Женщина умерла за сутки до того, как её нашли
Люди теряются в любом возрасте и в любое время года. Они просто перестают отвечать на звонки и не открывают двери. Родным остаётся надеяться на поисковиков и спасателей, которые готовы искать пропавших в зимних лесах, ночных городах и штормовом море. DV узнал, как и чем живут дальневосточники, занимающиеся поисками людей — по долгу службы или будучи волонтёрами.
Олеся Кутепова, координатор добровольческого поискового отряда «Лига Спас» г. Хабаровск
Всегда тяжело общаться с родными и близкими пропавших. Они переживают и смотрят на нас с надеждой, верой, что мы вернём дорогих им людей. В свой первый раз я занималась поисками маленькой девочки. Тогда поставила себя на место родителей. А как им быть? Вот у меня пропадёт ребёнок, и кто мне поможет? Эта фраза: «Кто, если не мы?» имеет для меня огромное значение. Мы сами делаем этот мир лучше или хуже в зависимости от того, как ведём себя. На тот момент, когда мы искали девочку, у меня уже было четыре ребёнка. Возможно, это сработало. Что за тумблер переключился в моей голове, не знаю. Просто почувствовала, что мне туда надо. И не ошиблась: девочку мы нашли. Сколько времени прошло, и в памяти всё свежо: как мы ехали на поиск, какая сплочённость тогда была. Незнакомые люди останавливались у дороги и предлагали друг другу помощь: фонарики, тёплые вещи, пищу. Для меня всё это было удивительно.
Сейчас наш отряд специализируется на поиске детей, пожилых людей и инвалидов. Особенно сложно искать стариков с потерей памяти, их поведение малопредсказуемо. В основном из-за деменции. Выходят из дома и всё забыли. Это очень страшно. Людей с деменцией всегда тяжело найти. Обычно потерявшийся человек идёт на людей, на свет, туда, где он сможет попросить помощи. Старики с деменцией, наоборот, уходят в темноту, от людей. У них нет потребности в еде, в воде, дедушка может просто не понять, что хочет есть и пить. Он не подойдёт и не попросит помощи, поскольку не понимает, что ему нужна помощь. А у нас люди проходят мимо, даже если видят, что человек неадекватен.
В прошлом году в посёлке Горького города Хабаровска потерялась бабушка. Для меня тот поиск стал очень тяжёлым. Стояла ещё сравнительно тёплая осень, и мы искали шесть суток. Бабушка вышла из дома и пропала. Все её действия были нелогичны. Со слов родственников, она уже очень много лет не ездила в автобусах — боялась их. Ни документов, ни денег с собой не было, поэтому сесть в маршрутку она не могла. В понедельник мы начали искать там же, в посёлке Горького, в пешей доступности. Подумали: бабушка далеко уйти не может. Прошли все поля, смотрели во всех колодцах. Заглянули во все дома и полностью проинформировали местных о пропаже. А в среду на работу вышел водитель 68-го маршрута, который видел бабушку. Узнал, что мы ищем, и позвонил. Оказалось, что в воскресенье он дежурил на маршруте и отвёз женщину в другой конец города — в Северный микрорайон Хабаровска. А потом отдыхал два дня и не видел наших ориентировок. Так мы потеряли двое суток. Но тут же начали шерстить Северный. Там промзона, жилые массивы, дома. Ещё четыре дня городских поисков. И в следующее воскресенье её увидели местные дети. Она лежала в овраге. Наша группа проходила тот овраг ночью поверху. Видимо, не высветили фонарями.
Экспертиза показала, что женщина умерла за сутки до того, как её нашли. И осознать это было сложно. Она жила и боролась пять дней, она хотела жить
Это тяжело, когда человек ждал помощи и не дождался. После тех поисков у меня был серьёзный кризис, и я хотела уйти из отряда. На всех этапах все её действия были очень нелогичны, поэтому поиск не дал результата. Овраг находится на возвышенности. Старикам обычно тяжело подниматься, им проще идти вниз. А она пошла наверх, в крутой подъём. Местность очень тёмная, никаких фонарей, она ничего не видела. Склон начинается очень резко, обрыв прямо за домами. Даже наши ребята, проходившие тот овраг, сами чуть не упали, хотя шли с фонарями внимательно и аккуратно.
Рядом — завод, ночью там светят фонари. И идти туда как раз вниз. Казалось бы — она должна была пойти к заводу. Но нет, люди с деменцией всё делают нелогично. Часто старики в 70, 80 лет вспоминают своё детство и идут домой. В тот дом, где жили раньше, 70 лет назад. Бывает, проходят пешком далёкий маршрут в несколько километров. Они не замечают километраж, идут и идут. Устали — сели, посидели, встали, пошли. У них нет этого чувства: далеко, устал, не пойду дальше. Поиски сильно меня изменили. Хотя сама я не замечаю, об этом мне говорят дети. Говорят, что стала дотошной — мне важно знать, где и с кем они гуляют. Маленьких я вообще никогда не выпускаю одних, даже во двор. У каждого своя больная тема, у кого-то — дети, у меня — старики. На улице всегда приглядываюсь к прохожим. И если вижу бабушку и мне не нравится, как она себя ведёт, — я могу остановиться и просто наблюдать за ней. Мне важно проследить — понимает ли человек, что он делает. Так у всех поисковиков, мы уже и погрустили вместе, и посмеялись над этим. И это важно в поисках — соучастие. Мы очень благодарны тем людям, которые отвлекаются от своих дел, если видят человека в беде. Тех, кто звонит в скорую и полицию, дожидается, пока человека заберут, — их мало, но они есть.
На Дальнем Востоке работу осложняет климат. От погоды зависит продолжительность поисков с результатом «Найден. Жив». Условно говоря, в зимней Москве человека можно искать до пяти суток и найти живым. А в Хабаровске этот срок сокращается до трёх суток. Хотя после первого же дня в январе человек, скорее всего, замёрзнет. Поэтому зимние поиски — самые интенсивные. Мы ещё даже не знаем полной информации о потеряшке, а уже едем. В минус 35 счёт идёт на часы. Наша оперативность — всегда зона роста. Мы стараемся быть быстрее, мудрее, работать оперативно и слаженно.
Первоисточник: https://dv.land/people/istorii-poiskovikov