Здорово, Пикабу!

Казалось бы, каким образом может быть связан Чингисхан (он же Темуджин, он же основатель и первый великий хан Монгольской империи, он же Гога, он же Жора) и моя почка? На самом деле, связь обнаружилась, и очень прямая – на прошлой неделе из-за первого мне чуть не пришлось продать вторую.

Ниже - фото и очень правдивая (почти детективная) история

В общем, сначала было слово, и слово было «Шлем». Вот этот. Владелец заявил, что это 17-век. Ну, мне как-то не поверилось – про 17-й. Уж больно свежо смотрится. Но я в шлемах не соображаю ровно настолько, насколько это возможно по 20-тибальной шкале. И потому я, стараясь не дышать на эту реликвию, убрал ее на полочку.

Ну, как «не дышать»… Померил пару раз. А кто б не померил?

Дело мое было маленьким. По образу и подобию головы центуриона (была тема на Пикабу пару недель назад) сделать подставку под шлем. Только там шлем был римский, и новодел, а здесь – тюркский и, вроде как, подлинник.

Всегда проще работать, имея в голове конкретный образ. Четко представлять настроение, которое хочется передать. И потому эта голова еще на стадии дубовой чурки получила имя Темуджина. Покорителя степей… (фильм «Монгол» Бодрова-старшего смотрел трижды – очень рекомендую).

Работал - три часа на пиле, 8 часов на «доводке» - шлифовал, полировал. Про инструменты все сказал в видео.

В прошлой теме про голову центуриона мне все в один голос сказали, что красил морилкой я его зря. Как говорится, «по вашим просьбам» Тэмуджина я оставил нетронутым. Ни морилок. Ни лака. Только льняное масло (на фото – сразу после нанесения, потом масло впитывается и перестает блестеть).

Масла этого было 5-6 слоев. Каждый из них впитывается и сохнет сутки. После каждого слоя полировал щеткой (насадка в дрель). Через неделю получилось как-то так.

Особо подчеркну – нигде ничего не тонировал. Все темные вещи (около век, вдоль вен на висках) образовались сами, как реакция дуба на время, масло, полировку. Короче, сделал все, как вы просили.

И не потому, что я такой терпеливый и исполнительный. А потому что почку было жалко. В двух словах: на зиму меня пригрели столяры-ЧПУ-ники. Я у них в цеху пилы храню, шлифую свои поделки, малярничаю.

Главный в этой конторе – Петрович.

Петровичу идет 6-ой десяток. Однако, энергия бьет ключом. Если Петрович не «уехал в командировку» (за этой мягкой формулировкой скрывается жесткий запой) и не отлучился по жениховским делам (за первые 50 лет он перепортил половину воронежских девок, и сейчас, похоже, взялся за вторую), значит, Петрович что-то обязательно оптимизирует в производстве. Словом, прикольный дядька. С ним не скучно.

В общем, пока я на улице запиливал Чингисхана, Петрович в цеху ремонтировал пескоструйку. Если кто не знает – это такой агрегат, который подает под большим давлением струю из воздуха и песка. Этой струей можно старить древесину, убирать ржавчину, словом, дохрена чего можно сделать.

Как бы это странно ни звучало в контексте с Петровичем, но он ее ОТРЕМОНТИРОВАЛ.

Тут же на радостях Петрович отпескоструил все, что попалось ему на глаза. Включая эмалированные кружки и… шлем 17-го века…

От пошлой многовековой ржавчины не осталось и следа! Шлем заблестел, как свеженачищенный бабушкин тазик для варенья. Как Золотое яичко, снесенное Курочкой Рябой. Заблестел, как кошачьи… Словом, заблестел во всех смыслах радостно и жизнеутверждающе.

Но когда я вернулся с улицы и увидел этот жизнерадостный блеск….

Я не большой фанат ржавчины. Но именно по ЭТОЙ утраченной ржавчине я надрывно затосковал. А чей-то бездушный голос в голове прошипел: «У тебя есть две почти новые почки. При нужде можно вполне обойтись одной...»

Тем временем Петрович одумался (что в контексте с Петровичем, опять же являет некую антиномию). И развернул вектор приложения своих усилий в диаметрально противоположную сторону: он начал старить шлем… Соляными растворами, влажными тряпками, медным купоросом.

А я тянул время. Ждал, пока шлем снова поржавеет. Каждый вечер после основной работы я по пути домой забегал в мастерскую и с надеждой смотрел на шлем. Но он не ржавел.

Я говорил своей почке самые приятные прощальные слова, и, никуда не спеша, пропитывал Тэмуджина маслом. Слоями….

В общем, о том, как орал хозяин шлема по итогам всех наших трудов, я писать не буду. Напишу лучше, как удалось спасти почку.

Предчувствуя бурю, фотку шлема я накануне переслал знакомому археологу. Археолог закинул на профильный форум. Далее форумчане (как один - подкованные землекопы) написали про этот шлем все от и до. Разобрали его буквально по колечкам.

