Я буду жить. Часть 1.
Полдень. Высокое солнце нещадно лупило лучами по казавшейся бесконечной пустоши. Раскаленный ветер гнал облака мертвой песчаной пыли. Редкая поросль сухой жесткой травы противостояла его натиску, цепляясь всеми своими скудными силами за жалкое подобие жизни. Куда ни кинь свой взгляд - всюду песок и подавляющая разум безжизненность. Природа словно сорвалась с цепи, и, получив изрядный глоток свободы, дала выход ярости, стремясь вытянуть последние соки жизни из давно мертвого ландшафта. Она словно искала цель, того, кому можно показать свою жестокую мощь, того, кого можно обратить в бегство и довести до отчаяния. И она нашла.
Одинокий силуэт ярко выделялся на фоне прочей бесцветности. Закутавшись в принявший уже песчаный цвет плащ, путник медленно переставлял ноги, словно каждым своим шагом утверждая смысл своего существования. Солнце нещадно палило голову, пытаясь проникнуть глубже, чем черепная коробка , а ветер будто пытался выдуть из нее остатки некогда чистого разума. Он остановился в изнеможении и потянулся за фляжкой. Но вместо нее на привычном месте болтался оборванный ремешок. Грязно выругавшись, скиталец поднял голову от однообразной почвы и осмотрелся. Вокруг него все также простиралась испещренная трещинами земля, словно покрытая сеточкой морщин и растяжек старая затасканная проститутка. В этот момент он подумал, что ведь есть в этом своя, адская, мертвая красота. Странная, нелогичная и подчас безумная, но красота. Так бывает красиво дуло пистолета, направленное тебе прямо в лицо. Тогда приходит понимание, что именно оно тебя и убьет, но наслаждаться кроме него тебе уже нечем, и в этот момент начинаешь видеть всю его мрачную кровавую прелесть.
От мыслей путника отвлек резкий клекот, упавший с неба. Узнав в нем голос, который он совсем не хотел бы слышать, он сбросил рюкзак, одним ловким движением вскинул обрез и резко развернулся навстречу падающей с неба птице. Огромная летающая туша явно решила не дожидаться, когда человек умрет и навострила на него свой клюв и острые как бритва когти. Тот, прицелившись прямо в голову птице нажал на курок. Оружие виновато щелкнуло, и на дерзкого странника навалилась тьма...
...
Деррек дернулся и проснулся. На его лбу выступили холодные капельки пота, грудь тяжело вздымалась, как после тяжелого подъема, а руки до сих пор были вскинуты вверх в инстинктивном порыве защититься. Но защищаться было не от кого. Он опустил их, глубоко вдохнул и закрыл глаза. В голове до сих пор крутилась картинка из ночного кошмара. Он потряс головой, словно гоня ее от себя и повернулся на бок.
- Ну, это уже никуда не годится. - пробубнил Деррек себе под нос и, приподнявшись на локте, потянулся за флягой, привязанной к рюкзаку, заменявшему ему подушку. Смочив двумя глотками пересохшее горло, он закрыл скрипящую пробку фляжки и сел, оглядываясь по сторонам.
Костер уже погас, и лишь яркие угольки все еще подмигивали, закопавшись в серый пепел. Светало. Поднявшийся ветер гнал с севера утреннюю прохладу, шелестя в листве деревьев, а на востоке среди гор поднималось солнце, разбрасывая свои лучи в тумане, словно балующийся с лазерной указкой школьник.
Деррек встал и потянулся. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним из глубины леса, то этот кто-то дважды подумал бы, прежде чем вступать с Дерекком в контакт. Это был парень атлетического телосложения, обритый налысо и закутанный в старый, потертый, местами порванный плащ камуфляжного цвета. Движения его были скупы, но точны, в них сквозила отточенность бойца, умеющего постоять за себя, а взгляд, казалось бы добрых карих глаз, не внушал ничего хорошего человеку, на которого он смотрел. Таких обычно обходят стороной, боясь за свою жизнь. Что его абсолютно устраивало.
