такие нарезанные листья осоки тайской, как бумага для скручивания цибарок, только из травы местной. По пять рублей табак очень крепкий и пять рублей байча. Тупые, сука, бараны скуривали весь грев от нас за ночь и утром спрашивали нас снова покурить. Я орал на них там тогда как подорванный. Мы с таким трудом получали такой грев с воли, и это было лучше чем сигареты. Сигареты не накуривали. Леха научил всех вытаскивать фильтр, скручивать бумагу вместо него и курить без фильтра. Бирмачей вставляло и они искренне благодарили за тему. Торчки там были все. Найденные таблетки на полу Мо запросто отправлял себе в рот. Не было ни названий, ни описаний. Табак и байчу можно было курить довольно долго. Тупые бараны во главе с Мо исполняли такое не один раз. И к моменту нашего приезда в Ранонг, они были уже в черном списке посланных на ...й. А после того, как Мо, оказавшись на раздаче еды в нашем коридоре проинспектировал наш пакет с нештяками, я решил что пора сделать его жизнь чуть посложнее. Или он решил жизнь свою подпортить, не знаю, но для этого он сделал все. Покрысил камушки и потерял берега всякого тюремного приличия. Он и там продолжал по утрам спрашивать у нас кофе. Даже не спрашивать, а справляться, где, бл.. его кофе. Бирмачи из числа заехавших тогда большой толпой жаловались мне на его палец, который смущал не только нас, все старались держаться от него подальше. Они же и объяснили мне, что гниет палец от глистов. Хорошо, что Мо зубами по ночам не скрипел, а то его будили бы почаще, чем мы его, когда убирали черную ногу от наших лиц во время сна. Мы ведь дней десять прожили с ним в камере размером два на три.
В одно из таких посещений начальника, во время обеда кому-то хорошо досталось палкой. И через секунду мы увидели этого типа. Он вылетел из камеры и дико стонал, держась за живот. Он вывалился в коридор и принялся кататься по полу. Мы так и решили, что паренек получил палкой в живот. Жалко было бы, если бы не одно но. Что-то было не так. "Косит" объявил я парням. Когда так больно глаза даже если открыты, они как бы с пленкой боли. У этого глаза были ясные и смотрели по секунде по сторонам какой эффект производит его спектакль. Сдавать мы его не стали, ну косит и косит, пока он не схватил наше ведро для мусора и не попытался изобразить рвоту. Для этого он отпил по ходу переживания "боли невыносимой" из нашей бутылки с водой и тут же сунул пальцы себе в рот, вызывая тошноту и склонился над нашим ведром. Вот тут то я и вскочил. Я оттолкнул его от ведра, он прокатился по полу и показал ладонью, что больше так делать не будет с нашим ведром. Через секунду он снова завыл, но уже в метрах двух от нас. Леха потом зачем-то рассказывал, что я ему в печень пробил два раза. Потом паренек этот все-таки вызвал у себя рвоту, но уже там у них в камере и в их единственном затопленном туалете. Так что в мутную воду добавилась и рвота этого хитрого бирмача. На что он рассчитывал, я так и не понял. Ему принесли таблеток каких-то размером с пять русских рублей, он как сидел там и остался. Только по виду он напоминал мусульманина. Длинная юбка и борода. Но сидел он с буддистами. Может к своим так хотел, я так и не выяснил. Потом через сокамерников я показал, как можно уехать в госпиталь. Не почистить зубы предварительно несколько дней, сделать надрез в любом месте тела, и налет с зубов втереть в рану. Разнесет это место как у бегемота. Не смертельно, но выглядит вполне опасно для здоровья. Но вряд ли бирмачей туда вообще возят. Драться - не дай бог. А вот подохнуть можно. Вынесут и все.
