Тюрьма для души.
По традиции - раз уж у меня появился подписчик, держи первую главу моей книги). Написана шесть лет назад, даже издана, если это можно так назвать.
В этом году первый снег пошел в ноябре, пушистый днем, к вечеру он превратился в тысячи мелких ледяных осколков, носимых порывами ветра. Одним словом, погода была не летная, но даже в такую погоду есть люди, которым необходимо куда-то ехать. По старой советской привычке, большинство пассажиров старалось проникнуть в вагон в самом начале посадки, чтобы расположить свой багаж на самых выгодных местах, не уступив никому ни сантиметра территории. И ради этого стояли, плотнее закутываясь в одежду и приплясывая, стараясь хотя бы немного согреться. Меньше всего народу было у последнего вагона, тринадцатого. Вагон этот прожил длинную трудовую жизнь, и теперь просился если не на списание, то хотя бы на глубокую модернизацию. Сейчас же пассажирам в качестве бесплатного сервиса была представлена дополнительная вентиляция из щелей рассохшихся окон, туалеты, открывающиеся через полтора часа после отправления, богатый выбор горячих напитков (чай, кофе и кипяток, а если договориться, то и что покрепче), каменные печенья прошлого века выпуска, серое постельное белье и наглая хамоватая проводница.
Наконец, была объявлена посадка, потолкавшись, люди выстроили некоторое подобие очереди, проникая по одному в теплый, точнее, казавшимся таким после ледяного ночного ветра вагон. Первым место в плацкартном купе занял священнослужитель, мужчина лет пятидесяти, судя по фигуре, раньше не брезговавший спортом, убрал под сиденье небольшой чемоданчик, и сел с самым благообразным видом, пригладив седую бороду. Следом за ним, толкаясь и матерясь, место напротив заняла женщина необъятных размеров, с такими же баулами. С трудом распихала их по разным местам, пыхтя и отдуваясь, достала из пакета домашние некогда пушистые тапочки весьма засаленного вида, и принялась раскладывать на столике еду. Есть такая категория пассажиров, у которых, по всей видимостью, главной целью поездки является не добраться до пункта назначения, а уничтожить за это время максимально возможное количество продуктов питания. Делают они это шумно, шурша многочисленными свертками, пакетами и кульками, и непременным атрибутом трапезы обязательно должна быть курица, не важно, как приготовленная. У тетки оказалась местная, вокзальная, типа "гриль", весьма тощего вида, к разделыванию которой она и приступила. Священник неодобрительно посмотрел на громко жующую соседку, и спрятал лицо за припасенным журналом, к сожалению, от запахов этот способ не помогал.
Еще одно место занял парень современного вида: джинсы в обтяжку, короткая куртка, широкие кроссовки с разноцветными шнурками, тоннели в ушах, а также наушники внешнего типа. Дополнительным атрибутом являлась банка "Манула" в руке, в последнее время это химический алкогольный энергетик был крайне популярен среди молодежи, для удобства в диалогах напиток получил ласковое прозвище "Маня".
До отправления поезда оставалось несколько минут, уже отзвучало вокзальное предупреждение провожающим, которые обязательно должны были проверить, не остались ли у них билеты отъезжающих пассажиров и выйти из вагонов, когда в купе появилась претендентка на последнее свободное место. Девушка, по виду напоминающая человека из движения готов (несколько бледный цвет лица, вся в черном), поставила на сиденье небольшой рюкзак, перевела дыхание, и сказала, обращаясь к соседям по купе:
- Добрый вечер.
Жующая тетка оценивающим взглядом посмотрела на девушку, неодобрительно хмыкнула, и вновь вернулась к расчленению несчастной куриной тушки. Парень снова приложился к банке, и прибавил громкость у плеера, окружающая действительность его мало интересовала. И только священник поздоровался в ответ, убрав журнал.
- Как там погода, все метет? - поинтересовался он.
- Еще хуже стало, ветер с ног сбивает, - улыбнулась девушка, располагаясь на сиденье, - У Вас четырнадцатое место, правильно?
- Да, верхнее, - священник начал вставать, - Давайте, пропущу вас к окну?
- Сидите, еще успею в него насмотреться, я до конца.
- Значит, будем попутчиками, я тоже.