Плюхнувшись обратно рядом с походным рюкзаком, он расстегнул недовольно взвизгнувшую молнию рюкзака и, немного порывшись, наугад выудил оттуда помятую консервную банку. Потянув за кольцо и обнажив ее неаппетитного вида внутренности, медленно принялся за еду. Как ни странно, эта порция бобов оказалась довольно сносной, либо его вкусовые рецепторы настолько отупели от той мерзости, что пихают в банки, что просто послали все приличия к черту и, перестав возникать, решили взять выходной.
Прикончив свой скудный завтрак, он сунул пустую банку в специально отведенное для этого в рюкзаке отделение и прислушался. Лес все также давил своей могильной тишиной. Только шелест листьев. И все. Не было слышно ни пения птиц, ни шороха травы, ни треска веток. Как будто слух стал его подводить и, издеваясь, решил вырезать звуки лишь частями. Это не покидающее его мерзкое ощущение напрягало и не давало расслабиться, все его естество постоянно ожидало какого-то подвоха. Уверенности придавала только кобура с торчащей оттуда рукояткой любимого Стечкина. Деррек встал и покрутил ее, устраивая поудобнее. И вот почему нельзя было сделать ее более мягкой? При этом они еще хотят, чтобы он ее никогда не снимал? Грязно выругавшись и припомня всех родственников того идиота, что придумал эти правила, он взвалил на себя рюкзак. Наручные часы со встроенным пеленгатором прямо-таки вопили о том, что он жестко отстает от графика, а его квадрат так и не осмотрен до конца. Или может плюнуть на все и развернуться? Все равно этот лес пуст. Все его сомнения разрешил пробивающийся сквозь помехи женский голос из рации, висевшей у него на груди:
-Деррек? Ты тут? Сворачивайся и возвращайся. Алекс напал на след.
-Иду. - недовольно буркнул он в ответ. Опять этот Алекс. И как это ему только удается везде отличиться? Деррек забросал угли землей, подошел к прислоненной к ближайшему дереву винтовке и перекинул ее через плечо. Наверняка этого Алекса еще и кормят не такой бурдой, вот он и корячится, строит из себя невесть что. Зло сплюнув на землю, Деррек перешагнул через высоко торчащий из земли корень дерева и, сверившись с компасом, не спеша побрел на север.
Одинокий силуэт ярко выделялся на фоне прочей бесцветности. Закутавшись в принявший уже песчаный цвет плащ, путник медленно переставлял ноги, словно каждым своим шагом утверждая смысл своего существования. Солнце нещадно палило голову, пытаясь проникнуть глубже, чем черепная коробка , а ветер будто пытался выдуть из нее остатки некогда чистого разума. Он остановился в изнеможении и потянулся за фляжкой. Но вместо нее на привычном месте болтался оборванный ремешок. Грязно выругавшись, скиталец поднял голову от однообразной почвы и осмотрелся. Вокруг него все также простиралась испещренная трещинами земля, словно покрытая сеточкой морщин и растяжек старая затасканная проститутка. В этот момент он подумал, что ведь есть в этом своя, адская, мертвая красота. Странная, нелогичная и подчас безумная, но красота. Так бывает красиво дуло пистолета, направленное тебе прямо в лицо. Тогда приходит понимание, что именно оно тебя и убьет, но наслаждаться кроме него тебе уже нечем, и в этот момент начинаешь видеть всю его мрачную кровавую прелесть.
От мыслей путника отвлек резкий клекот, упавший с неба. Узнав в нем голос, который он совсем не хотел бы слышать, он сбросил рюкзак, одним ловким движением вскинул обрез и резко развернулся навстречу падающей с неба птице. Огромная летающая туша явно решила не дожидаться, когда человек умрет и навострила на него свой клюв и острые как бритва когти. Тот, прицелившись прямо в голову птице нажал на курок. Оружие виновато щелкнуло, и на дерзкого странника навалилась тьма...