За всеми этими событиями мы не забывали о своем будущем и налаживали с замом начальника контакт, пытаясь выяснить у него нашу судьбу и максимальное количество дней, которые нам предстояло провести в его обители. Выглядел он довольно интеллигентно, с нами разговаривал как с людьми, ходил сам в 7/11 и даже приносил чек после покупок, отдавая всю сдачу до копейки. Его искренне удивило наше путешествие аж с Самуи и он еще более искренне недоумевал почему местная полиция не отправила после зоны сразу в Бангкок. Недоумение его сопровождалось звонким смехом над коллегами с курортных островов. Он выводил нас каждый день погулять, попить кофе, оправиться, позаниматься и повисеть на турнике. Вот там и сделаны фотки.
Выяснять нашу судьбу отправили Саню. Он самый спокойный, Коля с Лехой по английски не понимали и не говорили, а Саня знал как английский так и тайский. В силу своего спокойствия, Саня говорил всегда тихо и медленно. Немного медленнее чем обычно. Тайцы это любят, когда спокойно и без суеты, тем более он был самый молодой и офицеру комфортнее было говорить с умным молодым парнем. Лехе такое спокойствие казалось патологией или ненормальным и когда его вечно бодрствующая обезьяна в голове совсем ебан....лась, он в повелительном и повышенном тоне сказал Саньку, что пора идти разговаривать с офицером о следующем этапе.
Ну тут волк решил, что волчонка надо прикрыть, чисто инстинктивно, и я в таком же тоне рекомендовал Лехе завалить ....бало и больше никогда в Санину сторону не открывать. Я не самый лучший отец в мире, но малейший наезд на сына да еще в таких условиях и мне уже все равно, сколько дней висеть в карцере за драку. И в этот раз не обошлось без откровенно женской реакции на справедливое замечание. Трудно описать это нытье, что его все за.....ло, что ему ничего не надо со швырянием денег, что "всё", "да всё", "да в ....зду". Когда он говорил, что з....бал всех на Пангане, я понял как он это сделал. Потом он подходил всегда, надо ему должное отдать и извинялся, называя себя ......тым и просил не сердиться на него. Не сделал он так только однажды, в Бангкоке, разменяв мое
Я поднял циновку и прижал ее решетки мусульман, показывая им, что я увидел это. Дотянуться хотя бы до одного было нереально, а очень хотелось бы. Мы даже не успели как-то "отличиться", чтобы заслужить эту харкотину. Ну никак! Позже я заглядывал к ним в камеру, такого бардака я не видел никогда и нигде в камерах. Сказали, что им западло убираться. Ну ладно.. Среди мусора спать не западло. Поразила наглость бородатых бирманцев. После плевка упорно попрошайничали курево. Пока я не вскочил и не принялся хуярить по их решетке. Следующие просьбы и просто любопытные рожи обозначились только на следующий день. Потом мы просовывали им сигареты. Не все же там такие плохие. Плевок был всего один, из одного поганого рта. Странный способ они использовали для обозначения просьб - они чмокали, как будто девочек зовут на улице. Привыкнуть невозможно, все время кажется, что тебя не за того принимают. А это просто их местный способ обратить на себя внимание. Один хер, никто из нас не велся на эти чмоки. Просыпались они рано и затягивали молитву. Еда была разной, для них всегда готовили курицу. Для буддистов справа еще и свинину. Справа были все "наши". Мо, Сиропчик, Пончик и мафия в полном составе. Всего их там было человек 80. Камера большая и места всем хватало, но свободных не наблюдалось. Единственный туалет был забит чем-то и мыться им приходилось по колено в отхожей воде. Нам пообещали предоставить туалет на первом этаже. Это были отдельные кабины, с человеческой сантехникой и даже сушилкой для рук. Не могу не отметить, что ходили мы только по малой нужде. Вот все это время, начиная с того времени, как мы освободились из зоны на Самуи. Где есть условия, там организм расслаблялся, где их не было, он все перерабатывал так, что ходить было нечем. Это правда. Животы у нас не болели и не пухли. Просто все куда-то сжигалось буквально. Все-таки русские не рабы божьи, а Его дети.
