Супермен)
Все мужики мечтают быть суперменами.
Потому что это, наверное, здорово – быть суперменом, или кем-то типа Брюса Ли, или даже сенатора Шварцнеггера – чтобы любого громилу-злодея одной левой через бедро и все взоры сразу на тебя и восхищенный шепот дам, а ты так скромненько в сторонке и все бросаются благодарить и даже ценными подарками и поцелуями в щечку, а ты вежливо, но твердо отказываешься и говоришь,- «Да что вы, пустяки какие. Для меня это как рюмочка простокваши до обеда, для аппетита. Не стоит, не стоит. Ну разве только чай из блюдечка у вас на кухне вечерком, до полуночи, а если транспорт не ходит то до утра.» И все с тобой хотят чай на кухне и даже замужние и даже многодетные дамы. И ты уступаешь, потому что заслужил, как супермен и супергерой, с которым не зазорно, даже если замужние и многодетные.
Конечно, все так хотят.
Но не всем такое удается.
Лично мне – повезло – я смог. Я был тем самым суперменом. Ну просто как крепкий орешек.
И случилось это не где-нибудь в Нью-Йорском небоскребе, а в обычном городском рейсовом автобусе, в котором я ехал, не помню уж откуда и зачем. Ехал, держась за поручень и ни о чем таком героическом не помышлял. И никто на меня не смотрел, потому что в упор не замечали какого-то там очкарика с книгой в руке.
И так бы я благополучно и доехал, если бы на следующей остановке в автобус не забрался один тип. Такой малоприятный – два десять ростом и около того же в плечах. Он вошел, слегка упрессовав пассажиров и встал.
И мы поехали дальше.
Только этот дядечка, отчего-то стал приставать к стоящей рядом даме. Все вначале подумали что это его жена, потому что они вместе вошли. Хотя на самом деле порознь. Но ведь людям вслух не объяснишь. Хоть потом пришлось.
Ну вот стоят они, а тот дядя все чем-то недоволен и говорит ей, что мол она не так стоит.
Она ему ответила.
Тогда он сказал что она мало что не так стоит, она еще не то говорит. И не тому. А она сказала – какое его собачье дело, как она стоит и чего говорит, когда она ему не жена и точно бы сдохла в день свадьбы, если бы это было не так!
И тут все услышали, что она ему не жена. И стали его хором стыдить.
А он послал всех далеко и не по маршруту по которому все ехали, а совсем в другую сторону и гораздо дальше. И снова стал приставать к даме и брать ее за руки.
Как мне показалось – вполне даже вежливо. В конце-концов, может ей даже нравиться подобное напористое ухаживание – дамы они ведь очень загадочные создания – говорят - отстань от меня немедля или даже пошел вон, а сами за руку держат цепко и не отпускают и еще к себе тянут. Может и здесь – так же. Наверняка – так же.
И, значит, лучше всего им не мешать и на них не пялиться, проявляя вежливость. Может прямо сейчас, прямо здесь чье-то счастье строится.
И пусть себе строится.
А мне бы только до своей остановки доехать и сойти.
Но, видно, дама эта имела склонность к более агрессивному флирту, потому что стала мужика провоцировать, выдергивая из его рук свои. И стала возмущаться:
- Да что же это такое делается, граждане!
И все стали смотреть осуждающе и говорить ни к кому не обращаясь:
- Что-то много нынче хулиганов развелось и куда только, мимо них, милиция смотрит.
И еще, все стали поглядывать на меня.
А одна старушка выразила свое спорное мнение, сказав что:
- Куда нынче джентельмены повывелись, которые способны были бы за честь дамы постоять!
Я конечно, ее услышал и с ней в душе согласился. И даже оглянулся, чтобы посмотреть, куда они действительно подевались? И хоть бы одного увидел! Кругом были только женщины и нас двое – я и тот дядя.
Тут я, конечно, стал вспоминать, нет ли у меня дел на следующей остановке.
А дама стала ругаться и требовать чтобы к ней не приставали с гнусными предложениями.
И тоже стала смотреть на меня.
И все стали смотреть.
В упор!...
А я стал интересоваться что там за окном.
А дядя только смеялся и притирал даму к сиденьям
Конечно, даме, было страшновато от такого напора, потому что в ухажере было полтора центнера живого веса. И все сплошь мускулатура.
И тогда женщина взяла и заявила, что тот мужик пьян. Хотя в трубочку он не дышал.
Но, наверное, ей было виднее, потому что она была к нему ближе.
И когда женщина сказала - что он пьян – все стали опять возмущаться и говорить - что кто должен обуздать пьяного хулигана. И стали кивать на меня. Хотя я не пойму отчего такая диспропорция, когда я должен кого-то обуздывать, когда там были дамы гораздо крупнее меня.
Но так получилось, что взоры сошлись на мне и стали меня испепелять. Хотя, лучше бы того мужика - до углей.
