Нюрнбергский трибунал 20 октября 1945 – 1 ноября 1946 года изменил мир навсегда. Военные преступники, погрузившие Европу в хаос на долгие шесть лет, старались «держать марку» даже во время провозглашения приговора.

Однако суд над нацистами в Нюрнберге не был первым. Первый судебный процесс над нацистскими военными преступниками прошел в Харькове. Конечно, события декабря 1943-го не были столь масштабными и на скамье подсудимых сидели далеко не первые лица Третьего Рейха.

Преступление длиной в 641 день

24 октября 1941 года Харьков был относительно легко захвачен немецкой армией. С этого дня наш город находился в оккупации с небольшими перерывами на протяжении 641 дня.

С самого начала немцы показали, что собираются держать столицу Слобожанщины в повиновении железной хваткой террора. В первый день оккупации на улицах города казнили 116 горожан, а после к этим цифрам добавились тысячи убитых и замученных людей.

Под ликвидацию попадали различные категории жителей – в первую очередь евреи, коммунисты, пленные командиры и солдаты Красной армии. Оккупанты уничтожали «унтерменшей» на свое усмотрение. Убивали любого, кто попадал под подозрение в нелояльности или просто под горячую руку.

Жестокость оккупационного режима обуславливалась близостью фронта. Харьков находился невдалеке от передовой, потому им управляла не гражданская администрация, а военная комендатура. Перед немецкими военными стояла задача поддерживать порядок в городе, чем они и занимались посредством постоянного террора.

Самым популярным местом казней был Благовещенский рынок, где вешали «виновных». Убийства проводились и на центральной площади Дзержинского, переименованной оккупантами в Площадь вермахта. Эти акции проводились перед толпами согнанных горожан и вызывали у людей дикий страх, чего и добивались немцы.

Со временем нацисты перестали вешать и перешли к другим способам убийства людей. В Харькове появились «газенвагены». В кузов загонялось до пятидесяти человек за раз, люди быстро травились угарным газом от работающего двигателя, поступающим в салон по системе труб. Смерть несчастных была мучительной. «Душегубки» высоко ценились палачами за мобильность и удобство процесса.

Точно неизвестно сколько евреев оставалось в Харькове на момент захвата города. В 1939 году их численность составляла порядка 135 тысяч, но большинство успело эвакуироваться. Немецкая перепись, проведённая в первые месяцы оккупации, зафиксировала 10271 еврея, но эти цифры явно занижены, ведь многие пытались скрыть своё происхождение, представляясь украинцами и русскими.

Большинство оставшегося еврейского населения составляли женщины, старики и дети. С первых дней оккупации они подвергались нечеловеческим унижениям, пыткам и грабежам. А с прибытием айнзацкоманд с Западной и в Центральной Украины, началась основная часть «решения еврейского вопроса» в Харькове.

В декабре 1941-го все евреи города переселялись в созданное гетто – бараки Станкостроительного и Тракторного заводов. По дикому морозу в здания, рассчитанные на максимум 80 человек, загоняли по 800 человек, упиравшихся – расстреливали.

Отказавшихся переезжать стариков и больных заперли в синагоге и перестали кормить.

Несчастные жертвы умерли от голода. Не лучшей была обстановка и в гетто – люди недоедали, мёрзли, издевательства над ними не прекращались.

26 декабря наступила развязка – евреям предложили ехать на работы в Полтавскую область, Кременчуг и Ромны. Только было одно «но» – нельзя брать с собой никаких вещей. Всем стало ясно – наступил час смерти. Отказывавшихся людей насильно заталкивали в автомашины и партиями по 250-300 человек вывозили в Дробицкий яр на расстрелы. Истребление продолжалось до полной ликвидации гетто в начале 1942-го года.

Помимо евреев в Дробицком яру уничтожали душевнобольных, считавшихся немцами низшими существами, военнопленных, коммунистов и всех остальных неугодных. В общей сложности здесь было убито от 12 до 20-ти тысяч человек. По разным оценкам от 10-ти до 16-ти тысяч из них – евреи.

Помимо Дробицкого яра людей уничтожали в Лесопарке, на Салтовске, в госпиталях с оставшимися ранеными, в Холодногорской тюрьме и во многих других местах. Казни проводились с изощрённой изобретательностью – если пациентов Сабуровой дачи «всего лишь» расстреляли, то лечившихся в больнице на улице Тринклера трёхсот красноармейцев сожгли, а в парке людей закапывали живьём.