Поезд мягко тронулся, прервав начавшийся было разговор, оставляя за собой пустынный перрон, засыпанный белой снежной крошкой. Проводница проверила билеты, а потом некоторое время гремела стаканами, разнося желающим чай. Сквозняк неторопливо выдувал из вагона скопившееся за время стоянки тепло, окна покрылись инеем, остались позади огни большого города, поезд с тревожным гудком пролетал мимо пригородных платформ, оставляя за собой небольшую снежную бурю. Незаметно прошел час, и в туалеты сразу же выстроилась очередь страждущих пассажиров, вагон постепенно готовился ко сну. Священник пожелал всем спокойной ночи и полез на полку, парень, употребивший около пяти банок "Мани", давно сладко сопел на своей, не сняв наушники, судя по довольному выражению лица, ему явно снилось что-то хорошее. Девушка достала из сумки маленький ноутбук , а тетка отправилась за очередным стаканом чая, вернувшись, прислушалась к тихому шелесту клавиш, скорчила недовольную физиономию.
- Между прочим, люди уже спят, а ты здесь в секретаршу играешь, - в полный голос заявила она, с шумом размешивая чай в стакане, - Никакой совести у молодежи не осталось.
Женщина извлекла из пакета бутерброд, откусила, и сказала еще что-то, судя по ее виду, крайне обидное, но совершенно невнятное.
- Я уже закончила, - девушка допечатала предложение, выключила ноутбук и убрала его в рюкзак. - Кстати, за едой вредно разговаривать.
После этого замечания тетка на некоторое время остолбенела, и даже прекратила жевать. Девушка взяла полотенце и пошла по коридору в сторону туалета, провожаемая злобным взглядом.
- Вот ведь су.... - женщина поперхнулась, попыталась откашляться, ничего не получилось, судорожно захрипела и взмахнула руками, свалив со столика остатки еды и кружку. На шум стали подтягиваться другие пассажиры, глядя на задыхающуюся женщину и давая кучу чрезвычайно полезных советов. Наконец, с полки слез спавший крепким сном священник, посмотрел на складывающуюся ситуацию, вздохнул, пробормотал: "Помоги, Господи", и от души шлепнул широкой ладонью по спине подавившейся. Непрожеванный кусок бутерброда от такого хлопка вылетел из горла метра на полтора, тетка всхлипнула и начала дышать, инцидент был исчерпан. Пассажиры разбрелись по своим местам, проводница накапала женщине успокоительного, священник вновь залез на полку, сладко зевнул, сказал: "Спасибо, Господи", и через минуту крепко спал.
Девушка вернулась на свое место, когда все окончательно стихло. Скользнула взглядом по нервно спящей женщине, удивленно хмыкнула, посмотрела на полку священника, неприязненно, но в тоже время уважительно, улыбнулась чему-то своему, и спокойно заснула под перестук колес.
Остаток ночи прошел совершенно спокойно, лишь тетка несколько раз придушенно вскрикнула, ворочаясь во сне. Ночь за окнами сменилась сумерками, а затем наступила очередь хмурого осеннего утра, тяжелые тучи висели, почти касаясь земли, но снег прекратился. Постепенно просыпались пассажиры, хмуростью лиц ничем не уступающие утру, толком из-за холода и ночных происшествий никто не выспался. Лишь три человека казались абсолютно довольными жизнью: священник, энергично делающий зарядку в проходе, парень, поправляющий здоровье неприкосновенным запасом, и девушка, вновь уткнувшаяся в ноутбук. Женщина собирала вещи, не произнося не слова, и двигаясь, как сомнамбула. Выглядела она, мягко говоря, не важно: темные круги под глазами, трясущиеся руки, растрепанные волосы. Собрав все, села на место, бездумно уставившись на пролетающие за окном пейзажи. Наконец, поезд замедлил ход, предстояла первая крупная остановка, лес сменила индустриальная зона с коптящими трубами заводов, потом начались спальные районы. Проводница прошла по вагону, объявив остановку, и бдительно пересчитала число готовящихся к выходу. Подхватив вещи и не попрощавшись, женщина направилась к выходу, и, чем дальше она удалялась от своего места, тем больше к ней возвращалось жизни, исчезла растерянность во взгляде, стала тверже походка, к выходу из вагона тетка пришла в себя настолько, что даже успела поругаться с проводницей.
