Возвращение на Выжженную равнину. История Дона.⁠⁠

Он знал, что когда-нибудь окажется здесь вновь и даже знал ради чего. Конечно же, ему необязательно было посещать это проклятое, вычурное место, но почему-то оно так сильно запало Дону в душу, отчего он и не смог проехать мимо. Смотря на холодные, покрытые сажей кирпичные стены дома – парень испытывал тепло внутри себя, которым обычно горят воспоминания. Но он был здесь не ради воспоминаний о былых днях, которые напрочь перевернули его жизнь. Он был здесь ради настоящего и будущего, которые тесно переплетены с прошлым.

Несмотря на холод, Дон вышел из машины и побрёл к железному забору, вспоминая как громко ранее хлопала его дверь. Несмотря на то что уже прошло два года - ему казалось, будто это всё было вчера, и, наблюдая за медленным полётом снежинок на фоне заброшенного дома – он пустился в воспоминания о том, как он влюбился в девушку, которую потом не мог отыскать очень долгое время, пока судьба сама не настигла его.

Он вспоминал о Марии. О девушке необычайной красоты, которую повстречал на Выжженной равнине вблизи реки, перед тем как Громовой человек спустил собак на него и его друга. Несмотря на насыщенность происходящего после их встречи – он помнил Марию ярче и теплее всего прочего.

После смерти Громового человека началась полнейшая неразбериха и Дон просто начал чувствовать, как происходящее давит на его рассудок и ему хотелось лишь одно - как можно скорее уехать из этого места оставив всё как есть. Оставив здесь, разумеется, и Марию, за которой он обещал себе рано или поздно вернуться, когда он обдумает всё и разберётся в самом себе.

Шло время, и вместо того, чтобы разбираться - он лишь всё глубже и глубже тонул в своей любви и тоске, чувствуя, как сладкая и едкая смесь заполняет его сердце, лёгкое и туманом оседает в голове.

Образ Марии отложился в его голове, словно самое настоящее клеймо, которое болело, ныло и постоянно давало о себе знать, в особенности – по утрам, когда во сне ему снилось это самое место у реки. Тёплая вода, солнце и самая настоящая любовь с первого взгляда.

Дон знал, что это была судьба, ведь всё так удачно совпало. Безлюдное местечко, на которое эта одинокая девушка приходила купаться, любоваться видом, и скорее всего – рисовать, либо же писать стихи. И ведь именно они забрели сюда одновременно с ней. Именно в тот день и тот час. Затем как она сама присела к нему и завязался разговор. Дон, правда, совсем не помнил, о чем они говорили, но помнил это ощущение счастья, наполненности. Он буквально чувствовал, как у неё, равно как и у него – горят глаза. Следующее что он явно ощущал – так это чувство, будто за спиной у него выросли крылья и он стал по настоящему свободен ото всех земных тягот и бед. По крайней мере, длилось это недолго, но запомнилось – на века. Потом начался этот лютый кошмар и Дон, всё оставшееся время грезил по Марии и этому месту. Прошло целых два года с того момента, как они покинули это место, но мечты о взаимной любви не покидали его.

И вот. Он снова здесь. Ведомый своей мечтой, словно лунатик, идущий по краю забора в беззвёздную тёмную ночь.

Но ведь никто не забыл, что до этого ещё есть пробел в целых два года?

Сразу же после событий на Выжженной равнине, друг Дона, который и привёл его туда – исчез бесследно. Он не брал трубки, не заходил в социальные сети, а квартира его – безнадёжно пустовала. Сам Дон всё это время думал, что Громовой человек жив и открыл на них охоту, в качестве мести за всё, но никаких нападений на него не последовало, а его друг так и не давал о себе знать целый год. За это время Дон успел обрасти новыми друзьями, знакомствами и в скором времени совсем забыл про дом на Выжженной равнине и его обладателе.

Пока Мария не нашла Дона в его же День рождения. А именно – прислала ему поздравление в социальных сетях.

Но до этого был ещё один момент в амурных делах Дона. Всё это смутное время, которое длилось целый год, Дон любил девушку со своего училища, которая вроде, как и отвечала ему взаимностью, но и была уклончива, когда всё доходило до кульминации. И вот, Дон питал к ней чувства всё время, что обучался рядом и всё это время они тепло общались. Хотя бы как друзья, но парень питал к ней самые тёплые чувства. Им было хорошо вместе, но дальше по лестнице отношений они не продвигались. И вот, в один прекрасный весенний день он решил признаться ей в своих чувствах, на что девушка просто рассмеялась ему в лицо. Разумеется, это разбило ему сердце и Дон впал в глубокую депрессию, из которой никак не мог выбраться сам, пока не появилась Мария. Тут то у него и открылось второе дыхание.