И часть пассажиров отодвинулась, освобождая мне проход к мужику.
И тогда я понял, что деваться мне некуда и, на всякий случай, стал прикидывать шансы на успех.
Они, конечно были… Конечно!... Но не у меня. У него.
Потому что был он на две головы выше, поперек, как я вдоль и весом как три меня.
Но все, хоть и молча, но требовали от меня решительных действий. И мне пришлось сказать:
- Что… вы… пристаете к женщине?
Вообще-то я сказал по-другому, хоть по звучанию так же. Я сказал:
- Что? (вопросительный знак) Вы - пристаете к женщине?
В смысле уточнения – пристаете или нет?
Но он услышал все не правильно. Он услышал – как хотел.
И обрадовался.
- Опач-ки!- крикнул он,- Там кто-то чего-то сказал?
И придвинулся ближе.
Теперь женщины смотрели ободряюще – мол не бойся, он тебя не убьет. Сразу.
А мужик меня спросил:
- Тебе больше других надо?
- Мне? Нет,- честно ответил я.
Если той женщине не надо, то мне и подавно!
- Я вообще сейчас выхожу.
И собрался уже выйти, потому что вспомнил-таки срочное дело именно на этой остановке. Но только дядя, с легкостью профессионального боксера, прокрутился вокруг поручня и встал, перекрыв мне выход к двери. И встал на верхней ступеньке. И стал улыбаться. Кровожадно.
Женщины в мою сторону уже не смотрели, наверное считая, что потом на меня насмотрятся - на опознании.
Но одна, все же вступилась за меня, сказав:
- Мужчина, как вам не стыдно! Вы - вон какой, а он… Не приставайте к нему.
На что мужик ответил:
- А к кому тогда – к тебе что ли?
И стал приставать к женщине.
Но тут автобус остановился.
Мужик стал тянуть женщину за собой к двери. А она упиралась.
И все опять посмотрели на меня.
И я, хоть не хотел, сказал:
- Оставьте ее… Или я буду вынужден принять меры.
Меру я мог принять одну, но жестокую – засадить этого мерзавца на пять лет за тяжкие, а возможно несовместимые с жизнью, моей жизнью, телесные повреждения, причиненные им – мне.
И, наверное, я бы привел свою угрозу в исполнение, но тут произошло черт знает что. Потому что мужик сказал:
- Тогда выйдем!
И притянул меня к себе и к выходу. Но тут, как раз, автобус сильно качнуло и двери с шипеньем открылись. И тот дядя, может быть потому что был выпивши, а может потому что стоял на самом краешке, потерял равновесие и, отпустив меня, стал заваливаться и рушиться вниз, раскидывая в стороны руки и выпучивая глаза. Он падал как герой американских вестернов в 3D кино – широко, красиво, мощно… Там было на что посмотреть… Там можно было посмотреть на полтораста килограммов стальных мускулов, которые вываливались на остановку, крича: - А-а! – и хватаясь ручищами за ускользающие поручни.
Асфальт оказался ближе поручней.
Раздалось – шмяк!
И голос оборвался.
Только там, на самой нижней ступеньке, остались валяться его безжизненно раскинутые ноги. В ботинках пятьдесят какого-то размера.
Автобус тронулся и ноги выползли и упали из прохода. Дверь, шипя, закрылась.
И все, дружно повернув головы, посмотрели назад.
И увидели гороподобную тушу, лежащую на асфальте раскинув во все стороны конечности. И эта туша не подавала признаков жизни. И уже ни к кому не приставала.
Эта туша напоминала убитого на корриде и валяющегося на арене быка.
И все опять повернулись и теперь стали смотреть на меня.
И наступила гробовая тишина.
И в этой тишине, та женщина, к которой приставал мужик, сказала:
- Спасибо!... Вам…
- Не за что,- ответил я.
Потому что было - не за что.
Но они этому, конечно, не поверили. Так как слышали, как этот, молодой человек, сказал, вступаясь на даму, тому лежащему там на дороге бугаю: - «Ах, оставьте ее!»…- И еще сказал:- «Или я буду вынужден принять к вам меры!» И когда тот бугай, его не послушал и схватил его в охапку, он что-то такое с ним сотворил, что никто даже не понял, но после чего тот громила, упал, как подкошенный, так что даже не смог никакого сопротивления оказать и вывалился наружу и остался лежать на остановке, как мертвый.
И когда победителя стали благодарить, он сказал:
- Да ладно, пустяки какие…
Как-будто он каждый день защищает одиноких дам от посягательств злодеев и маньяков. Будто это для него привычное, и совершенно обыденное дело.
А может так и есть, наверное - так…
Вот как все это выглядело.
Если смотреть со стороны.
Глазами женщин.
И когда эти дамы приехали домой, они конечно же рассказали своим любимым, что с ними приключилось. И их мужья и приятели, наверное, хмыкнули в ответ:
- Подумаешь, просто он был каратист – вот и все. Каратисты – они все на вид дохлые, а попробуй их тронь. Например Брюс Ли…
И, конечно, стали рассказывать про удар коброй и петухом и про Шаолиньский монастырь.
