Забавная мифология: Троллиада и Идиссея. Ч. 3⁠⁠

Призыв неизбежен

Я сошла с ума, я сошла с ума…

Предположительно, Одиссей

На самом деле, Менелай мог здорово запоздать со стуком рогами. Потому что, как положено порядочному мужу, был в длительной командировке на Крите (и в святом спокойствии за честь жены). Но тут уже боги, запасшиеся на Олимпе античным эквивалентом попкорна, возмутились: а где экшн? Где движуха? Где громкие крики в небеса о внезапном предательстве? С возмущения боги послали на Крит Ириду, которая и отстучала: мол, первый, первый, у вас наметился семейно-финансовый кризис.

Менелай, вернувшийся на родину со скоростью рыбы-пилы, оправдал все божественные ожидания. Накал страстей стоял такой, что Шекспир бы плакал и завидовал («Обидели сиротиночку, отняли копеечку!!»). Финалом драмы стала поездка к брату Агамемнону с долгим плачем в братский гиматий и терзаниями вопросом: а как бы это отмстить Парису?

Агамемнон, прямой как прапор, изыскал простое решение: «А чего там, при сватовстве куча народа клялась тебе помогать. Объявляем призыв, выдвигаемся с войсками, воюем с Троей».

Призыв был объявлен, набор выполнен в кратчайшие сроки. Само собой, ради такой-то причины вперед выдвинулась элита Эллады, все прекрасные-могучие-мудрые, сплошной Голливуд в его лучшие дни. В общем, Нестор был опытным и старым, Агамемнон – властным, Менелай – обиженным, Аякс Большой – могучим, Аякс Малый – могучим, но просто меньше Аякса Большого, Паламед – мудрым (что легко оспорить), Диомед – неистовым, а остальные были как-то всего понемножку. К этой компании прилагалась масса безымянных солдат, которые вообще никого не интересовали. А вот чего не хватало у компании – так это хитрости, без которой на войне, как известно, никак, если ты не Геракл.

За хитростью, то есть, за Одиссеем, пришлось ехать на Итаку, где тот и царствовал. Но Одиссей же таки был хитрым. Правильно структурированной пятой точкой он быстро учуял, что его едут звать на войну, посмотрел на молодую жену Пенелопу и маленького сына и задался вопросом: «А вскую ли?!» Решение откосить пришло спонтанно и вдохновенно. Вопрос был за способом.

В те отдаленные времена сколиоз и плохое зрение как отмазки от великого подвига не катили. Неправильная ориентация как понятие у эллинов вообще отсутствовала (они могли еще и обрадоваться – мол, здорово, запишем тебе новую должность на полставки). Поэтому Одиссей остановился на неизбежном, вздохнул, сказал «Прощайте, тормоза и крыша» и начал чудесить.

Аэды стыдливо похоронили в веках, на чем там Одиссей отрывался, пока на Итаку не прибыла призывная комиссия в составе Агамемнона, Менелая и Нестора (усиленная Паламедом). Зато когда перечисленные прибыли, перед их глазами развернулась картина «Сеятель» (Ранний сюрреализм. Возможно, Дали.). Насвистывая что-то подозрительно похожее на «Наплевать, наплевать, надоело воевать…», Одиссей вспахивал поле упряжкой из вола и осла, обильно просаливая вспаханное.

- А нам оно надо? – логично усомнилась призывная комиссия, сходу отказавшись от попыток установить симптомы (напрашивалось только падение на голову царю Итаки мешка с чем-то очень тяжелым. С большой высоты).

И только мудрый Паламед мудро почувствовал, что симптом-то скорее всего – тяжелое отравление хитростью. Для доказательства злостного симулянства призывника мудрый Паламед положил в борозду перед плугом маленького сына симулянта. Расчет был на то, что здоровый и умный остановится, а сумасшедшие – они тотально своих сыновей от борозды не отличают. Одиссей, малость обалдев от такой логики, остановил плуг и тут же был призван годным для призыва.