В результате всех бесчеловечных мер, осуществлённых оккупационным режимом, к моменту освобождения Красной армией население довоенного мегаполиса составляло всего 190 тысяч измученных людей. Такая же ситуация была и в области – изуверства проводились повсеместно на территории всего региона.

Страшен тот факт, что в издевательствах и уничтожении людей принимали участие не только немцы, но и коллаборационисты. Отдельные местные жители выдавали бойцов сопротивления, указывали на скрывавшихся евреев и коммунистов, просто клеветали на давних врагов. Причины для этого были разными – от откровенной трусости, приспособленчества и желания получить лучшие условия проживания, до ненависти к советскому режиму – память о Большом Терроре, стоившем многим родных и близких, была ещё свежа.

Все зверства происходили в условиях чудовищного голода, искусственно созданного оккупационной администрацией. Немцы никоим образом не заботились о поставках продовольствия, что привело к голодной смерти почти 14-ти тысяч харьковчан.

«Встать! Суд идёт!»

Конец бесчеловечному правлению нацистов был положен 23 августа 1943-го года. В рамках операции «Полководец Румянцев» Красная армия с третьей попытки освободила Харьков. После освобождении наш город представлял собой лишь тень довоенного величия. После четырёх крупных битв он превратился в руины, а население представлялось горсткой измученных, голодных людей.

К сожалению, осудить всех виновных в мучениях горожан не представлялось возможным. Высшее командование немцев находилось за тысячи километров от лежащего в руинах Харькова, и чтобы до них добраться, понадобилось ещё два года войны. Многие полицаи из «Шуцманшафта» были отправлены под Сталинград и на другие участки фронта, где сгинули под пулями или отступили вместе с немецкими войсками, а комендант города Эрвин Фиров, руководители оккупационной администрации, солдаты Вермахта и СС-совцы ушли от наседающей советской армии на Запад. Поэтому 15 декабря 1943 года перед трибуналом 4-го Украинского фронта предстали лишь четверо подсудимых.

Трое из оказавшихся перед лицом правосудия были немцами, четвёртый – русским коллаборационистом, родившимся в Казахстане.

Самым старшим среди подсудимых по возрасту (родился в 1891 году) и по званию (капитан) был контрразведчик Вильгельм Лангхельд. Как стало известно следствию, немец принимал непосредственное участие в пытках и расстрелах военнопленных и мирных жителей. Будучи офицером контрразведки, Лангхельд добивался нужных ему, заведомо ложных, признаний посредством истязаний задержанных. На основании выбитых «показаний» фальсифицировались уголовные дела, приговор по которым был один – расстрел. Таким образом было уничтожено порядка сотни человек.

Вторым подсудимым был Ганс Риц (родился в 1919 году), юрист по образованию, так же, как и Лангхельд, состоявший в НСДАП. Во время оккупации Харькова служил заместителем командира роты СС в звании унтерштурмфюрера. Интеллигентного вида человек оказался тем ещё зверем – участвовал в расстрелах около Подворок, занимался допросами в составе зондеркоманд СД, причём лично истязал задержанных, избивая их шомполами и резиновыми дубинками. Целью пыток было получение нужных показаний – участие в антигерманской деятельности, диверсиях и прочем.

Третьим немцем был старший ефрейтор Рейнгард Рецлав (родился в 1907 году), коренной берлинец. В Харькове работал в тайной полевой полиции, ведя дела задержанных местных граждан. Методы его работы включали в себя пытки для выбивания показаний и дальнейшей фальсификации дел. Плоды «работы» Рецлава – ложные обвинения граждан, приведшие к расстрелу 15-ти и удушению десяти человек в «газенвагене». Уроженец немецкой столицы также занимался погрузкой людей в «душегубки», участвуя таким образом в убийстве ещё около 40-ка мирных горожан. После совершения казней сопровождал «машину смерти» к месту разгрузки тел, помогая уничтожать трупы.