Стоянка длилась около двадцати минут, по платформе бродили унылые люди, подрабатывающие мелкой розничной торговлей. Большие мягкие игрушки, наборы фломастеров и карандашей, инструменты, изделия местной текстильной фабрики, а также пиво и беляши с чебуреками неизвестного происхождения, ассортимент был достаточно стандартен. За время остановки парень успел пополнить запасы алкоголя, а так же купил чебурек, откусил один раз, и внимательно стал рассматривать его внутренности. Находящийся там серый комок на мясо похож не был, на что-нибудь съедобное тоже, а вот санэпидемстанция не отказалась бы от его изучения. Священник извлек из сумки кучу бутербродов, предложив своим попутчикам угощаться. Девушка вежливо отказалась, объяснив тем, что всегда в дороге ест крайне мало, и ушла за чаем. Парень отложил в сторону чебурек и скромно взял один бутерброд, потом второй, третий...
- Большое человеческое спасибо, - сказал он, в первый раз за всю поездку сняв наушники, - Вы меня спасли не только от голода, а еще и от скоропостижной смерти, связанной с острым пищевым отравлением данным продуктом псевдочебуречьего подвида.
- На здоровье, - священник убрал со стола остатки трапезы, - А насчет острого пищевого отравления, не увлекался бы ты этой химией.
- Да я так, чуть-чуть, дорогу скоротать, - немного смутился парень, - Кстати, не хотите? Там алкоголя почти нет, так, для вкуса. Ну и если состав не читать, то пить можно.
- Спасибо, но откажусь.
Вернулась девушка с кружкой дымящегося чая, новые пассажиры заняли свои места, раскладывая вещи и обживаясь, и через пару минут стоянка была завершена.
- Похоже, дальше втроем едем, - священник добродушно посмотрел на попутчиков, - Ну что, молодежь, давайте познакомимся, побеседуем, и дорога незаметно пролетит. Я отец Григорий, в миру Григорий Игнатьевич. Можете называть, как больше нравится.
- Кейс, - отозвался парень, - Точнее, Владимир, но по имени редко кто называет.
- Екатерина. Но можно просто Кэт.
- Ничего, если я буду называть вас Володя и Катя? - поинтересовался отец Григорий.
- Конечно, - практически одновременно ответили Кэт и Кейс.
И действительно, после знакомства время в пути стало пролетать совершенно незаметно. Священник оказался крайне интересным собеседником, и много рассказывал о себе, о том, как он жил мирской жизнью. Владимир поведал про клубную жизнь, молодежные движения, немного иронично, но увлекательно, с юмором отнесся к критике своего внешнего вида, нисколько не обидевшись на замечания. Кэт большую часть времени слушала, изредка вставляя комментарии, но всегда вовремя поддерживала угасающую беседу свежей интересной темой. Прошел час, другой, и вот на очередной небольшой станции к ним присоединился новый попутчик. Разговор при его появлении прекратился сам собой, вошедший представлял собой достаточно колоритную личность: наголо бритый, но прикрывший "прическу" кепкой-аэродромкой, в кожаной куртке поверх спортивного костюма, кроссовках и при обязательной барсетке, он представлял собой или оживший призрак девяностых годов, или гопника-переростка. Пахло от него свежим перегаром, табачным дымом и семечками. Развалившись на сиденье, пассажир достал из пакета полторашку крепкого пива, свернул пробку, и надолго присосался к горлышку. Ополовинив емкость, удовлетворенно вздохнул, немного осоловело улыбнулся, и произнес:
- Ну драстии, соседи. Извиняйте, трубы после вчерашнего горят, срочно требуется огнетушитель.
Посмеявшись своей незамысловатой шутке, принялся неторопливо прихлебывать пиво, задумавшись о чем-то своем. Внимательно посмотрел на Кэт, оценивающе на внушительную фигуру священника, нащупал в кармане сигареты и ушел курить в тамбур. Дальнейшей беседы не получилось, атмосфера непринужденности была безвозвратно утеряна. Попутчики перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, и каждый вернулся к своим делам. Минут через пятнадцать вернулся "призрак девяностых", уселся, достал из кармана "мобилку", повертел в руках, убрал обратно, хлебнул пива. Наконец, просто так сидеть ему стало скучно, и он обратился к соседям:
- Не, ну чо вы такие неулыбчивые, ладно, вы двое все в черном, может, на похороны, или с похорон, а ты? Или тоже со вчерашнего плющит, а? Ну на вот, хлебни чутка, я ж не жадный, - пассажир протянул пиво Кейсу.
- Не, спасибо, я пива сейчас не особо хочу, - отказался парень, - Может, по коктейлю примем?
- А вот это мысль! Я уж думал, скучать придется всю дорогу, как вас увидел, - взял предложенную Кейсом банку, открыл с характерным шипением, - Ну, братуха, давай! Кстати, я Санек.