В общем, царь Итаки согласился ехать на войну и обеспечивать поддержку хитростью. Паламед почувствовал на себе его, мягко говоря, многообещающий взгляд. И почувствовал, что мудрость, оно, конечно, хорошо, а скромность лучше.

Но было поздно.

_________________________

Античный форум

Афина: Какое-то непропорциональное решение о возмездии. Разве нельзя было… как-то более симметрично?

Аполлон: Отбить у Париса любимую нимфу, похитить любимого быка?

Дионис: Вообще, можно и наоборот.

Гермес: Ну, кто ж так в безумие играет? Начал бы выкрикивать что-нибудь вроде «Зевс верен одной только Гере!»

Афина: Или мог бы с Ареса взять пример. Этому и притворяться не надо)

Арес: Я не понял, зачем вообще на этой войне Одиссей?

Зевс: Крайне необходим. Если он так пытался уклониться – представляешь, что он из войны-то сделает?!

Чем бы дитя не тешилось...

А теперь нам придется удариться о страшное. О греческую хронологию.

Эта самая хронология откалывает жутковатые шутки во многих мифах (оно и понятно, Крона упихали в Тартар еще в самом начале, следить за временем некому). Но история об Ахилле – это абзац, большой и смачный.

То есть, начинается все вроде бы закономерно. Войско Менелая отправляется воевать в Трою, в Трое Парис с Еленой, по предсказанию компания у Менелая не полна, потому что в ней нет Ахилла, сына Пелея и Фетиды. Могучего героя, без которого Трою ну никак не взять.

А теперь экстренно проводим сеанс воспоминания. Ахилл – сын Пелея и Фетиды. Тех самых, у которых на свадьбе произошел конфликт из-за золотого фрукта. А конфликт был разрешен Парисом. А вскоре после конфликта – который на той самой свадьбе – Парис еще немного пожил в Трое и пошел себе за Еленой. А потом Менелай пошел воевать с Парисом. И в войско Менелаю понадобился Ахилл. Который сын тех самых… ну, дальше понятно.

Поскольку на этом моменте мозг уже начинает как-то нехорошо посвистывать паром из ушей, выдвинем побольше версий.

1. Афродита вспомнила о Парисе не сразу после суда, а лет через семнадцать-восемнадцать, за которые Пелей и Фетида успели родить и воспитать Ахилла. То есть, к умудренной годами Елене приплыл вполне себе умудренный годами Парис, и справили они славную свадебку пенсионеров.

2. Тормозили решительно все. То есть, сначала Афродита несколько лет вспоминала о Парисе, потом Парис долго собирался за Еленой, потом Менелай сколько-то лет бегал за уклонявшимися призывниками и пытающимся откосить Одиссеем. Что результата, в общем, не меняет.

3. Пелей и Фетида успели где-то здорово побродить до собственной свадьбы. Лет этак десять или пятнадцать. Или кто там знает, может, на Олимпе затянули со сборами, и предсказуемое «Я нарумянюсь, еще пять минуточек» Геры вылилось в какой-то подозрительный срок. После которого никого не насторожил похожий на Пелея подросток за пиршественным столом.

4. У Пушкина князь Гвидон, на секундочку, тоже как-то слишком быстро развивался, а тут у нас – божественные гены, особое питание и некоторые процедуры, о который скажем малость ниже. Результат – можно сказать, герой-бройлер. Готов к употреблению в краткие сроки. Покореженная с детства психика – обязательный для героя атрибут – прилагается сверху.

Нужно сказать, мало кому из героев по этой самой психике доставалось так, как Ахиллу.

Впечатленная пророчеством о том, что, мол, сын – в перспективе великий герой и великий же мертвец в троянском походе, Фетида решила довести сынулю до бессмертия. Первая ступень включала классическую закалку, с поправкой на божественное понимание. То есть, с долгим маканием младенца в ледяные воды Стикс, под немое удивление теней и аккомпанементное бульканье младенца («Мама, мама, ты там не забыла, что жабр у меня таки нет?»). При макании младенца держали за пятку, потому что за другие рычаги держать побоялись (что таки сыграло потом свою зловещую роль).

