Алыкель был поселком военнослужащих. Когда приходило время и очередной замполит, офицер, прапорщик отписывались "в запас", чаще всего они перебирались "на большую землю" в другие города, где у них были родственники или иные причины перебраться.

На нашем этаже двухэтажного дома, в котором мы с семьёй жили последние несколько лет до завершения папиной службы, постепенно опустело две квартиры из двух - хозяева уехали из поселка. Остались мы и папин сослуживец, с которым они иногда поигрывали в преферанс по вечерам. Но однажды и тот уехал куда-то далеко. И вот на всем этаже остались только мы и три пустые квартиры, которые... использовались нами как кладовки для вещей. Нам, как все ещё живущим в доме, оставляли ключи перед отъездом навсегда. Допустим, понадобились пассатижи - берешь ключи от квартиры напротив и идёшь за пассатижами.

А ещё я помню, как из остатков какого-то шкафа и синей изоленты я мастерил в одной квартире что-то вроде снайперской винтовки, а испытывать ходил в соседнюю, потому что там были какие-то небьющиеся лампочки.

Одна из трёх пустых квартир была в приличном состоянии - там даже можно было заночевать на хорошей кровати, но остальные оставались совершенно необжитыми. Также по наследству от друзей семьи в этой квартире оставались шведская стенка и двухъярусная кровать ручной работы. А что ещё надо пацану восьми лет, кроме лестницы под потолок и второго этажа кровати?

Помню как после очередного бурана-метели, когда не работал весь поселок, папа через окно второго этажа одной из квартир выходил за хлебом, потому что противоположную сторону замело напрочь и выйти из дома через подъездную дверь не представлялось возможным.

Планировка наших домов подразумевала огромные лестничные площадки, которые так и не получили лифтов, но давала возможность детям... играть в этих подъездах, когда погода не позволяла делать это на улице. И все, как минимум, на этаже, друг друга отлично знали. Да все в семи-подъездном пятиэтажном доме друг друга знали, а я живу с тремя соседями на этаже и понятия не имею кто это и как их зовут.

Мы жили в квартире 13, а этажом выше жил какой-то летчик с семьёй, уже и не вспомню как их звали, но родители очень хорошо общались. И вот у этого летчика появился... видеомагнитофон. Что значил видеомагнитофон для человека в начале 90-х сейчас сложно понять, потому что сейчас посмотреть фильм дома - это не приключение, а рутина.

Но самое необычное было в том, что этот летчик сделал "врезку" к коллективной антенне, и вещал эфир на половину поселка, составляя программу на пару вечеров: днём мультики и семейное кино, вечером боевичок или фантастика, после 12-ти ночи - программа для взрослых.

Делал это он сначала по доброте душевной, потому что спектр развлечений в холодном заснеженном поселке сводился к минимуму, а потом соседи понесли ему по рублю в месяц, после чего видеоконтент расширился. Все были довольны. По телевизору вешали только три канала - столичный "первый", региональный "второй", один местный, с новостями и программой музыкальных поздравлений по заявкам (даже мне однажды перепало - родители поздравили на день рождения, не представляю в какую сумму по тем меркам это выходило), и кабельное телевидение нашего соседа с видеомагнитофоном.

Гораздо позже, когда летчик и его семья уехали из поселка, появился "официальный" кабельный канал "модем", который показывал киноновинки того, на что мы облизывались, видя лишь рекламу по ТВ - "Маска" с Джимом Керри, "назад в будущее" и прочее. А ещё были мексиканские сериалы, вкупе с "Санта-Барбарой".

Сходить в гости и посмотреть видик было целым событием. Я помню, как мы всей семьёй пошли к друзьям целенаправленно смотреть "Терминатора 2", видеокассету с которым им дали на сутки. Но я почему-то не смотрел - меня больше занимали роботы трансформеры, которых подарил дед Мороз моему другану

Однажды в середине августа мы возвращаемся с теплых югов домой. У отца был отпуск три месяца. Заходим в квартиру и чувствуем, что в ней как-то непривычно свежо. При осмотре выясняется, что в нашей с сестрой комнате по периметру стены, граничащей с улицей, идёт огромная трещина, которая упирается в угол и спускается к полу. Проще говоря, стена дома начала стремительное движение к отделению от самого дома четвертый этаж.

С этой трещиной мы прожили года полтора, пережив зимы минус сорок три градуса. Я помню одну замечательную ночь, когда разыгралась жуткая метель, а буквально у нас под окнами была стройка. На этой стройке стоял кран, на котором строители что-то не смогли закрепить, и он очень бодро раскачивал "стрелой" и крюком на канате, едва не колотя им по нашей стене дома. Это было действительно страшно. Авария в стене стала причиной того, что мы переехали в другую квартиру - друзья семьи уехали из поселка и мы перебрались в их жилплощадь (ту самую со шведской стенкой и двухэтажной кроватью).

Ещё помню, как мы жили на первом этаже, а во дворе грейдер чистил снег. Но что-то пошло не так и грейдер на малой скорости "воткнулся" в стену дома, а мне было лет пять и я сидел на подоконнике, наблюдая за этим увлекательным процессом. Но обошлось - даже стекла не вылетели. Зато расшевелились обитатели в стенах, после чего у нас в квартире стали появляться крысы размером с небольшую кошку. Отец ставил мышеловки с салом, но крысы попадая в них, бегали по всей квартире, стуча этой мышеловкой по полу. В ход пошли капканы. Я помню, как папа брал в руки ножовку и клал напротив крысиной норки в стене приманку. Крыса через какое-то время выглядывала, а папа бил ее по голове ножовкой.