- Кейс, - Владимир открыл свою, - Давай, за знакомство.
За первой банкой последовала еще одна, потом еще... Когда все кончилось, оба несказанно удивились, и отправились в вагон-ресторан за добавкой, громко обсуждая какую-то только им понятную тему.
- Кать, ты как насчет чая? - спросил священник.
- Не откажусь, - девушка на минуту оторвалась от ноутбука, - Хотя лучше кофе, если можно.
- Достанем и кофе.
Отец Григорий подхватил стаканы и пошел к проводнице, Кэт осталась одна. Небо за окном наконец прояснилось, из-за туч впервые за последние несколько дней выглянуло солнце, уже по-зимнему холодное, но создающее иллюзию тепла, поезд несся все дальше, поднимая тучи снежинок, сверкающих в солнечном свете. Вернулся священник, следом за ним практически сразу Кейс и Санек с бутылками в руках, в приподнятом настроении.
- Не, братух, водочка у них ничего, все сорок на месте.
- Ага, я тоже впечатлился. Заценим пиво?
- Не вопрос, только за, - Санек широко улыбнулся, - Кейс, я вот сначала подумал, что ты пидар какой-то, а теперь вижу, ты чоткий пацан! Твое здоровье!
Ближе к ночи гулянка сама собой прекратилась, Кейс начал отключаться и полез на свою полку, не без помощи Санька, который держался на ногах гораздо тверже. Последний немного посидел сам с собой, после чего задремал, уткнувшись лбом в столик.
- Катя, не хочешь составить мне компанию за ужином? - спросил священник, - Никак не могу избавиться от привычки есть на ночь, хотя и говорят, что вредно.
- Не против, - ответила Кэт, чуть улыбнувшись, - И тоже сражаюсь с этим. Вы идите, я сейчас сохранюсь и догоню.
Отец Григорий встал и направился в сторону вагона-ресторана, минут через пять девушка закончила дела и направилась следом. Открыл глаза Санек, только притворявшийся спящим, гаденько ухмыльнулся и скользнул за Кэт бесшумной тенью. Вагон уже погрузился в сонный полумрак, большинство пассажиров спало, и плану, рожденному подогретым алкоголем сознанием, ничего не угрожало, во всяком случае, так решил Санек, догнав девушку около туалета. Достаточно профессионально выполнил болевой захват сзади, дернул ручку туалетной двери, на его удачу оказавшейся незапертой, и ввалился туда вместе с Кэт...
Не было слышно характерных для такой ситуации криков о помощи, за дверью царила просто гробовая тишина, нарушаемая только перестуком колес. Из тамбура тянуло не успевшим выветриться сигаретным дымом, в вагоне кто-то богатырски храпел, произошедшего никто не заметил. Прошло не больше пяти минут, и дверь открылась. Кэт с хищной улыбкой улыбкой оглянулась и странным голосом с шипящими нотками произнесла:
- Надеюссссь, ты все запомнил, дважды я не повторяю, - и спокойно пошла дальше.
Еще через минуту из туалета вышел бледный Санек, вышел в тамбур, вытер испарину со лба, с пятой попытки извлек сигарету из пачки, с десятой прикурил, мелко трясясь и глубоко затягиваясь, дешевый табак громко трещал, сгорая. Непослушными пальцами нащупал висевший под футболкой приличных размеров крестик, крепко сжал в кулаке, словно боясь потерять, и забормотал слова услышанной еще в детстве от бабки молитвы, практически забытой по причине ненужности:
- Отче наш... На небеси... Спаси и сохрани...
Немного успокоился, выкурил взатяг еще несколько сигарет, вернулся в вагон, тихо лег на свое место и накрылся одеялом с головой, словно ребенок, прячущийся от ночных кошмаров, долго лежал, ворочаясь, но в конце концов уснул, еще до возвращения девушки и священника, те пришли около часа ночи, вполголоса продолжая начатую за ужином беседу, выпили по кружке чая, и тоже отправились на боковую.
Но и в эту ночь никому не суждено было выспаться, несколько раз за ночь Санек вскакивал с пронзительным воплем, истово крестясь и озираясь по сторонам. Убедившись, что все в порядке, он прикладывался к бутылке пива, в изнеможении падал на подушку, засыпал, и все вновь повторялось.