...
Деррек дернулся и проснулся. На его лбу выступили холодные капельки пота, грудь тяжело вздымалась, как после тяжелого подъема, а руки до сих пор были вскинуты вверх в инстинктивном порыве защититься. Но защищаться было не от кого. Он опустил их, глубоко вдохнул и закрыл глаза. В голове до сих пор крутилась картинка из ночного кошмара. Он потряс головой, словно гоня ее от себя и повернулся на бок.
- Ну, это уже никуда не годится. - пробубнил Деррек себе под нос и, приподнявшись на локте, потянулся за флягой, привязанной к рюкзаку, заменявшему ему подушку. Смочив двумя глотками пересохшее горло, он закрыл скрипящую пробку фляжки и сел, оглядываясь по сторонам.
Костер уже погас, и лишь яркие угольки все еще подмигивали, закопавшись в серый пепел. Светало. Поднявшийся ветер гнал с севера утреннюю прохладу, шелестя в листве деревьев, а на востоке среди гор поднималось солнце, разбрасывая свои лучи в тумане, словно балующийся с лазерной указкой школьник.
Деррек встал и потянулся. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним из глубины леса, то этот кто-то дважды подумал бы, прежде чем вступать с Дерекком в контакт. Это был парень атлетического телосложения, обритый налысо и закутанный в старый, потертый, местами порванный плащ камуфляжного цвета. Движения его были скупы, но точны, в них сквозила отточенность бойца, умеющего постоять за себя, а взгляд, казалось бы добрых карих глаз, не внушал ничего хорошего человеку, на которого он смотрел. Таких обычно обходят стороной, боясь за свою жизнь. Что его абсолютно устраивало.
Плюхнувшись обратно рядом с походным рюкзаком, он расстегнул недовольно взвизгнувшую молнию рюкзака и, немного порывшись, наугад выудил оттуда помятую консервную банку. Потянув за кольцо и обнажив ее неаппетитного вида внутренности, медленно принялся за еду. Как ни странно, эта порция бобов оказалась довольно сносной, либо его вкусовые рецепторы настолько отупели от той мерзости, что пихают в банки, что просто послали все приличия к черту и, перестав возникать, решили взять выходной.
Прикончив свой скудный завтрак, он сунул пустую банку в специально отведенное для этого в рюкзаке отделение и прислушался. Лес все также давил своей могильной тишиной. Только шелест листьев. И все. Не было слышно ни пения птиц, ни шороха травы, ни треска веток. Как будто слух стал его подводить и, издеваясь, решил вырезать звуки лишь частями. Это не покидающее его мерзкое ощущение напрягало и не давало расслабиться, все его естество постоянно ожидало какого-то подвоха. Уверенности придавала только кобура с торчащей оттуда рукояткой любимого Стечкина. Деррек встал и покрутил ее, устраивая поудобнее. И вот почему нельзя было сделать ее более мягкой? При этом они еще хотят, чтобы он ее никогда не снимал? Грязно выругавшись и припомня всех родственников того идиота, что придумал эти правила, он взвалил на себя рюкзак. Наручные часы со встроенным пеленгатором прямо-таки вопили о том, что он жестко отстает от графика, а его квадрат так и не осмотрен до конца. Или может плюнуть на все и развернуться? Все равно этот лес пуст. Все его сомнения разрешил пробивающийся сквозь помехи женский голос из рации, висевшей у него на груди:
-Деррек? Ты тут? Сворачивайся и возвращайся. Алекс напал на след.
-Иду. - недовольно буркнул он в ответ. Опять этот Алекс. И как это ему только удается везде отличиться? Деррек забросал угли землей, подошел к прислоненной к ближайшему дереву винтовке и перекинул ее через плечо. Наверняка этого Алекса еще и кормят не такой бурдой, вот он и корячится, строит из себя невесть что. Зло сплюнув на землю, Деррек перешагнул через высоко торчащий из земли корень дерева и, сверившись с компасом, не спеша побрел на север.