Встреча⁠⁠

Он вошел в ярко освещенный туалет, взглядом нашел раковину, подошел к ней и протянул руки. Автоматика включила воду, едва теплую, но в жаркий день это было скорее плюсом, чем поводом для недовольства. В зеркале отражался мужчина, явно перешагнувший четвертый десяток, с щетиной, неловко отвлекающей внимание от внушительной лысины. Голова казалась слишком большой на худощавом теле с обозначившимся «буржуазным» брюшком. Пока мыл руки – напрягал мышцы, но знал, что стоит ему забыть об этой необходимости, как все станет на свои места – в том числе и небольшой животик. Сушилка гудела как небольшой пылесос, он пропел несколько строк из наобум попавшейся песни. На этот раз это была песня Адель «Someone like you», гудение прекратилось, он закрыл рот и зашел в царство белых санитарно-технических тронов. Все кабинки были свободны, он привычно выбрал среднюю. Зайдя, не закрыл дверь, думал, что справится довольно быстро.

В это время сзади раздались шаги. Неизвестный зашел, минуя предбанник с раковинами, шумно прошел к кабинкам и остановился – по звукам, прямо у него за спиной. Он подобрался, ожидая, что неизвестный проследует дальше, но вместо этого услышал звук шуршания пластикового пакета. Что-то разворачивали и вытаскивали из пакета. Звук продолжался – предмет явно оказался несколько великоватым для того, чтобы беспрепятственно заходить в общественый туалет и не привлекать внимание. Воображение мигом подбросило картинку разворачиваемого меча, обоюдоострого и несуразно длинного, такого, что при постановке его вертикально руки на перекладине оказались бы прямо напротив лица. Цвайхендер подобного размера в белой тишине туалета казался бы зловещим, что перекрыло бы недоумение от его появления. Впечатлительный человек немедленно проникся бы величием двуручного меча, опасаясь его в силу его существования вообще, а не появления в непосредственной близости. Впрочем, он не был впечатлительным и помотал головой, словно сбрасывая эту нелепую мысль.

Хотя почему бы и нет, услужливо продолжил мозг. Почему бы сейчас за его спиной не стоять старому белоусому и белобородому рыцарю в потрепанной одежде, без металла наручников и наножников, в кожаном шлеме. На ногах сапоги, цвет которых потерялся в жарких пустынях. На груди герб, значение которого не понять никому и потому оно исполнено всякого смысла. Меч покоится на его руках – плашмя, потому что он не слышал лязга метала о кафельный пол, или уже занесен над головой. Можно закрыть глаза и ждать удара. Это могла быть месть, пронесенная сквозь века. Может, его предок совершил преступление крови и рыцарь изведенного рода наконец-то нашел последнего представителя рода преступника и сейчас свершится месть или правосудие. Время хранило его для исполнения клятвы. Вполне возможно, в его сумке, несомненно холщовой, хранится кубок, грубо выделанная чаша, тот самый Грааль, коим собрали кровь христову. Рыцарь пьет из нее воду, набираемую из простых рукомойников, мелкими глотками продлевая свое бессмертие. Рыцарь молча вытирает губы тыльной стороной ладони, смахивая капли с усов и бороды. Рыцарь натягивает перчатки и кладет руки на перекладину меча. Меч поднимается над головой, мышцы, иссушенные тысячелетними поисками, дрожат, дрожь передается орудию смерти и блики от светодиодных ламп играют на блестящих гранях лезвия.

Рыцарь смотрит на его спину, застывшую в напряжении, слушает журчание струи и ждет. Может быть, считает недостойным бить в спину и ждет поворота. Может быть, меч покоится в его руках другим способом, правая рука на эфесе, в сгибе левой на крепком рукаве кожаной куртки зажато лезвие. Рыцарь ждет. Рыцарь не хочет нарушать молчание сам. Может быть, рыцарь считает этот момент слишком значимым, чтобы торопить его или портить величие грубым возгласом. Может быть, рыцарь не знает его имени и покашливание кажется рыцарю слишком простым для того, чтобы повернуть его. А может, рыцаря просто забавляет факт: искать своего антагониста тысячу незапамятных лет и увидеть его в неловком положении, справляющим нужду в странном белом помещении с неестественно белым светом.

Но не долго ли не шевелится меч? Может быть объяснение гораздо проще? Почему именно меч, когда есть тысячи других предметов, вынимание которых из пластикового мешка вызывает такие же звуки? Он закрыл глаза и представил себе другое. Белое помещение заполняет он, спиной к двери в открытой кабинке, и неизвестный в похоронной паре с узким черным галстуком. В руках у него посох. Полированное дерево похоже на искусно выделанный пластик. Чехол отброшен в сторону, на чехле знаки и черная надпись поперек «опасно! острые грани!». Неизвестный сжимает посох, поставив его одним концом на пол, другом устремив в потолок. На вершине посоха в естественно выгнутой ложбине сверкает белый камень. Неизвестный неопределенно стар. Ему может быть и триста лет, а может и всего сорок. Он смотрит в его спину, как будто оценивает и распознает его, посох слегка ведет из стороны в сторону от его дыхания. Временами на посохе проскальзывают странные белые сполохи, как будто белые сверкающие змейки приближаются к поверхности, чтобы тут же испуганно умчаться вглубь. Тишина кажется невероятной, даже дыхания не слышно.

