Язык лжи⁠⁠

https://www.youtube.com/watch?v=Z_Am_MBevNA

Извини, мой телефон разрядился. Ничего страшного, я в порядке. Эти обвинения абсолютно беспочвенны. Компания не осознавала, что поступает неправильно. Я люблю тебя. Ежедневно, мы слышим ложь от 10 до 200 раз и на протяжении большей части нашей истории мы придумываем способы чтобы ее обнаружить.

Начиная средневековыми машинами для пыток и заканчивая полиграфами, устройствами, регистрирующими давление и дыхание, анализаторами стресса в голосе, датчиками движения глаз, инфракрасными сканерами мозга, даже электроэнцефалографами весом в 180 килограмм. И хотя такие устройства срабатывают при определенных обстоятельствах, чаще всего, они могут быть обмануты после направленной подготовки и ни одно не считается достаточно надежным, чтобы быть использованным в суде.

Но что, если проблема состоит не в методике, а в основополагающем предположении, что ложь провоцирует психологические изменения? Что, если мы применим непосредственный подход, используя науку об общении, чтобы анализировать саму ложь? На психологическом уровне, мы лжем частично чтобы выставить себя в лучшем свете, объединяя наши фантазии с человеком, которым нам хотелось быть, а не тем, которым мы являемся.

Но пока наш мозг погружен в мечты, он позволяет определенным сигналам проскочить незамеченными. Наш сознательный разум контролирует лишь примерно 5% наших когнитивных функций, включая общение, в то время как остальные 95% происходят без нашего ведома.

Согласно литературе, посвященной мониторингу реальности, истории, основанные на воображаемом опыте, существенно отличаются от тех, что основаны на реальных переживаниях. Это значит, что создание выдуманной истории на личную тематику требует усилий и приводит к использованию других словарных комбинаций. Технология, известная как лингвистический текстовый анализ помогает определить четыре распространенных шаблона в подсознательном языке обмана.

Во-первых, вруны во время ложных заявлений реже ссылаются на себя. Они пишут или говорят в основном о других людях, зачастую используя третье лицо, чтобы дистанцироваться и отмежеваться от собственного обмана, что звучит более фальшиво: “Совершенно никакой вечеринки не было в этом доме”, или “Я не устраивал вечеринку здесь”. Во-вторых, вруны склоняются к ругательствам, поскольку на подсознательном уровне, они чувствуют вину за ложь. Например, врун может сказать что-то в духе “Извини, мой идиотский телефон разрядился. Терпеть его не могу.” В-третьих, вруны обычно описывают события простыми словами, потому что нашему мозгу сложно выстроить комплексную ложь. Обработка суждений и оценок достаточно трудная задача для мозга. Вспомним знаменитое утверждение одного американского президента: “У меня не было сексуальных отношений с той женщиной.”

И наконец, хотя оправдания врунов остаются простыми, они склонны использовать длинные и запутанные предложения, добавляя в них ненужные слова и не относящиеся к делу, но звучащие как факты, детали, чтобы завуалировать ложь. Другой президент, попав в скандальную ситуацию заявил: “Я должен сказать, категорически, что это расследование доказывает, что ни один из представителей Белого Дома, никто из этой администрации, работающий сегодня, не был вовлечен в это весьма странное происшествие.”

Давайте испытаем лингвистический анализ на некоторых известных примерах. К примеру, возьмем Лэнса Армстронга, семикратного победителя велогонки тур де франс. Сравнивая интервью 2005 года, в котором он отрицал употребление медикаментов, улучшивших его результаты, с интервью 2013 года, когда он признал это, количество личных местоимений возросло примерно на три четверти. Обратите внимание на разницу между этими двумя цитатами. Первая: “Ладно, вы понимаете, какой-то мужик во французской, парижской лаборатории, открывает твою пробу, понимаете, какой-то Жан-Франсис, и проводит анализ. А потом тебе звонят из какой-то газеты и говорят: Мы обнаружили ЕРО (ипиоу) в шести ваших пробах.” Вторая: “Я совсем растерялся из-за всего этого. Я уверен, найдутся и другие люди, не способные справиться с подобным, но я уж точно не справился. Раньше я контролировал все в своей жизни. Я контролировал каждое событие в своей жизни.” В своем отрицании, Армстронг описывал гипотетическую ситуацию, сфокусированную на других людях, полностью исключив себя из той ситуации. В его признании, он отвечает за свои слова, разбираясь в собственных эмоциях и мотивах.

Однако, использование личных местоимений лишь один из индикаторов обмана. Давайте рассмотрим другой пример от Джона Эдвардса, бывшего сенатора и кандидата на пост президента США: “Я лишь знаю то, что настоящий отец официально заявил, что он является отцом того ребенка. Кроме этого, я не принимал никакого возможного участия в передаче любых денежных платежей по требованию, добросовестно или в качестве поддержки

в адрес этой женщины, или настоящего отца этого ребенка.” Это не только слишком растянутый способ сказать “Это не мой ребенок”, но Эдвард также ни разу не называет никого по имени, употребляя выражения “тот ребенок”, “эта женщина”, “настоящий отец”. А теперь посмотрим, что он сказал, когда признал свое отцовство: “Я отец Квинн. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы окружить ее любовью и заботой, которые она заслуживает.”

Заявление короткое и прямолинейное, ребёнок называется по имени и упоминается его роль в жизни дочери. Так как же вы можете применить эти методики, раскрывающие ложь в реальной жизни? Во-первых, помните, что большая часть лжи, которая встречается ежедневно значительно менее серьезна, чем вышеприведенные примеры и может быть безобидна.

Но все равно, стоит помнить такие речевые подсказки, как минимальное упоминание себя, грубые выражения, простые отговорки и запутанные формулировки. Это может уберечь вас от покупки акций по завышенной цене, бесполезных товаров или даже от разочарования в отношениях.