С этим её письмом Дон вновь почувствовал, как сердце сжалось настолько сильно, что ему даже показалось будто оно пробило его спину. Любовная рана заболела вновь и к тому же - с новой силой. Она поздравляла его от всей души и пожелала ему самого лучшего, но это ему уже было ни к чему, потому что самое лучшее с ним уже произошло. Теперь он мог поддерживать контакт со своей единственной любовью и узнавать, как она каждый день, наполняя себя и свою жизнь её присутствием. Чувство окрыления вернулось вновь. Хотелось жить. Хотелось дышать эту жизнь.

Они болтали весь вечер и любовь Дона, подобно снежному кому нарастала и нарастала внутри его груди, разжигая неугасаемое пламя в его глазах. В конце концов зашла речь о том, как она нашла его в море социальных сетей, и она ответила, что его друг, с которым они отдыхали тогда на берегу – недавно вернулся на Выжженную равнину для чего-то и она случайно встретила его на дороге, по которой он ехал обратно домой.

О целях своего визита он ей ничего не сообщил, да и вообще не был склонен к разговорам и выглядел как ходячий труп, который явно куда-то торопился. Волосы все взъерошенные, грязные, а на лице - пятидневная щетина. Она сама попросила дать его контакты Дона, чтобы связаться с ним. В ответ парень нервно дёрнулся, достал разбитый смартфон и кинул ссылку на Дона через анонимный контакт, попросив при этом поздравить Дона и от его лица тоже. На этом они распрощались и автомобиль скрылся за горизонтом.

После этих новостей у Дона возникли смутные чувства. Маша утверждала, что это было буквально вчера, и она думала, что его друг поздравит Дона самым первым, а его просьба передать поздравление – просто шутливый тон. С одной стороны – Дон был рад, что его друг ещё живой, но его психическое состояние вызывало вопросы. Но в тот момент Дон просто отмахнулся от этих вопросов и продолжил общение с Машей, которое проходило всё в том же приятном ключе.

Учеба Дона подходила к концу и вскоре, после возвращения Марии ему пришлось покинуть родной дом и отправиться проходить практическое обучение на настоящем корабле, которое продлится от отмерзания рек до их замерзания. Это было тяжелое испытание для него. Впрочем, как и вообще для любого юного парня, который не знаком с таким понятием как изоляция. Тихая изоляция посреди бурных рек. Только он не представлял насколько это будет тяжело для него. Да. Для него это было настоящим испытанием, даже несмотря на то что он пережил до этого.

Но перед всем этим, его новые друзья, которые не хотели его отпускать – позвали его к себе на вечеринку. Там не было алкоголя, была лишь музыка, девушки и его друзья. Несмотря на то, что все развлекались и веселились -Дону было чертовски тяжело и грустно и он сам не понимал отчего, пока об него вдруг, во время одного из танцев, не начала тереться одна из девушек, которая была ему совсем незнакома. Тереться –в буквальном смысле того слова.

И несмотря на то, что у этой девушки был парень, который был на этой же вечеринке – Дон пригласил её потанцевать, где они обнимались и даже чуть ли не поцеловались. Дону было уже всё равно. Может это и есть моральная смерть, к которой он шёл всё это время? Для него было уже всё допустимо. К тому же, он совсем не огребал.

В общем, вечер он провёл более чем хорошо.

А следующие шесть месяцев – в изоляции на корабле.

В месте, где водная гладь и есть репрессор всех воспоминаний.

Как бы то ни было странно, но он не помнил, как прощался со всеми. Его жизнь будто бы резко перевернулась с ног на голову, когда он мог спокойно ходить по земле, а теперь ограничен бортом теплохода. Самым сложным было – привыкнуть к новому распорядку жизни в целом и забыть о таком слове как «дом», но это всё давалось ему с большим трудом. По крайней мере всё было не настолько плохо, потому что рядом с ним была возлюбленная – Маша, которой он хотел раскрыть свою любовь, излить все чувства, но жутко боялся, исходя из прошлого плачевного опыта, который разбил его сердце и доверие в дребезги, отчего попросту хотелось закрыться от этого пустого, ненужного и грубого мира.