На этот раз утро выдалось морозным и ясным, окна за ночь покрылись узорами, и температура в вагоне не превышала четырнадцати градусов, от чая особого толку не было, он слишком быстро остывал. Мрачный Кейс старался двигаться как можно реже, страдая от жестокого похмелья, все известные методы избавиться от него не помогали.
- Сань, пойдем за пивом сходим, а? - наконец, не выдержал он, - Ты вон тоже какой-то бледный сидишь. Как говорят, мы не пьем, а лечимся.
- Не хочется, - ответил Санек, даже не глядя на собеседника, - Мне вчерашнего хватило, и вообще, что ты до меня докопался, а?
- Да плохо мне, помираю совсем...
- Вот и помирай, как все культурные люди, молча!
- Ну тя..., - Кейс сполз с полки и медленно пошел по проходу.
Санек проводил его взглядом, собрал немногочисленные вещи, и направился к выходу, хотя до его остановки было больше часа, просто оставаться в этом купе он больше не мог, заново возвращаясь в ночной кошмар.
Кейс вернулся через полчаса, прошел мимо стоящего в тамбуре вчерашнего собутыльника, сел на место, стараясь не шуметь, так как попутчики еще спали, "поправил здоровье", и тоже задремал. Ближе к одиннадцати часам проснулся отец Григорий, почти сразу за ним Кэт, окончательно пришедший в себя Кейс извинился за вчерашнее, даже немного покраснел.
- Да ничего, - добродушно рассмеялся священник, - Зато ты очень удачно отвлек его внимание на себя, лично мне с ним общаться совершенно не хотелось. Кать, а тебе?
- Аналогично, - немного рассеянно ответила девушка, копаясь в сумке.
Разговор, прерванный вчера, возобновился, и еще четыре часа дороги незаметно растаяли в нем. Наконец, Кейсу настало время выходить, напоследок он умудрился вручить Кэт кусочек газетной бумажки со своим номером аськи.
- А ты не мог его просто продиктовать? - удивилась девушка, убирая бумажку в карман.
- Ты знаешь, я в последнее время цифровым носителям не доверяю. В компе четвертый хард умирает преждевременной смертью, флэшки от меня сбегают постоянно, с мобильниками тоже не очень везет, так что пришлось привычку выработать все самое ценное по-другому хранить. - Кейс закинул рюкзак на плечо, - Ну все, я на выход. Приятно было познакомиться, счастливого пути вам и удачи!
- Удачи, доберусь до Интернета, постучусь.
- До свидания, Володя.
На конечную станцию поезд прибывал в два часа ночи, здесь снег выпал гораздо раньше, и, по всей видимости, уже до весны, морозный воздух казался прозрачным, с неба колючими льдинками ярко светили звезды. Пассажиры с пришедшего поезда на некоторое время потревожили сон обшарпанного здания вокзала, выходя в город, но уже через полчаса все стихло. Девушка и священник остановились перед входом в вокзал.
- Ну, с приездом, - поздравил священник, - Однако, тут зима совсем. Ты сейчас куда?
- Меня встретить должны на машине, потом в гостиницу. Хм, вроде бы здесь должны ждать, странно, сейчас позвоню, - Кэт достала мобильный, нашла в записной книжке номер, - Черт! Ну как всегда, аппарат абонента выключен! Вот найду я этого абонента с утра, и этот самый выключенный аппарат ему... В общем, придумаю что-нибудь, у меня фантазия хорошая, хотя в такие моменты немного извращенная. Вы не знаете, как здесь с такси в это время?
- Знаю, достаточно плохо, и дорого при этом. А какая у тебя гостиница? - спросил отец Григорий.
- Озерная.
- Так... Если мне память не изменяет, тут минут двадцать пешком, давай провожу. И не возражай, я тебя одну не отпущу, городок не очень спокойный. Тем более, мне почти по пути, совсем небольшой крюк в сторону. Пойдем, хватит стоять и мерзнуть.
- Все, убедили, идем. - Кэт поправила сползший ремень сумки, - И спасибо за помощь.
По всей видимости, зима в этом городе наступила совершенно неожиданно для дорожных служб, кое-как расчищенными были лишь центральные улицы, остальные представляли собой снежные барханы. Пустой город, снег, искрящийся в свете фонарей, здания, не превышающие четырех этажей, все это напоминало иллюстрацию к новогодней сказке из детской книжки, но вышедшая из темной подворотни поддатая компания из пяти человек, переругиваясь и матерясь, эту сказку разрушила.