Иногда крыса успевала сбежать, после чего квартира превращалась в треш-версию мультфильма "Том и Джерри". Зацементировать норы не представлялось возможным - крысы прогрызли всё: даже цемент с битым стеклом. Положение немного спасали коты, которых мы периодически заводили, но по весне коты уходили в Тундру по зову природы. Крысы - одна из причин, почему мы переехали с первого этажа на четвертый в другом подъезде, поскольку избавиться от них до конца так и не удалось.

Я чётко помню два момента:

Первое - я сижу на белом пластмассовом горшке перед диваном, но подушках которого катаю огромную, в метр длиной, грузовую машину-самосвал. Мне четыре года, я вполне доволен происходящим.

Второе воспоминание - день рождения. Мне исполнилось пять лет, у меня гости - мальчики и девочки, с которыми мы ходили в один детский сад. Приходит дядя Андрей, друг семьи, и дарит мне коробку из белого пенопласта, в которой оказался жёлтый джип с поворачивающимися передними колесами. Я доволен - у меня уже есть такой же, но зелёный, но теперь их два и это круто.

Чуть более смазаны воспоминания о двух новых годах. Я помню, что на новый год обязательно присутствовал огромный сладкий подарок - непрозрачный тряпичный мешок, в котором лежали "Сникерс", "Марс", желейные медведи и тому подобное. В начале девяностых мы с ума по этому всему сходили. Помимо сладостей под ёлкой всегда был и другой подарок - игрушка. Какие это были игрушки... Я помню имитацию кабины пилота самолёта, я помню своего первого трансформера - жёлтый истребитель. Я отлично помню самоходный зелёный танк, из башни которого выглядывал танкист, а лампочка в стволе изображала пушечные выстрелы.

Помню обалденный бластер, громкий и шумный. У меня было штук 5 или 6 разнокалиберных пневматических ружей, алюминиевая сабля, две шпаги с масками, пистолет с пистонами, набор ниндзя с сюрикенами и нунчаками, конструктор круче чем "Лего". И это только то, что навскидку вспомню. А ещё была огромная с пятиэтажный дом гора снега, которую собирали со всего поселка и мы катались с неё на санках.

Мне пять лет и я, держа в одной руке оранжевый таз, другой рукой держу за руку папу, иду с ним в баню, где будет много мужиков, которые угощают вкусным чаем, играют на баяне и пьют пиво из трёх литровых стеклянных банок.

Я хотел бы рассказать о том, каким было детство в поселке Алыкель - втором после аэропорта напоминании о присутствии человека в бескрайней тундре. И хотя теперь там уже никто не живёт, поселок по-прежнему встречает и провожает покорителей холодного Севера.

***

Одно из самых ярких воспоминаний детства - это то, что забрать меня из детского сада пришел папа. В шинели, фуражке с кокардой, пока ещё безусый. Я доволен - папа пришел за мной и мамой, которая работала в том же детском саду. Меня одевают, а в руках у меня милицейская машина, собранная из конструктора, с синим проблесковым маячком на крыше. Финальным штрихом было то, что меня укутывают как в кокон шалью, папа берет меня чуть ли не под мышку - после чего всё вокруг начинает выть, отдавая холодным воздухом. Я ничего не вижу, только сжимаю машинку из конструктора и чувствую, что папа куда-то идёт.

Через какое-то время раздается грохот дверей и меня ставят на ноги. ещё через пару минут я уже дома, переодет в домашнее, всё с той же машиной в руках. Но вот синей "мигалки" на ней уже нет. "Пап", - говорю, - "мы мигалку потеряли на улице". Папа смеётся и говорит, мол, сейчас искать пойдём, после чего подводит меня к окну в котором ничего нет. Только сплошная темнота, далеко-далеко два огонька железнодорожной станции и завывание ветра, от которого трясутся стёкла. Это моё первое воспоминание о "чёрной пурге".

На следующий день утром никто никуда не пошел, потому что даёт в подъезд замело напрочь. Из военной части были выписаны несколько человек, которые откидывали лопатами снег, чтобы люди могли выйти из квартир. В целом, это было в порядке вещей, как и средняя температура воздуха минус 45.

На фото - второй дом, в котором я жил. Крайний правый подъезд, первый этаж. Огромная трёхкомнатная квартира, по которой я рассекал на трехколесном велосипеде. Первого, который был общежитием, к сожалению пока найти не удалось.

Я представляю себе смех советского архитектора, которого попросили заложить в проект более одной электрической розетки. Он бы с прищуром уточнил - "а что же ты в нее включать собрался? Ещё один телевизор или личную ЭВМ?"

Помню, что когда в нашей квартире появился второй телевизор, немногочисленные розетки обросли тройниками и удлинителями, в которые втыкались всё, что требовало электропитания. И я не припомню, чтобы хоть раз из-за этого выбивало пробки или горела проводка. Не то что сейчас - когда на розетку только посмотришь, а из нее уже валит дым. И это в новом доме, которому ещё и года нет с момента сдачи.

А в какой-то момент у нас появился ещё один телевизор, и ещё один. В конце концов, два из них стали выполнять функции тумбочек, а один был с почестями поднят на антресоли, где и доживал свой век. Я не уверен что мы их забирали с собой при переездах, поскольку рано или поздно все равно появлялся ещё один телевизор.

Помню, как папа вернулся из одной из командировок, привезя с собой две огромные сумки с книгами. Чего там только не было. Так в семье появилось два главных сокровища советского человека после телевизора - "Граф Монте-Кристо" и "Три мушкетёра". Причем в двух экземплярах каждый, потому что - цитирую - "не смог себе отказать".

В той сумке оказалась тоненькая брошюра Брэма Стокера - "Дракула", роман которого кто-то решил издать в мягкой обложке с газетной бумагой, в четырех частях. Я его проглотил за пару часов, а потом лет 15 искал эту книгу целиком, чтобы узнать чем всё закончится.