Учим страшное слово. "Конец мира - это только начало", перевод книги Питера Зейхана о конце периода глобализации, ч. 8⁠⁠

Учим страшное слово

Давайте не будем теоретизировать:

Я живу на высоте 7500 футов над уровнем моря в сельской местности, в горном штате Колорадо. Снег - это не столько сезонное явление, сколько образ жизни. Когда я только переехал сюда, я подумал: "Самостоятельно? Новый старт? Новый дом? Новый "ты"? Давай-ка займемся своим телом!". Я начал ходить в походы почти каждый день, а когда выпал снег, я атаковал его с энтузиазмом! И лопата.

Только лопата.

Это была... самая глупая вещь, которую я когда-либо делал.

Месяц спустя я был оснащён бензиновым снегоуборщиком Toro. То, что раньше было испытанием на двадцать с лишним часов, из-за которого я чуть напрочь не застрял в снегу, теперь стало чуть менее чем двухчасовым неудобством.
Эти двадцать с небольшим часов были потрачены только на мои подъездные пути и дорожки. Только мой дом. От моего подъезда до подножия горы две мили, и еще семь с половиной миль по каньону до высокогорных равнин, на которых расположен город Денвер. Это очень много лопат. Без бензинового оборудования для уборки снега мой дом на высоте 7500 футов не только не был бы построен, но даже теоретически не мог бы обслуживаться* (Для тех, кто считает, что мне следовало выбрать электрическую модель вместо бензиновой, я попробовал. Это было быстрее, чем использовать лопату, но электрическим двигателям просто не хватает мощности для быстрой уборки снега. При толщине снега около четырех дюймов я мог расчистить пространство примерно за пять часов. Если больше, то электрический двигатель угрожал перегореть. Эта чертова штука выполнила свою угрозу очень быстро).

А теперь мы в Денвере, который расположен в месте, которое раньше очень правильно называлось Великой американской пустыней. По мере продвижения на запад от влажных низменностей Среднего Запада земля неуклонно поднимается и высыхает. Денвер расположен на восточном склоне Скалистого хребта, постоянно и прочно находясь в дождевой тени, получая менее семи с половиной дюймов осадков в год. Большая высота над уровнем моря означает, что любой дождь, который выпадает, имеет тенденцию быстро испаряться. В Денвере, расположенном на высоте мили, влажность настолько низкая, что легкий снег не столько тает, сколько сублимируется прямо в пар. Примерно три четверти населения Колорадо живет в аналогичных условиях к востоку от континентального водораздела, но примерно три четверти осадков, выпадающих в Колорадо, выпадает к западу от водораздела.

Денвер - Колорадо - решает эту проблему двумя способами. Первый - это повсеместное строительство дамб. Посмотрите на карту любого города, который, как и Денвер, расположен на восточном краю Фронтального хребта. Вы заметите озера. Много-много озер. Но это не озера. Это водохранилища, созданные для того, чтобы улавливать как можно больше весеннего таяния снега. Городской Колорадо изменил свой рельеф, чтобы сохранить каждую каплю воды настолько, насколько это возможно.
Но этого недостаточно. Второе действие - это бурение туннелей через Скалистые горы, чтобы соединить западные водоразделы штата с восточными. В настоящее время существует две дюжины этих монстров трансбассейнового отвода. В совокупности хранение каждой капли и перемещение около 25 миллиардов галлонов воды в год позволяет существовать Форт-Коллинзу, Эстес-Парку, Грили, Боулдеру, Колорадо-Спрингс, Пуэбло и Большому Денверу. Не говоря уже о почти всём сельскохозяйственном секторе штата.

Уберите технологии, необходимые для строительства и поддержания этой системы управления водными ресурсами, и максимальная устойчивая численность населения городов Фронт-Рейндж резко упадет с примерно четырех с половиной миллионов, которые есть сегодня, до примерно одной десятой от этой цифры.

Та или иная версия этой истории существует для большинства населенных пунктов мира. Возможно, это проблема инфраструктуры. Может быть, климатические проблемы. Может быть, дело в ресурсах, продовольствии или безопасности. Но суть всегда одна: если по какой-либо причине прерываются глобальные потоки товаров и услуг, энергии и продовольствия, то меняется демографическая, политическая и экономическая карта.