Четвёртый подсудимый – Михаил Петрович Буланов, рождённый в 1917 году на станции Джанибек в Казахской ССР. В Харькове работал водителем «газенвагена», был участником казней в «душегубке». Занимался доставкой мирных граждан на места расстрела, принимал непосредственное участие в уничтожении 60 детей. За «службу» Буланов получал 90 марок в месяц и паёк, а после казней ему разрешалось забирать личные вещи убитых.

В ходе процесса соблюдались формальные процедуры и обвиняемым даже предоставили адвокатов, известных московских юристов. Суд проходил в зрительном зале Харьковского оперного театра, который не мог вместить всех желающих, поэтому люди проходили в помещение по специальным пропускам. На процессе присутствовали иностранные и советские журналисты, в частности корреспонденты газет «Таймс», «Нью-Йорк Таймс», «Санди экспресс», «Дейли экспресс», радиовещательной компании «Колумбия».

Советскую прессу представляли такие известные личности, как писатели Алексей Толстой, Илья Эренбург и Константин Симонов.

На суде присутствовали украинские писатели и журналисты Юрий Смолич, Павел Тычина, Владимир Лидин, Максим Рыльский, Владимир Сосюра.

Процесс на киноплёнку запечатлел советский режиссёр, ученик знаменитого Дзиги Вертова и лауреат премии «Оскар» за лучший документальный фильм («Разгром немецких войск под Москвой») Илья Копалин. Созданный фильм назван «Суд идёт!», ведь именно с этих слов секретаря трибунала капитана Кандыбина, начался первый судебный процесс над нацистскими военными преступниками.

Приговоры военным преступникам

Суд проходил 15-18 декабря 1943 года. Заслушивались показания свидетелей – местных жителей, военнопленных, жертв пыток. Приводились документальные, вещественные доказательства, в том числе найденные в местах массовых захоронений трупы со следами издевательств. Поражал размах нечеловеческих истязаний, выявленный в ходе досудебного расследования и в процессе судебного рассмотрения. Свидетелям с трудом давались показания, некоторые не сдерживали слёз.

Контрастировала с таким поведением выдержка подсудимых, особенно немцев. Они не отрицали своего участия в инкриминируемых преступлениях, но старались принизить свою роль в них. Например, нацисты указывали на иерархию в вермахте, систематичность преступлений на всей оккупированной территории, а не только в Харькове, обвиняя высшее командование в преступных приказах.

Некоторые показания подсудимых поражали. Особо циничным было объяснение жестокостей от обвиняемого Рецлава, заявившего, что массовые повешения и расстрелы германское командование считало слишком хлопотным и медлительным, поэтому применялись другие виды ликвидации населения – закапывание живьём, сожжение, уморение голодом, использование «газенвагенов». К слову, именно на харьковском процессе о существовании «душегубок» стало известно всему миру. До этого момента использование «машин смерти» нацистам удавалось тщательно скрывать.

На суде были установлены непосредственные участники массового уничтожения людей – солдаты дивизий СС «Адольф Гитлер» и «Мёртвая голова».

В обвинительной речи военный прокурор Дунаев возложил главную ответственность за преступления на высшее командование Третьего Рейха, а для подсудимых потребовал высшей меры наказания – повешения. Эти слова были поддержаны аплодисментами присутствовавших в зале.

После выступления обвинителя слово дали подсудимым. Все четверо признали вину, но каждый попросил о снисхождении. Лангхельд упирал на свой преклонный возраст, Риц – на сотрудничество со следствием, Рецлав обещал после помилования отправиться на родину в Германию, для проведения антигитлеровской пропаганды среди немцев, а Буланов просил искупить вину кровью на фронте. Каждый указывал на правдивость собственных показаний на всех этапах следствия.

Трибунал не внял аргументам подсудимых и приговорил всех к смертной казни. Вердикт суда вызвал массовую поддержку – около 40 тысяч горожан пришли убедиться в смерти истязателей.

19 декабря 1943 года приговорённые были повешены на Базарной площади – том самом месте, где за время оккупации были уничтожены сотни людей.

В последствии на здании, в котором проходил суд по улице Рымарской, 21 в 2000 году установили мемориальную доску, а в Харьковском историческом музее и Харьковском музее Холокоста сохранились материалы о тех событиях.

Наиболее точную хронику трибунала засвидетельствовала камера Ильи Копалина. Сейчас его фильм «Суд идёт!» можно найти на YouTube.

Михаил Татаринов

Источник