Но и держать всё это в себе уже не было сил. Любовь, подобно острой и болезненной язве – поразила всё его тело, и ему хотелось, как можно скорее разделить её с кем-то, пока он сам не превратился в полое чудовище, способное только существовать.

Но страх парализовал волю, от чего пребывание на корабле становилось тягостнее. Да, он приобрёл там новых товарищей в лице таких же практикантов, как он сам. Руководили ими капитан и механик, которые дико любили приложиться к бутылке. И я думаю, их можно понять – водная гладь бесконечна, как одиночество. Лишь маяки сопровождают одинокий путь судна по воде, но и их, на самом деле, недостаточно, от чего тоска и рвёт душу, выплёскиваясь в воду, отчего та приобретает беспокойный ритм и буроватый оттенок.

Дон занимался принятием и разгрузкой груза. Сперва, разумеется, ошибался, но в скором времени приноровился и даже несколько преуспел в этом деле. Ничто так не отвлекало его от внутренних смятений и тоски, как усердная и кропотливая работа. Иногда помогал механику настраивать технику, чинить надоевший котёл, который ломался постоянно, из-за чего судно не прогревалось равномерно. Проходило время и Дон смирился с такой жизнью.

Но чувства всё равно взяли своё.

По вечерам он обычно был свободен и выходил на корму корабля любоваться видом, а вид там был обычно потрясающий: горные пейзажи, дымки портовых городов, увядающее и восстающее солнце. Дон очень любил природу.

И вот, в один из этих вечеров он вышел и увидел красивое, чистое звёздное небо, которое было таким же чистым, как и вселенские помыслы. В этот момент он подумал о том, что может быть, через несколько часов Мария тоже будет любоваться этим чудесным небом и думать о вечном, а может – и о самом Доне. Что если она тоже любит его и боится признаться ему? Что если все эти страхи напускные и никчемные? Случится ли чудо? В голове у него было столько вопросов, на которые можно было получить ответ лишь только спросив прямо. В лоб. Без застенчивости и страха. Взглянуть ей в глаза и узнать возвысишься ли ты выше небес, либо же падёшь в самые пучины бездны, оставшись без главного – без души.

Он любил её. И этим вечером признался ей во всём. Но он так и остался в этом страшном чистилище, не зная, любит ли она его в ответ, потому что она просто промолчала, уклонилась, но призналась, что он для неё важен и что она будет поддерживать его и всегда будет готова выслушать.

В этот момент Дон почувствовал, как в нём кто-то проделал дыру и провернул ножом внутри раны ещё бесконечное количество раз. Красивые звёзды стали отражаться в слезах, более значимых, чем пресные воды, окружавшие судно.

Он ушёл к себе в каюту и всю ночь не мог уснуть, не зная, как поступать дальше.

Но в итоге он так и смирился с тем, что остался без прямого ответа. Работа на корабле прошла быстро. Со смирением пришёл и покой. Шесть месяцев прошли в том же самом ключе и в скором времени воды замёрзли, в отличии от чувств, играющих внутри Дона.

Он вернулся домой живым и здоровым, поумневшим, взрослым, но это чувство можно было выбить лишь другим человеком, на что Дон никогда бы не решился. В скором времени он поставит точку. И уже даже решил, как это сделает.

Он вернётся на Выжженную равнину.

У него были деньги на дорогу. У него были амбиции и бешенное желание поставить точку в этом вопросе. Это было уже даже не просто желание – это была одержимость, которую он копил и копил в себе, словно маньяк, который, будучи одержимым – просчитывает каждое своё действие и терпеливо выжидает момента. И вот, собравшись со всеми мыслями, не проспав при этом несколько ночей – он двинулся в путь на своей старенькой машинке, на которой прибыл сюда несколько дней назад со своим другом, который, кажется, потерял свой рассудок.

Стояла глубокая зима. Были новогодние каникулы. Маша была не против этого приезда.

Время пришло.

Всё это время он думал, что это проверка. Он думал, что раз она не хочет ему отвечать – она его проверяет. Ему просто хотелось верить в лучшее. Он обезумел. А все безумцы – законченные оптимисты, либо же люди, у которых просто не осталось ничего кроме надежды. Оптимизм и безнадёга. Такие два разных понятия, которые стоят, на самом деле, совсем близко друг к другу.