В первый же день, уже вечером, после того как мусульмане помолились появился Главный. Таец лет 60, роста примерно 1.90 и весом за сотку. Огромные руки, голова, ноги все огромное. Прежде чем он появился на лестнице, шныри полицейские нас предупредили. Они жили почти вольно, могли выходить за территорию, бегали нам за куревом и едой, но тоже были за что-то наказаны. И вот он поднимается медленно и степенно. Мы не вызвали у него никакого интереса, личного интереса. Он никогда не спрашивал есть ли у нас деньги, вообще ничего. Только методично фотографировал нас каждый день. Шнырь поднимался перед ним и настраивал ему металлическую палку на разную длину пока он поднимался. Потом этой палкой он пиздил буддистов и никогда не трогал мусульман. Но первым он шел к ним. Ему открывали камеру, он заходил и читал им там лекции, с палкой в руке, но никого не бил. Чтобы не разжигать конфликтов, я так понял. Зато у бирмачей буддистов от отрывался, находясь там по часу. Они что-то орали, пели гимн тайский. Любимой его забавой было заставить всех сидеть с вытянутыми перед собой и сложенными как первоклашки руками. Нас сия чаша тоже не миновала, он фоткал нас в таких позах и уходил. Дома что ли показывал или для своего архива, не знаю. У буддистов если кто не так сел или что не так сделал, получал палкой. Мы не глазели к ним в камеру особо. Решетка была двойная и мелкая, видно было плохо, тем более в нашем коридоре было светло как днем, а там темно как ночью. Чтобы кого-то разглядеть, приходилось высматривать знакомые татуировки на спинах. За это время народу подходило к решетке с десяток желающих покурить табачку. Серьезные никогда не подходили, только когда позовешь. Мы им закидывали всегда после еды и вообще когда сами курили. Не забыли Сиропчика и даже мусульман. Тоже ведь бедолаги как и все сидельцы. Мо все время пас нас, чего мы кидаем и просил для себя. На Самуи его компашка рыбаков курили как на курорте, б...ть. За ночь скуривали пакеты с табаком и байчой. Байча это такие нарезанные листья осоки тайской, как бумага для скручивания цибарок, только из травы местной. По пять рублей табак очень крепкий и пять рублей байча. Тупые, сука, бараны скуривали весь грев от нас за ночь и утром спрашивали нас снова покурить. Я орал на них там тогда как подорванный. Мы с таким трудом получали такой грев с воли, и это было лучше чем сигареты. Сигареты не накуривали. Леха научил всех вытаскивать фильтр, скручивать бумагу вместо него и курить без фильтра. Бирмачей вставляло и они искренне благодарили за тему. Торчки там были все. Найденные таблетки на полу Мо запросто отправлял себе в рот. Не было ни названий, ни описаний. Табак и байчу можно было курить довольно долго. Тупые бараны во главе с Мо исполняли такое не один раз. И к моменту нашего приезда в Ранонг, они были уже в черном списке посланных на ...й. А после того, как Мо, оказавшись на раздаче еды в нашем коридоре проинспектировал наш пакет с нештяками, я решил что пора сделать его жизнь чуть посложнее. Или он решил жизнь свою подпортить, не знаю, но для этого он сделал все. Покрысил камушки и потерял берега всякого тюремного приличия. Он и там продолжал по утрам спрашивать у нас кофе. Даже не спрашивать, а справляться, где, бл.. его кофе. Бирмачи из числа заехавших тогда большой толпой жаловались мне на его палец, который смущал не только нас, все старались держаться от него подальше. Они же и объяснили мне, что гниет палец от глистов. Хорошо, что Мо зубами по ночам не скрипел, а то его будили бы почаще, чем мы его, когда убирали черную ногу от наших лиц во время сна. Мы ведь дней десять прожили с ним в камере размером два на три.
