За что можно любить отца.
Сегодня прошло ровно 40 дней, как мой отец оставил этот мир, а завтра он бы достиг возраста, в котором, по мнению нашего правительства, мужчины должны выходить на пенсию. Глядя на взаимоотношения разных людей со своими родителями, я понимаю, как сильно мне повезло в этой жизни с отцом. Я не знаю какими должны быть идеальные отношения отца и сына, но я знаю какими могут быть хорошие отношения. Этой статьей я хочу помянуть своего папу, а за одно попробовать понять, за что сыновья любят своих отцов.
Мои первые воспоминания об отце относятся к первому году жизни.
Я еще совсем кроха. Отец сделал какой-то апгрейд моей детской кроватки. Со стороны головы в ней два высоких бортика по бокам и над ними крышка. Не знаю зачем это, но я счастлив. А папа горд тем, что сделал для меня такую вот штуку.
Я привык видеть папино лицо в очках. Он снимает их только перед сном. Я никак не могу привыкнуть к нему без очков. Когда он их снимает, мне сразу становится некомфортно, будто это чужой человек.
Мне 4 года, отца перевели на новое место службы, поселок Бочин. Я писал об этом месте раньше, это военный городок из пяти домов в глухой тайге в Хабаровском крае. Мы живем с матерью без отца больше полугода. Я почти не тоскую по нему, так как в этом возрасте мне было достаточно материнского внимания и любви. Потом мы переехали следом за ним.
Мы живем на Бочине. Я помню как в первый раз отец дал мне в руки пистолет Макарова. Я играюсь с пистолетом и условно стреляю в окошко по врагам. На стрельбище, рядом с городком я собираю полный портфель стреляных гильз от автомата и пистолета. Потом я часто игрался с ними.
Мы много гуляем с родителями по тайге. Я знаю все местные грибы и ягоды. Отец дает мне наставления о том, как вести себя в лесу, как лазить по деревьям. Я навсегда запомнил его урок: когда ты на дереве, у тебя всегда должно быть как минимум три точки опоры. Увы, я порой нарушал это правило. Позже это стоило мне недели пребывания в гипсе. Благо, оказалось лишь растяжение. В другой раз я имел все три точки, но подо мной начала ломаться огромная ветка. Мне повезло, и я успел с нее соскочить. Когда я сказал отцу о случившемся, он ответил, что в тот момент почувствовал за меня очень сильную тревогу. На столько сильную, что стал молить ангела хранителя о моей защите. Кто знает, может его молитвами я в тот день не упал с дерева. Тогда мне стукнуло уже семнадцать.
Когда мне было пять лет, отец как-то сказал:
– Когда-нибудь я обязательно куплю тебе специальный спортивный комплекс. В нем будет шведская стенка, кольца, веревочная лестница, перекладина для подтягивания.
Это случилось после того, как он увидел в магазине такой комплекс, но тот экземпляр был уже продан. Я верил и ждал. Через год его снова завезли в магазин, и обещание было исполнено. Комплекс стоил 225 советских рублей. Благодаря ему я всегда в школе подтягивался больше всех. Этот комплекс до сих пор цел и теперь служит моим детям.
Я очень хорошо помню наш последний день на Бочине. Мне уже 8 лет. Я активно помогаю отцу погружать наши вещи в контейнер. На улице -42 градуса. Я без устали бегаю на третий этаж и таскаю все то, что способен унести. Отец в итоге не раз хвалит меня, каким я был молодцом и как помогал ему при погрузке. А мне каждый раз очень радостно от его похвалы.
Следующий переезд происходит, когда мне уже 18 лет. Отец, наконец-таки, после долгих лет службы получил свою собственную квартиру. До этого были все ведомственными. На этот раз я стараюсь брать все самое тяжелое. После переезда отец снова вспоминает, как я помогал ему на Бочине.
Евпатория. Мне все еще 8 лет. Я не знаю какой черт меня дернул это сделать. Может я насмотрелся дурацких мультиков или фильмов. Мы были на кухне. Отец собирался сесть на табуретку, а я тихонько убрал ее в тот момент, когда он уже начал на нее садится. О чем я только думал? Отец не упал лишь по тому, что имел привычку ощупывать руками место прежде чем сесть на него. И не обнаружив под собой табуретки, он оглянулся и увидел, что я ее передвинул. И откуда в нем было столько терпения. Разумеется, папа популярно объяснил мне, почему так нельзя делать, но без истерики и рукоприкладства. И я искренне осознал свою глупость.
