Тук, тук, тук - кто в бесноватом живет?⁠⁠

Проще сказать, кто там не живет... Духами-паразитами в деревнях признавали души младенцев и самоубийц, холеру, кикимору, бесов, даже домового, что логично: раз тело бесноватого - дом, куда ж без домового? Всем хватало места!

На деле это тривиальный сюжет мировой мифологии: дух залезает в тело и начинает хозяйничать, разрушает его, а то и захватывает оперативное управление. Эта мысль еще, наверное, с неолита сохранилась во многих культурах и можно, не сильно преувеличивая, говорить, что духам-паразитам русских крестьян примерно 10 тысяч лет, они старше не только России, но и славян per se.

Зловредных духов в тело, а то и прямо в сознание обычно насылали колдуны, но некоторые забирались по личному капризу. Поспал мужик в поле под дождем, впал в горячку. Мы скажем: простудился. Мужик был уверен: на него порчу напустил колдун - взял толченого стекла, дунул и полетела порча искать жертву. Искупался в жаркий день – снова горячка. Переохладился? В деревне посмеются: «Какое там! Бесы залезли, потому как в дурном месте купался». Вскочил прыщ на носу старухи - бес впрыгнул, когда пила воду и не перекрестилась. А если кто отведал поднесенную колдуном водку - без вариантов; такой виртуальный зоопарк внутри заведется, что впору за деньги показывать (и показывали).

Паразитные духи делились на две группы. Одни говорящие, даже болтливые. Они на время оккупировали сознание жертвы и вещали (мы зовем это раздвоением личности). Такие духи считались бесами. Забудьте о громких иноземных чертях, никаких Вельзевулов. Деревенских бесов звали по-домашнему уютно: Кузька, Гришка, Федька, а то и уважительно: Селифон Иваныч, Михайло Иваныч.

Другие - молчаливые, они ограничивались физическим вредом и, как червяк дерево, подтачивали тело.

Самое занятное: многие бесы будто бы принимали обличье мышки или лягушки. Особо внимательные крестьяне видели, как под кожей больного ползает мышь, слышали, как из пуза квакают лягушки.

- Тук, тук, тук, кто в бесноватом живет?

- Я, бес Норушка.

- И я, бес Квакушка.

Воистину теремок.

Антон Нелихов