Он уехал поздно ночью, потому что не смог уснуть. На часах стояло четыре часа ночи, но его это не волновало. Он больше не мог быть наедине со своими мыслями, со своими догадками. Он просто хотел получить ответ, либо же элементарно умереть. Всё остальное его уже не волновало.

Дороги были пустые, заметённые густым снегом. В то утро снег шёл большими хлопьями, усыпая всё на своём пути, хозяйствуя везде, где только можно.

С этим местом было что-то не так. Вот о чем подумал Дон, сразу, как только вернулся сюда. Это место было не отсюда. Это место было чужим. Даже более чужим, чем реки, на которых он плавал. Все его чувства переменились, смешались. Его одержимость стала казаться ему абсурдной, и на место её встало что-то ещё более тревожащее рассудок, какой-то необъяснимый потусторонний страх.

- Меня здесь быть не должно…- проговорил про себя Дон, очнувшись от воспоминаний о былом пробеле в повествовании.

Снег всё так же шёл, падая неестественно крупными хлопьями на снег. Дон зашёл за забор с трудом сдвинув слетевшую с петель и обшитую железом дверь. Одинокий большой дом казался исполином, который молча выслушивал его историю. Который знал обо всём этом и без его рассказа, словно высасывая энергию его любви, высасывая его душу. Ему почему-то показалось, будто всё это время его душа была здесь, а душа телу – не ровня и поэтому он должен покинуть это место сейчас же.

По спине прошлись мурашки. Мысли сбились в тучный клубок и его рассудок был сам в ужасе от той мысли, что он выдал. А что если это всё всего лишь иллюзия? Что если этот дом питается страданиями рассудка?

Дом казался настолько вычурным и ужасным, отчего он походил на давно умершее чудовище. Но умершее ли? Он почувствовал себя, словно только что проснулся после кошмара. Невероятная тревога охватила его, но мысль о том, что он должен получить ответ – не давала ему покоя.

Внезапно пришла и мысль – посетить задний двор этого дома.

Она и была, собственно, роковой.

Пройдя знакомый коридор – он открыл старую, тяжелую металлическую дверь и увидел там Нечто.

Снег повалил ещё более крупными хлопьями, словно пытаясь скрыть тот богомерзкий ужас, который происходил на обыденном заднем дворе не совсем обыденного дома. Дон вскрикнул от ужаса, увидев розовых, огромных размеров сталактит.

Он не понимал что это и откуда оно здесь, прямо по середине площади, огромное, чужое, неестественное.

Спустя мгновение, словно завидев Дона, сталактит начал шевелиться, извиваясь от основания до кончика, подобно щупальцу какого-то огромного осьминога. Послышались стоны, и парень понял, что сталактит приобрёл розовый цвет, потому что внутри него находятся люди.

Сотни человеческих ликов переплетались в его чреве. Стоны сотрясали воздух громко раздаваясь на заднем дворе. Стоны сотни людей. Откуда они здесь? Дон смотрел на это, чувствуя, как ноги вмёрзли в пол от ужаса и неопределенности.

Всё настолько круто повернулось в сторону, всё словно бы шло к тому, чтобы Дон обнаружил это место, а любовь – была лишь ширма, прелюдия перед космическим ужасом и кульминацией его безумия.

Лица переливались внутри гигантского извивающегося щупальца и Дон уже было думал бежать отсюда, кричать, звать на помощь, пока не увидел посреди лиц одно до жути знакомое лицо – это была Мария. И она кричала. Просила о помощи.

Дон, словно бы мигом очнувшись спрыгнул с коридорной платформы и выбежал на задний двор, совсем не понимая что ему делать дальше. А делать ничего и не пришлось, потому что как только он уверенно наступил на землю – он услышал знакомый щелчок, который невозможно перепутать ни с чем другим.

Он наступил на мину, которая тут же взорвалась и оторвала Дону ногу и весь задний двор, будучи заминированным полностью, взлетел на воздух. Дон вновь рухнул на землю, и чувствуя, как умирает смотрел за сотнями обглоданных тел, выброшенных по всему заднему двору. Посреди черной земли виделись кучи ошмётков плоти и мяса.

Дон умирал, наблюдая, как вся эта биомасса вновь собирается вместе посередине заднего двора.

На тот момент, когда он умер – обелиск возник вновь и застыл, словно бог, принимавший исповедь грешника. Последние мысли Дона были лишь о том, что ответа он так и не получил.

Конец...?

Я - здеся.