Ровно в тот момент, когда Шлемовладелец взял ля пятой октавы, я поделился с ним сомнениями археологов в подлинности девайса. Доводы мои звучали убедительно.

Шлемовладелец кричать не перестал. Но кричал уже в сторону неведомых мне людей, которые продали ему этот шлем за немалые деньги. И, мол, если б не Петрович с пескоструем, то хрен их выведешь на чистую воду… В общем, резюмируя: «в чем-то вы даже и молодцы, хотя руки бы вам пообрывать для профилактики».

Я качал головой, хмурился и соглашался. Ибо Шлемовладелец прав на все 100:

1) брать чужое без спросу нехорошо,

2) шлемы 17-го века надо хранить под стеклом, а не в пескоструйке.

Но на самом деле все мое существо было переполнено лишь одним ощущением – ощущением того, что где-то в моем темном и теплом чреве радостно плещутся почки. Обе.

На этом все. Девушек с наступающим 8 марта!

Знатокам-шлемоведам закину вводные. Уже после случившейся истории Шлемовладелец рассказал, что изделие позиционировалось как персидский шлем Кулах, ХVII-XVIII вв. Отписывайте в комментах, что думаете по поводу его подлинности. А то я уж на эту тему крепко подсел…

Всем добра и здоровых почек.

Весь год я пилил. Не бюджет, правда, а бревна. Каждую свободную минуту. Со счета сбился на 70-ти фигурках (это было в сентябре). Думаю, в целом за год их получилось больше сотни. Последний в этом году запил уехал в Питер.

В общем и целом получилась целая индустрия. Помещение (цех), арендная плата, малярка, столярка, друзья-алкоголики. Совсем как настоящая работа. Теперь еще научиться извлекать из нее прибыль, и будет совсем хорошо.

А вообще, народ год ругает. Мол, високосный. А у меня все нормально прошло. Вот только позавчера порвал связку на левой ноге. Но в целом – год шикарный.

В каждом из нас живет зверь. И порой нужно недюжинное самообладание, чтоб не позволить ему вырваться наружу. У меня вот не получилось. В прошлую субботу позволил ему вырваться… Учитывая, что в руках у меня почти всегда бензопила, получилось вот что:

Сегодня - буквально через несколько часов - на могиле Героя России Олега Пешкова открывается мемориальный комплекс. Думаю, про это и без меня сегодня напишут, и не раз. Я немного о другом…

Должен ли я написать то, что сейчас напишу? Я думаю, должен.

Так получилось, что год назад я сделал памятник Олегу Анатольевичу Пешкову. Вот видео про эту работу.

После той работы жизнь мою долго лихорадило. И вот снова – журналисты хотят информации, злопыхатели ищут уши, в которые хотят разгрузить свои высеры… Этот пост ни для тех, ни для других. Он – для нас. Тех, за кого погиб русский офицер, боевой летчик Олег Пешков.

Я был в Липецке в эти выходные. В частном порядке. Без официальных приглашений, помпы и замполитов. Просто потому что договорились так друзьями и коллегами Олега Анатольевича. Первым делом – для того, чтобы привести в порядок свою работу – памятник.

Год назад работа шла с тем, что было – сырой дуб, на улице минус, а в «мастерской (она же – неотапливаемый гараж с текущей крышей) тот же минус, только без снега и ветра.

За год кое-где пошли трещины. Надо было их «пролечить». Работа с учетом высыхания клея и пр. заняла два дня (как раз выходные). Закончена успешно. Памятник, как и прежде, находится в музее авиации 4-го Государственного центра подготовки авиационного персонала и войсковых испытаний Министерства обороны Российской Федерации.

Копия указа Президента о присвоении звания Героя.

Гильза пиропатрона, отстрелившего катапультное кресло.

Ручки катапультного кресла. Обломки Су-24, найденные на месте падения в Сирийской пустыне. В музеях вообще и этом в частности сложно надолго остаться одному. Но я в силу обстоятельств провел много времени перед этим стендом. Я много чего себе представил, глядя на эти ручки, которые дернул пилот горящего самолета… Я вспоминал видео его расстрела. Иначе ведь не назовешь. Он висел на стропах между небом и землей, а по нему палили из десятка стволов с земли.

Вспоминал рассказ его друзей из Отдела боевой подготовки о том, как дошла до них эта новость (они узнали обо всем одни из первых). Как они не могли поверить и без конца пересматривали видео «аллахакбаров», которое те снимали, издеваясь уже над мертвым телом. Как пытались угадать по размытым кадрам – Олег или не Олег?

Его стол в кабинете. Пустой. Вроде, все, как было до командировки. Даже ручки и карандаши в письменном приборе. И все равно зияющая пустота. Потому что человека – очень дорогого, которого знают не по новостям, как вся Россия, а как близкого друга и болевого товарища - уже нет.

О том, как встречали его в Москве, опознавали… Но тут лучше не вдаваться в подробности. Тяжелый рассказ.

И о том, что было целый год после этого.