По вечерам мы занимаемся с отцом английским языком. Разучиваем простые слова, отец ставит мне оксфордское произношение, коему научился сам за годы учебы в английской школе №36, города Ростова-на-Дону. Благодаря его урокам у меня всегда по английскому была твердая пятерка, поскольку с пятого класса (а в те годы язык преподавали с пятого) я всегда был на шаг впереди своих одноклассников по этому предмету.
Мне девять лет. Один из старших мальчиков (лет на пять) насмотрелся боевиков и предложил малышне поиграть с ним в драку. Обещал драться понарошку. Первую минут все было нормально. Потом он взял меня за руку правой рукой, моего друга — левой и стукнул нас друг об друга. У товарища в голове рана, а вот два моих передних зуба еле держатся, и кровь течет изо рта рекой. Я в слезах и в крови прихожу домой. Явственно запомнил слезы на глазах своего отца. Глядя на меня, он не смог их сдержать. Папа немедленно вызвал скорую с нашей санчасти и отвез меня в детскую стоматологию. Я долгое время хожу со специальной шиной. Зубы спасли.
15 августа 1990-го года умер Виктор Цой. Скорбят все. Позже его группа приехала в Евпаторию на вечер памяти в местном театре. На сцене толкают трагические речи, а на экране демонстрируют кадры их жизни Цоя. И мы с отцом были там. 27 советских рублей было отдано за черный альбом, фото певца и плакат, на котором были тексты последних песен. Этот плакат долгие годы висит на стене и я достаточно быстро разучиваю наизусть все песни.
Музыка — это особая часть наших взаимоотношений с отцом. Волей-неволей я потихоньку перенимаю его музыкальный вкус. Дома часто что-то играет. К окончанию школы я практически полностью разучиваю наизусть его любимую рок оперу Иисус Христос Суперзвезда, при чем на слух, так как текстов взять негде. Отца всегда очень радовало то, что я разделил с ним его музыкальные предпочтения. Он любил с восхищением рассказывать какие-нибудь интересные курьезы из жизни любимых рок-звезд, а я всегда был благодарным слушателем.
Мне девять или десять лет. В этот период папа дважды отправляется в командировку в Киев, а я езжу с ними. С нами его прапорщик. У нас на руках девятнадцать единиц поклажи. Мы пересчитываем их после каждого перемещения. Это какие-то секретные вещи и отец вооружен пистолетом. Поклажа не тяжелая и я принимаю непосредственное участие в ее переноске. Чувствую себя большим помощником. В гостинице прапорщик при мне чешет свои «фаберже», и это зрелище вызывает во мне когнитивный диссонанс, поскольку мой отец никогда не позволял себе ничего подобного, и мне кажется это жутко неприличным. Обратно мы едем с четырьмя киевскими тортами. Это такой сувенир. Мне достались не все, но торт я поел и помню, что он вкусный.
Отец умудрился загнать себе занозу в правую руку так, что рука в итоге очень сильно распухла. Пока он на работе, я смотрю передачу «Детский Час». В ней диктуют рецепт драников, но забывают сказать, что их надо выкладывать на сковороду как оладьи. Вдохновленный передачей, я чищу картошку, натираю ее на терке, добавляю все, что надо и вываливаю это на сковороду как блин. Переворачивать было очень сложно. В итоге получилось так себе. Не все прожарилось. Но папа, придя с работы, безмерно счастлив и расхваливает мою стряпню сильнее, чем она того заслуживает. Много лет спустя он вспоминал, что в доме в тот момент не было никакой еды, и идя с работы, он не представлял, как будет готовить с больной рукой. Мой кулинарный дебют оказался как никогда уместным. Надо ли говорить, что этот подвиг еще не раз припоминался мне отцом, как великая заслуга
Хотел написать все за один раз, но не получилось. Я на столько углубился в воспоминания, что наконец-таки мне приснился отец. Второй раз за эти 40 дней. Во сне я говорю папе о том, что написал о нем воспоминания, и тут же ловлю себя на мысли, что теперь отца нет среди живых.
На сегодня все. Но скоро я продолжу.