Неизвестный несомненно очень долго искал его. Неизвестный успел прожить очень и очень долгую жизнь. Достигнуть успеха. Найти множество смыслов жизни. Вполне возможно, что в один из вечером неизвестный спонтанно купил в магазине чехол подходящих размеров и спрятал его в сумку. Дома он развернул его и примерил к посоху, подошло идеально. Стараясь не думать, что же он делает, неизвестный спрятал посох в чехол и положил на столик. Поиски его в тот момент зашли в тупик. Древнее пророчество о Случайном, что может своим только появлением на свет изменить судьбу всего мира, в этот миг казалось глупым и смешным. Его орден, посвятивший свое существование поиску посоха и Случайного, сам прекратил свое существование и формально, да и не формально тоже, по всем законам и людей, и ордена, и Судьбы, он не нес никакой ответственности за удачные или неудачные поиски Случайного. Он мог спрятать посох в дальний угол гардероба и зажить. Вполне возможно, он начнет стареть слишком быстро, чтобы успеть найти приемника и передать ему свое знание. Но в тот момент это казалось глупым. Посох был задвинут в шкаф и забыт. Долгая жизнь не прошла зря. Неизвестный сделал успешную карьеру и занял значительное место в жизни города. Семьи у него не было, возможно, годы лишили его смысла заводить семью, возможно, смысл семьи для него не имел сейчас никакой надобности. Ему комфортно жилось, пока один из его коллег не обратил его внимание на небольшой дом за городом и ему подумалось: там было бы отлично сидеть вечерами на открытой террасе и пить вино. Справившись о цене, неизвестный в короткий срок оплатил первый взнос и нанял грузовую компанию. Стоя у входа и командуя грузчиками, он остановил одного из них и сказал: «Это я отнесу сам».

Чехол покрылся пылью и шуршал не так отчетливо, как в момент покупки. Посох сразу же засиял, как только его рука коснулась рукояти, отозвался тактильным ударом по подушечкам пальцев. Он вспомнил о своем предназначении и подумал: может быть, следует сначала исполнить его. Потом все остальное, вино, терраса, тихая жизнь или даже другой человек. Были какие-то намеки о Случайном. Неизвестному тут же захотелось взглянуть на бумаги. Вечером неизвестный вдруг понял, зачем ему нужен был такой долгий перерыв. Когда его душа успокоилась (впрочем, он не был уверен, что это можно было назвать душой), когда он обрел внутреннее спокойствие, бумаги сразу показали ему, где он может найти Случайного. Неизвестный явственно читал знаки. Его глаза все видели правильно и его охватил давно забытый азарт, когда он раз за разом подтверждал свои догадки, чтобы в конце пути встать у Случайного за спиной и обнажить посох.

Посох несомненно должен быть очень старым, решил он и снова подумал: как-то и это слишком выспренне и надумано. Есть объяснения проще и одно из них он назвал себе сразу: это уборщица, расчехлившая новую швабру, ждет окончания его процедуры, чтобы немедленно начать свою уборку. Он закончит, повернется, поздоровается с совершенно незнакомым ему человеком, извинится, хотя извиняться должна она, и выйдет из помещения поспешно, не забыв помыть руки. Уборщица имеет незапоминающеюся лицо и выражение его ничего не означает. И его она больше не вспомнит. Гораздо больше вероятности, что она запомнит форму капли на полу или складку туалетной бумаги, но черты его лица, – они навсегда исчезнут из ее памяти, как только он выйдет из ее поля зрения.

Он закончил. Не спеша застегнул все пуговицы, так бесящие его в какие-то особые моменты. Медленно повернулся.

Сверкнул свет, отраженный от блестящего лезвия. Он смотрел, как очень медленно приближается клинок меча и за ним размытое лицо старого человека с белыми усами и бородой.

– Прошу тебя не двигаться – попросили его, надавив острием меча в грудь – и кричать тоже не следует.

– Муса – сказал он, не шелохнувшись, хотя острие уже пронзило ткань рубашки и добралось до кожи – Муса.

Рыцарь долго молчал, не двигаясь. Когда он наконец открыл рот, казалось, был слышен треск его пересохших губ.

– Моисей. Так ты звал меня раньше. – жестом он остановил слова, готовые сорваться с губ. – Я помню, как ты умеешь обращать слова в пламя. Я помню, как словом ты жег города и деревни невинных людей. Думаю, сейчас тебе лучше помолчать.

Меч ни на секунду не шелохнулся, хотя держать его одной рукой было очень сложно.

– Мои поиски закончены. Ты должен отдать мне это.

Он хотел что-то сказать в ответ. Он хотел начать плести свое Слово, он даже точно знал, что следует сейчас сказать, но вдруг подумал: это выход. Он вдруг страшно устал. Этого хотелось. Отдать и забыться. Может, и правда, что там есть все. Что жизнь не заканчивается смертью.

Наверно, рыцарь что-то заметил на его лице и сказал:

– Ты надеешься, что там есть сущее. Боюсь огорчить, но я этого не заметил. Многие годы жизни разубедили меня. Ты должен просто отдать мне это и покончим.

Рыцарь перехватил рукоять меча, но лезвие ни на секунду не ослабило нажим. Правая свободная рука протянута вперед. Рыцарь ждет.

– Первое суждение всегда ошибочно – сказал себе он, вынул из кармана и сунул в протянутую руку это. Почти мгновенно меч вошел в его грудь и мир медленно померк, не став ни желтым, ни синим, ни красным.

Рыцарь спрятал это в карман куртки, обтер о рукав меч и завернул его в пластиковый мешок с черной надписью. Не задерживаясь, он обернулся и зашагал прочь из комнаты.