Театральная оплеуха.
«На одной из бесчисленных репетиций «Маленького Фауста», бывшей в начале прошлой недели, между госпожами Дево и Леокарди произошла перебранка по поводу того, что одна из них не хотела танцевать тот вальс, который они обе должны были танцевать вместе. Как с той, так и с другой стороны посылался целый поток не переводимых по-русски французских ругательных фраз, обе артистки, не желая уступить, посчитались порядком, упрекая одна другую то прошлой, то настоящей жизнью».
Так начинал «Петербургский листок» серию своих публикаций в первой половине октября 1869 года, повествовавших о скандале в Михайловском театре.
Возможно, конфликт и исчерпался бы перебранкой, если бы на шум не подоспел муж госпожи Дево, «весьма любимый публикой актер, мужчина ражий и сильный». Встав, разумеется, на сторону жены, он закатил госпоже Леокарди увесистую пощечину. Артисты хотели было остановить его, но не успели.
«Униженная, побитая и оскорбленная» Леокарди отправилась к обер-полицмейстеру Ф. Ф. Трепову (тому самому, в которого в 1878 году стреляла революционерка Вера Засулич), где подала жалобу и зафиксировала нанесенные ей побои.
Стала раскручиваться пружина уголовного дела.
По тогдашним законам, виновный в нанесении женщине «обиды» в публичном месте подлежал аресту на срок до трех месяцев. Дево «вследствие взаимного оскорбления» вины за собой не признавал.
Всполошенная происшествием труппа раскололась на две «партии», каждая из которых с жаром отстаивала правоту своего протеже.
На суде драчун признал, что действительно отвесил пощечину даме, но та сама виновата: оскорбила его жену «непереводимыми бранными словами».
Фигуранты дела были французами, поэтому потребовалось обратиться к услугам переводчика, который сразу взял сторону Дево - как отметил журналист, переводчик был «привезен или указан» обвиняемым.
На разбирательстве драчун держал себя «крайне бестактно»: как отмечалось в «Петербургском листке», «принимал театральные позы, говорил дрожащим (искусственно) голосом, смеялся и делал разные намеки на свою обвинительницу». На обвинение Леокарди, что ей было нанесено несколько оплеух, господин Дево парировал, что ударил лишь раз, причем будучи в состоянии аффекта: «кровь хлынула в голову, пришел в бешенство».
Дево предложил завершить дело простым извинением, но адвокат Леокарди отказался идти на мировую. Вердикт был довольно суровым: Дево приговорили к двухмесячному заключению.
Подводя итоги, «Петербургский листок» отмечал: «С справедливостью приговора нельзя не согласиться в виду тех примеров самоуправства, часто встречающихся в последнее время». Журналисты похвалили судью, занявшего в деле твердую позицию и признавшего, что сцена театра не только в ходе представлений, но даже и во время репетиций - публичное место, где распускать руки себе дороже...
Дебютный показ «Маленького Фауста» на сцене Михайловского театра состоялся в самый разгар судебной тяжбы, 12 октября 1869 года. На сцене триумфально выступила госпожа Дево, представившая Фауста «весьма комично, не прибегая к фарсу». О появлении на сцене госпожи Леокарди в газетной статье не упоминалось.
Не исключено, что скандал, раздутый в прессе, весьма способствовал известности спектакля, однако в целом постановку это не спасло: она вскоре провалилась. Позже критики упоминали, что французская труппа не разгадала секрета оперетты: актеры играли «серьезно, сдержанно и скуку навели нестерпимую».
Тем не менее поначалу театральное действо привлекало публику, жаждавшую, как отмечалось в газете, «усладиться мелодиями последователя Оффенбаха и лицезреть обнаженных актрис». Конечно, эротики в современном понимании там еще не было. В ту пору в эпитет «обнаженная» не вкладывалось такого радикального значения, как даже в начале ХХ века, когда прибывшая в Петербург Ольга Десмонд вызвала скандал: изображая ожившую статую Венеры, она впервые на русской сцене предстала обнаженной.
Иллюстрация прикреплена, как аллегория.Ссора Кримхильды и Брюнхильды. Говард Пайн