В постглобализованном мире крупные, богатые разнообразными ресурсами страны, такие как Соединенные Штаты, могут перетасовывать товары внутри страны, чтобы все работало. Я живу в постоянном страхе, что не смогу достать бензин (переработанный в Колорадо из сырой нефти, добытой в Колорадо) для своего снегоуборщика (произведенного в Миннесоте), чтобы расчистить подъездную дорогу (асфальт из Оклахомы) к моему дому (деревянный каркас из Монтаны), из которого я часто работаю по интернету (используя сеть связи, состоящую из стали из Огайо, алюминия из Кентукки и пластмассы из Техаса).

Очень немногие места имеют такое разнообразие, охват, доступ и избыточность. Большинство зависит - часто полностью - от глобализации, чтобы повторить в своем регионе такое "простое" дело, как уборка снега. Возникает вопрос, как выглядел бы Шанхай без нефти? Или Берлин без стали? Эр-Рияд без... продовольствия? Деглобализация означает не просто более темный, более бедный мир, она означает нечто гораздо худшее.

Разгадка.

В настоящее время в мире есть два обоснованно тревожных и тревожно обоснованных примера того, как может выглядеть это расшатывание: Зимбабве и Венесуэла. В обоих случаях бесхозяйственность в высшей степени разрушила способность обеих стран производить свои товары на экспорт - продовольствие в случае Зимбабве, нефть и нефтепродукты в случае Венесуэлы - что привело к дефициту средств, настолько сильному, что способность стран к импорту в значительной степени рухнула. В Зимбабве конечным результатом стало более десяти лет отрицательного экономического роста, что привело к результатам, намного худшим, чем Великая депрессия, а основная часть населения была сведена к натуральному хозяйству. Венесуэле повезло меньше. До своего экономического краха она импортировала более двух третей своих продуктов питания. Добыча нефти в Венесуэле упала настолько, что стране даже не хватало топлива для посева зерновых, что способствовало самому страшному голоду в истории Западного полушария.

Я не использую эти примеры легкомысленно. Слово, которое вы ищете для описания этого результата, - это не "деглобализация" и даже не "деиндустриализация", а "децивилизация".

Все, что мы знаем о человеческой цивилизации, основано на простой идее организации. Как только правительство устанавливает некоторые основные правила, такие как "не убий своего соседа", люди начинают делать то, что делают люди: создавать семьи, выращивать еду, делать виджеты. Люди начинают торговать, так что фермеру не нужно делать муку, а кузнецу не нужно выращивать свою собственную еду. Такая специализация делает нас более продуктивными в выбранных нами областях, будь то земледелие, мукомольное или кузнечное дело. Общество становится богаче и расширяется. Больше земли, больше людей, больше специализации, больше взаимодействия, больше внутренней торговли, больше экономии от масштаба.

Эта схема развивалась постепенно с момента зарождения цивилизации, но часто случались не просто неудачи, а крахи. Империи поднимались и падали, а когда они падали, вместе с ними падала и большая часть их прогресса. Порядок под руководством Америки (большое "О") не просто изменил правила игры; он институционализировал порядок (малое "о"), что, в свою очередь, позволило индустриализации и урбанизации распространиться повсюду. Это изменило демографическую ситуацию в мире с большого количества детей на большое количество молодых и зрелых работников, породив устойчивый бум потребления и инвестиций, подобного которому человечество еще не имело. С гарантированной безопасностью и достаточными запасами капитала, энергии и продовольствия шесть тысяч лет взлетов и падений сменились безостановочным движением грузового поезда прогресса.

Под властью Порядка и этого волшебного демографического момента мы стали настолько специализированными, а наши технологии настолько продвинулись вперед, что мы стали абсолютно некомпетентными в тех задачах, которые раньше были жизненно важными. Попробуйте сами производить электричество или еду, чтобы хватало на жизнь, и при этом работать на полную ставку. Что делает все это возможным, так это идея непрерывности: идея о том, что безопасность и надежность, которыми мы наслаждаемся сегодня, будут существовать и завтра, и мы можем доверить свою жизнь в руки этих систем. В конце концов, если бы вы были уверены, что правительство завтра рухнет, вы бы, вероятно, меньше беспокоились о всяких мелочах, связанных с работой, на которых настаивает ваш менеджер, и вместо этого сосредоточили бы свое время на том, чтобы научиться консервировать овощи.