В одно из таких посещений начальника, во время обеда кому-то хорошо досталось палкой. И через секунду мы увидели этого типа. Он вылетел из камеры и дико стонал, держась за живот. Он вывалился в коридор и принялся кататься по полу. Мы так и решили, что паренек получил палкой в живот. Жалко было бы, если бы не одно но. Что-то было не так. "Косит" объявил я парням. Когда так больно глаза даже если открыты, они как бы с пленкой боли. У этого глаза были ясные и смотрели по секунде по сторонам какой эффект производит его спектакль. Сдавать мы его не стали, ну косит и косит, пока он не схватил наше ведро для мусора и не попытался изобразить рвоту. Для этого он отпил по ходу переживания "боли невыносимой" из нашей бутылки с водой и тут же сунул пальцы себе в рот, вызывая тошноту и склонился над нашим ведром. Вот тут то я и вскочил. Я оттолкнул его от ведра, он прокатился по полу и показал ладонью, что больше так делать не будет с нашим ведром. Через секунду он снова завыл, но уже в метрах двух от нас. Леха потом зачем-то рассказывал, что я ему в печень пробил два раза. Потом паренек этот все-таки вызвал у себя рвоту, но уже там у них в камере и в их единственном затопленном туалете. Так что в мутную воду добавилась и рвота этого хитрого бирмача. На что он рассчитывал, я так и не понял. Ему принесли таблеток каких-то размером с пять русских рублей, он как сидел там и остался. Только по виду он напоминал мусульманина. Длинная юбка и борода. Но сидел он с буддистами. Может к своим так хотел, я так и не выяснил. Потом через сокамерников я показал, как можно уехать в госпиталь. Не почистить зубы предварительно несколько дней, сделать надрез в любом месте тела, и налет с зубов втереть в рану. Разнесет это место как у бегемота. Не смертельно, но выглядит вполне опасно для здоровья. Но вряд ли бирмачей туда вообще возят. Драться - не дай бог. А вот подохнуть можно. Вынесут и все.
За всеми этими событиями мы не забывали о своем будущем и налаживали с замом начальника контакт, пытаясь выяснить у него нашу судьбу и максимальное количество дней, которые нам предстояло провести в его обители. Выглядел он довольно интеллигентно, с нами разговаривал как с людьми, ходил сам в 7/11 и даже приносил чек после покупок, отдавая всю сдачу до копейки. Его искренне удивило наше путешествие аж с Самуи и он еще более искренне недоумевал почему местная полиция не отправила после зоны сразу в Бангкок. Недоумение его сопровождалось звонким смехом над коллегами с курортных островов. Он выводил нас каждый день погулять, попить кофе, оправиться, позаниматься и повисеть на турнике. Вот там и сделаны фотки.
Выяснять нашу судьбу отправили Саню. Он самый спокойный, Коля с Лехой по английски не понимали и не говорили, а Саня знал как английский так и тайский. В силу своего спокойствия, Саня говорил всегда тихо и медленно. Немного медленнее чем обычно. Тайцы это любят, когда спокойно и без суеты, тем более он был самый молодой и офицеру комфортнее было говорить с умным молодым парнем. Лехе такое спокойствие казалось патологией или ненормальным и когда его вечно бодрствующая обезьяна в голове совсем ебан....лась, он в повелительном и повышенном тоне сказал Саньку, что пора идти разговаривать с офицером о следующем этапе.
Ну тут волк решил, что волчонка надо прикрыть, чисто инстинктивно, и я в таком же тоне рекомендовал Лехе завалить ....бало и больше никогда в Санину сторону не открывать. Я не самый лучший отец в мире, но малейший наезд на сына да еще в таких условиях и мне уже все равно, сколько дней висеть в карцере за драку. И в этот раз не обошлось без откровенно женской реакции на справедливое замечание. Трудно описать это нытье, что его все за.....ло, что ему ничего не надо со швырянием денег, что "всё", "да всё", "да в ....зду". Когда он говорил, что з....бал всех на Пангане, я понял как он это сделал. Потом он подходил всегда, надо ему должное отдать и извинялся, называя себя ......тым и просил не сердиться на него. Не сделал он так только однажды, в Бангкоке, разменяв мое