Стадия вторая – контрастная – заключалась в натирании младенца амброзией и засовывании в печку по ночам. Неизвестно, что по этому поводу думал сам Ахилл («Мама, а можно лучше Стикс, я буду честным Ихтиандром!») – но этот этап долго не продлился. Как-то ночью проснулся Пелей и со словами: «А чем это тут таким аппетитным пахн…» заявился на кухню, где жена, как заправская Баба Яга, запекала Ахилла в корочке из амброзии.

Последующий насыщенный монолог показал, что Пелей к таким рецептам относится очень неодобрительно (мол, нет, некоторые у нас в роду сыновей варили, но чтобы запекать целиком, в кляре?!). Фетида, вспомнившая во время монолога, что Пелей одолел ее в единоборстве, представила крепость мужних плюх и (такая-сякая) сбежала из дворца в море.

А Пелей взял да и как-то нечаянно запустил третью стадию геройского воспитания. Отдав маленького Ахилла кентавру Хирону. Хирон ради такого дела не пожалел ничего, кормил Ахилла мозгами медведей и печенью львов (и настоятельно игнорировал просьбы «дать пожрать чего нормального»). Само собой, от античных стероидов Ахилл озверел вконец, на диких зверей кидался с голыми руками и воплями «Пасть порву!», а Фетида плавала поблизости и изумлялась: мол, вот его и на кифаре учат петь, что ж сынок такой нервный-то?

Тут как раз Менелай кинул клич добрым элладским молодцам, Фетида испугалась пуще прежнего, а потому забросила Ахилла на Скирос, к царю Ликомеду. Где он и скрывался среди дочерей царя. В женском платье (то есть, мало всего остального – еще и девочкой одели). Вот тут характер и сложился.

А спустя какое-то время Одиссею с Диомедом как раз поручили добыть Ахиллеса (а то без него войны не выйдет, да и вообще, что за мода на уклонизм). Диомед поначалу озадачился: вроде как и спросить напрямую нельзя, мало ли, скажет Ликомед, что у него вон просто дочка широкоплечая-могучая, в него пошла. Но Одиссей – спец по «откосить от войны» - быстро прикинул степень деструктивных инстинктов в данной геройской особи. После чего переоделся в купца и разложил среди товаров оружие. Само собой, пока настоящие дочки Ликомеда смотрели на ткани-украшения, пятилетний герой смотрел на то, чем можно крушить. Тут как раз воины Диомеда пошли в психологическую атаку, и ожидания оправдались еще раз и с избытком. «О! – обрадовался Ахилл. – Я могу поработать над подавлением гнева!» - после чего схватил оружие и с воплем рванул в психологическую контратаку.

Здесь вступил Одиссей, который объяснил Диомеду, что или у Ликомеда какая-то странная дочка, или сомнений уже нет. После чего объяснил уже Ахиллу, что нет, крушить нужно не их, но тут под Троей имеется в избытке мишеней, и вообще, его одного ждут, без него не начинают.

Герой, мгновенно учуяв возможность реализовывать психику на всю катушку, чуть не рванул в Трою посуху.

А Фетида расстроилась, но препятствовать не смогла. Пять лет, как-никак, почти совершеннолетний.

__________________________________________________

Записки из подземки. Персефона

Приходила Стикс. Рассказывала о воспитании Ахилла. Заметила, что еще никто не додумался использовать ее воды как ванночку для младенца. Пришлось утешать.

Мать прислала Ириду. Рассказывала о воспитании Ахилла. Жаловалась, что она тоже пыталась как-то ребеночку дать бессмертие через огонь. И тоже не поняли. Пришлось утешать через Ириду.

Пришел муж. Рассказывала ему о воспитании Ахилла. Заметил, что это первый случай, когда герой мало того, что отмороженный, так еще и подгоревший. Ржали вместе.