Гиперспециализация труда стала нормой, а торговля стала настолько сложной, что для ее облегчения теперь существуют целые экономические подсектора (кредитные специалисты, экструдеры алюминия, консультанты по планированию складов, полировщики песка). Эта специализация не ограничивается отдельными людьми. Благодаря глобальному миру целые страны могут специализироваться. Тайвань - на полупроводниках. Бразилия - на производстве сои. Кувейт - на нефти. Германия - в машиностроении. Цивилизационный процесс стремится к своему предельному, оптимальному пику.

Но "оптимальный" - это не то же самое, что "естественный". Всё в этом моменте - от американской перестройки архитектуры безопасности до исторически беспрецедентной демографической структуры - искусственно. И оно терпит крах.

Существует множество путей вниз для стран, смотрящих в пасть демографического угасания и краха глобализации, но все они имеют нечто общее: сокращение взаимодействия означает сокращение доступа, означает сокращение доходов, означает сокращение эффекта масштаба, означает сокращение специализации труда, означает сокращение взаимодействия. Нехватка заставляет людей - заставляет страны - заботиться о своих собственных потребностях. Преимущества непрерывности и специализации труда, связанные с добавленной стоимостью, ослабевают. Все становятся менее эффективными. Менее продуктивными. А это означает уменьшение количества всего: не только электроники, но и электричества, не только автомобилей, но и бензина, не только удобрений, но и продуктов питания. Части меньше суммы. И это усугубляет ситуацию. Нехватка электричества портит производство. Нехватка продовольствия приводит к сокращению населения. Меньше людей - меньше шансов сохранить работоспособность всего, что требует специализированного труда. Например, строительство дорог, электрических сетей или производство продуктов питания.

Вот что означает "децивилизация": каскад усиливающих друг друга поломок, которые не просто повреждают, а разрушают основу того, что заставляет функционировать современный мир. Не в каждом месте была подходящая география, чтобы сделать цивилизацию до Порядка. Не каждое место сможет сохранить цивилизацию после окончания действия Порядка.
Одно дело для такой страны, как Мексика, которая соединена проводами с Соединенными Штатами, бороться за развитие промышленности и обходиться без запчастей, импортируемых из Азии. Совсем другое дело, когда такая страна, как Корея, теряет доступ к импортной нефти, железной руде, продуктам питания и экспортным рынкам.

Хуже всего то, что многие менее развитые страны полностью зависят от того, как держится цивилизация в других местах. Зимбабве и Венесуэла - примеры стран, выбравших путь к своего рода децивилизации. Для большинства из них она будет навязана им в результате событий, происходящих на континенте или даже дальше, в местах, на которые они не могут надеяться повлиять, а тем более контролировать. Даже умеренная борьба в таких местах, как Бразилия, Германия или Китай, настолько нарушит спрос на материалы из Боливии, Казахстана или Демократической Республики Конго, что слабые государства потеряют доходы, необходимые для импорта товаров, которые позволяют обеспечить базовую современность. И мировые Бразилии, Германии и Китаи сталкиваются с гораздо большим, чем просто умеренная борьба.

В этом углубляющемся мраке есть несколько светлых пятен, но только несколько.

Лишь немногим странам удалось достичь высокого уровня развития и одновременно избежать обвала рождаемости. Это ... болезненно короткий список: Соединенные Штаты, Франция, Аргентина, Швеция и Новая Зеландия. И... это все. Даже если бы политика выровнялась, даже если бы сердца всех были на правильном месте, даже если бы все американцы, французы, аргентинцы, шведы и киви хотели поставить нужды остального мира выше своих собственных, все равно масштаб демографического поворота человечества означает, что все они вместе взятые не составят достаточного фундамента для поддержки новой глобальной системы.

По большинству показателей - прежде всего, в области образования, богатства и здоровья - глобализация была великой, но она никогда не была долгой. То, что вы и ваши родители (а в некоторых случаях - бабушки и дедушки) считали нормальным, хорошим и правильным образом жизни - то есть последние семь десятилетий или около того - является исторической аномалией для человеческого состояния как в стратегическом, так и в демографическом плане. Период 1980-2015 годов, в частности, был просто уникальным, изолированным, благословенным моментом времени. Момент, который закончился. Момент, который точно не повторится в нашей жизни.

И это ещё даже не самая плохая новость.