К сожалению, было и то, о чем вспоминать не хочется… Усмешки, злорадство, откровенная ересь. Но моя личная статистика такова: на ютубе под видео о памятнике Олегу Пешкову на сегодня 2157 плюсов и 83 минуса. То есть, 96-ти процентам людей не надо пояснять, за что погиб подполковник Пешков. Они ему благодарны и чтут его память. Остальные четыре процента, к сожалению, тоже не молчат.

Было много слухов и домыслов. Как-то приехали на могилу блохеры и нажаловались в Интернет, что могила заброшена. Интернет (вот этой своей четырехпроцентной частью) возликовал и стал кричать, что семья получила за Героя деньги и забыла.

Чушь. Клевета. Члены семьи погибшего в Сирии летчика Су-24 Олега Пешкова (в частности, брат) назвали «бредом» саму возможность принимать какие-либо компенсации от турецких властей: «Даже если будут предлагать компенсацию, никто не возьмет. Это не то что унизительно, это ужасно».

источник - https://ria.ru/society/20160701/1455796165.html

Весь год те, кому небезразлична память о летчике, не обращая внимания на крики и гавканье 4-х процентов, вели работу над мемориальным комплексом, который открывается сегодня. Был разработан авторский проект. Черное – это мрамор. Звезда – из металла.

Работа эта шла без лишнего шума. Как раз, чтоб не кормить эти вот 4 процента. Не давать им повод раскрывать свои поганые рты. Деньги были собраны. Проект закончен. Начата установка.

Безымянная (потому что военная) помощь и участие видны даже в мелочах. Вот, в частности, армейская палатка. Тепловыми пушками греется грунт, устанавливается мраморное основание (с гранитом нельзя работать при низких температурах).

В Липецке не надо называть адрес кладбища, где похоронен Олег. Дорогу сюда знает любой водитель, да и, наверное, любой горожанин. Здесь имя Олега Пешкова произносят с благодарностью и скорбью. Это и понятно – город авиаторов, и тут мало кому надо объяснять, что такое офицерский долг, боевые командировки и война на «чужой» земле.

Вот эта женщина – Валентина Петровна (если я правильно запомнил). Говорит, что Олега проведывает часто, чуть не каждую неделю. Зашла и в этот раз. Перекрестилась. Сначала отказывалась, но потом выпила рюмку на помин души. Пообещала после открытия мемориала зайти – проведать без лишнего шума. И вообще – не оставлять. То же самое внутри себя пообещал и я.

Уже по дороге домой я перечитывал летние сообщения, которые посыпались после того, как мы снова «подружились» с Турцией. Кто-то просто пишет в недоумении, мол, зря человек погиб… А кто-то из тех самых четырех процентов открыто радуется и насмехается.

Знаете… Смерть здорового, полного сил мужика – она по определения «зря».

Я тоже долго ходил, как обухом по голове стукнутый, и не мог понять – как так? Какая Турция, какая дружба?

Для себя решил так: поставить на колени гордого турецкого пашу, наследника Великой Османской империи, представителя тех самых турок, с которыми мы уже многие сотни лет на ножах, генетически презирающего Россию, грезящего о Новом Халифате – это много. Когда гордый паша не знает, как извернуться, как еще извиниться, какие ништяки предложить – это тоже много.

Это так много, что обывателю даже не окинуть взглядом, поскольку книжки по истории ему читать лень, а в текущие сложности геополитики вникнуть сложно. Вот «олынулюзив» он вполне понимает. Он одной рукой нахерачит в Интернете свое злобное «Не герой! За что погиб? Доколе?», а другой – закажет себе горящую путевочку в Анталию. И ничего у него в голове не щелкнет. Никакого диссонанса. Ведь комментит он, потому как патриот и гражданин, а в Турцию едет, потому что дешево и «олынклюзив». И во всем, конечно, Путинвиноват.

Про «олынклюзив» - это выбор каждого. Я даже турецкие штаны перестал покупать, хотя раньше затаривался в одном очень удобном магазинчике. Понимаю, что глупость. Но турецкая продукция для меня – табу. А государство – оно не многоликий Годзилла. Оно – это я, ты, мы. Каждый из нас.. И если это государство вот так персонально решит объявить бойкот Турции, то любые запрещающие или разрешающие указы потеряют смысл.

Точно то же и с Героем и Памятью о нем. Кого считать героем – каждый должен решить сам. Можно - Бандеру (я не верил, но практика показывает – да, можно). Можно - Олега Пешкова, Александра Позыныча, Александра Прохоренко и всех тех, кто не вернулся из Сирии, пока мы строчили комменты.

Только не сохранишь Память комментами. Ее можно сохранить только поступками. Большими и маленькими. Такими, как установка Монумента на могиле, барельеф в Екатеринбургском суворовском училище, которое Олег Пешков в 1987 году окончил с серебряной медалью (на фото). Или как визиты на кладбище Валентины Петровны.

Семье – моральных сил. Офицеру – вечная память!