- Опа, мужики, да не только у нас бессонница, гы! - один из компании резко остановился. - Не, вы только посмотрите, млять, какую телку святой отец в гостиницу ведет, я начинаю задумываться о том, чтобы поступить в духовную семинарию. Слышь, отец, а может, это твоя дочь? Ну так это, такую дочь и я б не прочь. Или не в гостиницу ведешь для бесед, а так, воздухом дышите? Так эта, опасно ночью вдвоем по городу ходить. Ты же наверно недалеко живешь, сам до дома дойти можешь, а вот девушку мы сами отлично проводим, и спать уложим, и даже одеяльце подоткнем. Ну чо, бать, договорились?
Компания подошла совсем близко, отец Григорий тяжело вздохнул, деликатно пропихнул Кэт за свою спину, размахнулся, и точным ударом в ухо отправил разговорчивого противника в долгий полет, завершившийся в глубоком сугробе.
- Ты чо, сука мля, Васька ударил, а? Да я тя за такое порву ща!!! - заорал еще один из компании, и рванул в атаку, пока остальные переваривали случившиеся, но только затем, чтобы приземлиться недалеко от невезучего Васька, бил отец Григорий качественно, от души, по принципу "один удар - один противник".
Оставшиеся не стали дожидаться своей очереди и напали одновременно. Возможно, эти оказались немного трезвее, или просто были не новичками в драке, и по началу священника немного потеснили, впрочем, ситуация вскоре стала выравниваться. Щелчок выкидного ножа прозвучал практически бесшумно, священник охнул, пошатнулся, и упал на дорогу лицом вниз. В этот же момент лампочки в фонарях, освещавших улицу, лопнули, и все погрузилось во мрак. И практически сразу прозвучал крик боли, казалось, что с живого человека сдирают кожу, потом еще один и еще, слившиеся в один, через пару секунд еще два, и все стихло... Никто из жителей окрестных домов даже не проснулся - подобные вещи происходили тут почти каждую ночь, а человек постепенно привыкает ко всему, да и лезть не в свои проблемы мало кому интересно. Как говорят, меньше знаешь, крепче спишь...
С этой ночи прошла неделя, местные желтые газетки, как могли, обсосали произошедшее, соревнуясь в фантастических заголовках и текстах, но на такие статьи мало кто обращал внимание. И действительно, кого может заинтересовать такой заголовок: "Зверское убийство! Найдено пять обезображенных тел и труп приезжего священника!"?..
Небольшая церквушка действительно располагалась недалеко от гостиницы, но уже на самой окраине города. Денег, выделенных на ремонт местными властями, хватило лишь на то, чтобы подправить покосившийся крест, прихожанами в основном являлись безденежные пенсионеры, шефство никто из местных авторитетов не брал, так что здание находилось в весьма плачевном состоянии. Около церковного облезлого забора стояла одинокая бабка, закутанная в несколько кофт, торгуя свечами, небольшими образками с изображениями святых, а так же непременными семечками. Еще на ее столике лежала фотография отца Георгия с траурной черной ленточкой. Бабка смотрела в бездонное темно-синее небо, размышляя о чем то вечном, мало обращая внимание на происходящее вокруг, поэтому тихий голос, прозвучавший неожиданно, заставил ее подпрыгнуть на месте:
- Здравствуйте. В какую цену у вас свечи?
- По пятьдесят рублей за штучку, внучка, - бодро ответила торговка, честными глазами глядя на девушку, стоящую перед ней, - А ты чего грустная такая, да в черном, умер кто у тебя?
- Можно сказать и так, правда, не совсем у меня, - Кэт достала из кошелька несколько купюр, - Я хочу, чтобы вы поставили свечку за упокой души этого священника. Здесь небольшое вознаграждение за услугу, ну и стоимость свечи, возьмите.
- Это я завсегда, почему бы не помочь хорошему человеку, - засуетилась бабка, пряча деньги, - Не сомневайся, внучка, все сделаю в лучшем виде. А почему сама не зайдешь, да не поставишь с молитовкой?
- Я... - Кэт немного замялась, - Понимаете, на поезд опаздываю, да и платка нет на голову... Вы только не забудьте, ладно?
- Не забуду, все будет хорошо, - бабка долго смотрела вслед уходящей девушке, потом поежилась, как будто от холода, - Странная какая-то, и голос непонятный, аж мурашки по коже.
На всякий случай перекрестилась, и снова приступила к изучению неба, а свечку все же поставила, но уже вечером, собираясь домой...