Женщины На Войне. Мария Тимофеевна Кисляк⁠⁠

Мария родилась в 1925 году в селе Ледное, что под Харьковом. Ныне это село находится в черте города, став его микрорайоном. Окончила семилетку в родном селе, а затем — Харьковскую фельдшерско-акушерскую школу. Работала медсестрой в местном госпитале. Когда началась война, Мария хотела уйти на фронт, но её не взяли, потому что девушке было всего 16 лет. Но комсомолка не собиралась сидеть, сложа руки — во время оккупации она прятала у себя и лечила раненых красноармейцев, и таким образом спасла жизнь сорока трём бойцам. ...

Это было на Харьковщине ранней осенью сорок первого года. Наши войска вели ожесточенные бои с врагом. Ночью полк неслышно снялся с позиций и, унося с собой раненых, двинулся на восток. На месте, у села Ледное, чтобы прикрыть отход и дать полку возможность оторваться от противника, остался небольшой заслон — около двух взводов. Заслон вступил в бой на рассвете. Солнце еще не взошло, над полем густел серый плотный туман, и продолжался до полудня, пока были патроны. В живых осталось несколько человек. Раненых укрыл в овраге солдат-санинструктор.

Уже вечером, когда бой на высотке давно закончился, в овраге появилась девушка. Ей было не больше семнадцати. Быстрая, проворная, она деловито обошла всех, сказала, что немцы из села убрались, остался только какой-то обоз. Потом, вытащив из сумки санинструктора оставшиеся бинты и индивидуальные пакеты, принялась перевязывать тех, кто был еще не перевязан. — Ничего... Ничего. Потерпи, — приговаривала она, забинтовывая голову одесситу. Увидев двоих раненых в горло, тоже не растерялась: — Перевяжем, и заживет... Санинструктор, следя за работой неожиданной помощницы, спросил: — Не медсестра случайно? — Она самая... Курсы кончала в Харькове, а в армию не взяли, годами не вышла... Марийка Кисляк я. Когда всем раненым — а их оказалось сорок три — были сделаны перевязки, девушка сказала, что тут оставаться нельзя, во-первых, холодно, а еще потому, что «всякие есть люди». — Куда ж нам, дочка? — В село сбегаю и все узнаю. А потом вернусь. Ждите.

Девушка скрылась в зарослях орешника. Раненые гадали: вернется или нет? — Не вернется она, — повторял Коля-одессит. Но Марийка вернулась. А с нею пришли еще две девушки и двое хлопцев-подростков. — Перенесем вас. Но не сразу — по одному, — деловито распорядилась Марийка. К полуночи ни одного раненого в овраге не осталось. Марийка Кисляк разместила всех. Четверых — в овчарне, двоих — у одинокой старухи, остальных — по сараям, полупустым овинам. Но на этом заботы Марийки о раненых не кончились. Их надо было кормить. Потом делать перевязки. Находить лекарства. И все это делать скрытно, чтобы никто не пронюхал. Рабочий день Марийки начинался рано, едва начинало светлеть небо, она была на ногах. Первым делом обходила соседей, которых знала, которым верила, и собирала у одних немного картошки, у других полдесятка яиц, молока, хлеба. Потом бегала мыть и кормить своих подопечных, а заодно и перевязывать. В ход пошли все запасы полотна, весь йод, который нашла у людей. Марийка подговорила подружек Веру Литвин и Тоню Томах, чтобы помогали ей: хотя бы еду и воду разносили.

Она очень боялась, что раненых обнаружат полицейские и донесут коменданту, сидевшему на станции Новая Бавария. Но этого, к счастью, не случилось. Люди крепко хранили тайну. Раненые выздоравливали не все в одно время. Некоторые через неделю могли ходить. Марийка вместе с Верой Литвин провожала их за село, и они уходили на восток. Когда все раненые поправились и ушли, «госпиталь» Марийки Кисляк перестал действовать.

В феврале 1943 года Мария Кисляк вместе с Василием Бугрименко, Федором Руденко и другими комсомольцами Ледного организовали подпольную группу для борьбы с оккупантами. Федор Руденко уже был знаком с военным делом: в феврале 1943 года он ушел добровольцем в Красную Армию, но под Чугуевом попал в плен, бежал и вернулся домой, в Ледное, где сразу же вступил в подпольную группу. Юные патриоты писали и распространяли среди жителей села листовки, переводили через линию фронта бойцов, павших в окружение. Кроме того, убили зверствовавшего в селе офицера СС.

Буквально на следующий день в Ледном появилось несколько жандармов. Они искали девушку, которую видели с лейтенантом. Кто-то указал на Марию Кисляк. Выгнав на улицу мать и сестру, жандармы устроили ей допрос. — Была вчера с офицером? — Была. Но я не знаю его фамилии. — Где он? — Не знаю. Погулял со мной, да и ушел. Жандармы избили Марию. Но она твердила свое: «Не знаю, не знаю». Ничего не добившись, гитлеровцы ушли. В конце мая 1943 года подпольщики во главе с Марией уничтожили еще одного гитлеровского палача. Обнаружив его исчезновение, фашисты арестовали сто жителей Ледного и объявили, что они будут расстреляны, если не найдется виновный.

Мария и двое ее товарищей пришли в полевую жандармерию и сказали, что это они убили палача и садиста, и никто больше не виноват, никто их этому не учил. Они сказали, что сами так решили, потому что не могли иначе, и нисколько в этом не раскаиваются. Они стояли перед гитлеровскими следователями совсем юные — Марийке в марте исполнилось восемнадцать, Федя Руденко и Вася Бугрименко были на год старше. Их жестоко пытали. Хотели узнать, кто был их руководителем. Может, он в Харькове? А может, в Новой Баварии? Они же неизменно отвечали, что их действиями руководили их сердца, их ненависть к врагам Родины и народа. Особенно жестоко и дико пытали Марию. Она сказала, что командир карателей убит по ее настоянию. А товарищи лишь выполнили ее волю. Каратели требовали сказать, где документы, которые они взяли у начальника карателей. А Марийка, улыбаясь, отвечала, что документы эти уже далеко.

В последний день перед казнью девушке удалось написать и переправить на волю последнее письмо. На клочке бумаги кое-как написаны слова. Видно, разбитые пальцы не слушались. «Товарищи! — писала Мария.— Погибаю за Родину, не жалея жизни... Прощайте, дорогие сестра Наташа и мама!...» Письмо это передали родным уже после героической гибели Марии Кисляк и ее товарищей, и хранится оно, как и Марийкин дневник, в фондах Харьковского краеведческого музея. Их привели под тот самый ясень, под которым когда-то, в первые дни войны, фашисты казнили молодого советского бойца. Как старому знакомому Марийка кивнула дереву, и, говорят, что-то прошептала запекшимися почерневшими губами.

Потом она смело встала на ящик под деревом. Следом встали Федор Руденко и Василий Бугрименко. Федору Руденко перед казнью не удалось сказать ни слова: палачи заткнули ему рот. Тогда Мария Кисляк крикнула: «Прощайте, тато и мамо и все друзья, погибаю за Родину. Товарищи, убивайте немцев, очищайте нашу землю от гадюк». Было это 18 июня 1943 года — незадолго до освобождения их родного села от гитлеровцев. За проявленный героизм в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 года Кисляк Марии Тимофеевне посмертно присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».