За гранью алхимии
Я никогда не думал заниматься писательством, но вот, неожиданно для меня, выдался тихий рабочий день, а я не смог отгородиться от своего воображения. Текст сырой и печатался на коленке в телефоне. Не закончен и не знаю, стоит ли продолжать. Интересна критика.
К ознакомлению:
Чернил хватит на последнее письмо, мой старый друг. Я постараюсь рассказать все в деталях, но не жди вестей после того как ленивый почтальон подбросит тебе этот конверт под дверь, к тому моменту я буду вне досягаемости, по крайней мере в физическом плане.
///Алхимия, Джер, будь она проклята! Этот араб, со своими древними манускриптами и папирусами, едва ли не разваливавшимися в прах от малейшего дуновения свежего воздуха, скользнувшее сквозь чумазые окна его дряхлой лавки... Я помню все так, будто пережил это вчера.
Шесть лет назад, в очередной командировке от археологического института, я прогуливался по рынку Низилла, который мне довелось посетить, скорее, в качестве туриста. Мне в голову взбрело забрести в тот бесовской переулок, привлекший мое внимание пугающей безлюдностью. Поверь, в тот жаркий день на площади, мои уши разрывало от гула толп и крамарей, выуживающих последние монеты из кошелей беднячек, портовых рабочих, да шлюх, но тот чертов переулок был абсолютно пуст. Я встал перед проходом, готовым разрезать мою жизнь на "до" и "после", а чувство неизведанного неумолимо подталкивало к первому шагу в дурманящую неизвестность. Завернув туда и собрав своей шляпой всю паутину с отваливающихся от стен запущенных вывесок, расположенных неприлично низко, моего носа коснулся неописуемо приятный запах пряных трав и каких-то незнакомых мне масел. Этот дух полностью утаивал затхлые миазмы гниющих досок, приколоченных к дверям и окнам халуп по обеим сторонам грязной каменной дороги. Я добрел до самого конца этого закоулка, не встретив по пути ни единой души, животного или человека, казалось, воцарила кромешная тишина, хотя, от переполненного сбродом рынка я отошел не более чем на сто ярдов. Не смотря на явное отсутствие каких либо признаков посещения этого захолустья, в одном из, не менее остальных, плачевно выглядящих окон догорали темно-изумрудного цвета свечи, заливающие канделябр в форме какого-то человекоподобного существа с мордой, чем то напоминающей тапира, а слой пыли и разводов на стекле не позволял разглядеть по ту сторону что-то более, чем тусклые силуэты. Дверь была едва приоткрыта...
///Джер, приятель, ты знаешь меня, я не паникер. За свою жизнь мне предоставилось повидать не мало странного, мерзкого, местами пугающего, но вещи, хранящиеся по замызганным углам той лавки, поселят тень безумства в любой разум.
///Неуверенным движением я поднес руку к потертой двери. Чуть коснувшись и, кажется, засадив себе занозу, дверь любезно покатилась в помещение, одарив меня приглашающим скрипом. По ощущению я провел в дверном проеме целую вечность в борьбе с самим собой, но подоспел момент, я сделал шаг в полумрак, рокотом завывали доски под ногами.
///Над лавочником, которого у меня не вышло разглядеть в царящей тусклости, был вывешен гобелен, испещренный малахитового цвета краской, изображающий на себе богопротивную баталию каких-то невообразимых созданий, а на фоне чудище, точь в точь как и на канделябре, гуманоидный тапир, пожирающий черные камни, что отбрасывали бело-золотое свечение.
--Дверь закрой! - Настойчиво проскрипел старый араб, из магазинной темноты.
--Прошу прощения. - Слегка вздрогнув от удивления, рука потянулась к дверной ручке - Я не заметил, что здесь кто-то есть.
Араба, кажется, абсолютно не беспокоило мое присутствие. Как только удостоверился, что дверь надежно закрыта, старик скрючился над своими фолиантами и продолжил жадно вчитываться в сомнительные строки.
Густой полумрак и гнетущая тишина. Из звуков в лавке можно было расслышать разве что треск суставов древнего человечка, увлеченного чтивом за прилавком.
На подоконнике стоял, увиденный со стороны переулка канделябр с фигуркой незнакомого зверя, сзади выглядящий еще менее лицеприятно. Подойдя поближе, соскреб кусочек изумрудного воска, источавшего тот самый запах, все еще непонятных для меня трав, и поспешил положить его в платок, завалявшийся в кармане.
За спиной послышался шорох.
Резко обернувшись, увидел перед собой фигуру мужчины лет шестидесяти.