Но дамы, не дослушав, спросили: – А ты бы так смог? Если бы меня…
И приятели ответили:
- Ну конечно! Как нечего делать!
А мужья ответили:
- Я что с табуретки упал?
На что жены, мечтательно вздохнули и прошептали:
- А он - смог!
В смысле – я.
И, наверное, каждая пожалела, что не взяла мой телефончик, ну чтобы сообща вручить ценный подарок и грамоту от ОСВОДа и пригласить на чай с баранками и долго смотреть на меня влюбленными глазами, и, возможно, оставить у себя переночевать.
И я тоже, запоздало, пожалел – чего это я не раздал им всем свой телефончик, ведь такая история случается раз в жизни. И то – не у каждого. У меня – случилась. А я, дурак, свой шанс упустил…
Такой шанс!...
Э-эх!...
Потому что это, наверное, здорово – быть суперменом, или кем-то типа Брюса Ли, или даже сенатора Шварцнеггера – чтобы любого громилу-злодея одной левой через бедро и все взоры сразу на тебя и восхищенный шепот дам, а ты так скромненько в сторонке и все бросаются благодарить и даже ценными подарками и поцелуями в щечку, а ты вежливо, но твердо отказываешься и говоришь,- «Да что вы, пустяки какие. Для меня это как рюмочка простокваши до обеда, для аппетита. Не стоит, не стоит. Ну разве только чай из блюдечка у вас на кухне вечерком, до полуночи, а если транспорт не ходит то до утра.» И все с тобой хотят чай на кухне и даже замужние и даже многодетные дамы. И ты уступаешь, потому что заслужил, как супермен и супергерой, с которым не зазорно, даже если замужние и многодетные.
Конечно, все так хотят.
Но не всем такое удается.
Лично мне – повезло – я смог. Я был тем самым суперменом. Ну просто как крепкий орешек.
И случилось это не где-нибудь в Нью-Йорском небоскребе, а в обычном городском рейсовом автобусе, в котором я ехал, не помню уж откуда и зачем. Ехал, держась за поручень и ни о чем таком героическом не помышлял. И никто на меня не смотрел, потому что в упор не замечали какого-то там очкарика с книгой в руке.
И так бы я благополучно и доехал, если бы на следующей остановке в автобус не забрался один тип. Такой малоприятный – два десять ростом и около того же в плечах. Он вошел, слегка упрессовав пассажиров и встал.
И мы поехали дальше.
Только этот дядечка, отчего-то стал приставать к стоящей рядом даме. Все вначале подумали что это его жена, потому что они вместе вошли. Хотя на самом деле порознь. Но ведь людям вслух не объяснишь. Хоть потом пришлось.
Ну вот стоят они, а тот дядя все чем-то недоволен и говорит ей, что мол она не так стоит.
Она ему ответила.
Тогда он сказал что она мало что не так стоит, она еще не то говорит. И не тому. А она сказала – какое его собачье дело, как она стоит и чего говорит, когда она ему не жена и точно бы сдохла в день свадьбы, если бы это было не так!
И тут все услышали, что она ему не жена. И стали его хором стыдить.
А он послал всех далеко и не по маршруту по которому все ехали, а совсем в другую сторону и гораздо дальше. И снова стал приставать к даме и брать ее за руки.
Как мне показалось – вполне даже вежливо. В конце-концов, может ей даже нравиться подобное напористое ухаживание – дамы они ведь очень загадочные создания – говорят - отстань от меня немедля или даже пошел вон, а сами за руку держат цепко и не отпускают и еще к себе тянут. Может и здесь – так же. Наверняка – так же.
И, значит, лучше всего им не мешать и на них не пялиться, проявляя вежливость. Может прямо сейчас, прямо здесь чье-то счастье строится.
И пусть себе строится.
А мне бы только до своей остановки доехать и сойти.
Но, видно, дама эта имела склонность к более агрессивному флирту, потому что стала мужика провоцировать, выдергивая из его рук свои. И стала возмущаться:
- Да что же это такое делается, граждане!
И все стали смотреть осуждающе и говорить ни к кому не обращаясь:
- Что-то много нынче хулиганов развелось и куда только, мимо них, милиция смотрит.
И еще, все стали поглядывать на меня.
А одна старушка выразила свое спорное мнение, сказав что:
- Куда нынче джентельмены повывелись, которые способны были бы за честь дамы постоять!
Я конечно, ее услышал и с ней в душе согласился. И даже оглянулся, чтобы посмотреть, куда они действительно подевались? И хоть бы одного увидел! Кругом были только женщины и нас двое – я и тот дядя.
Тут я, конечно, стал вспоминать, нет ли у меня дел на следующей остановке.
А дама стала ругаться и требовать чтобы к ней не приставали с гнусными предложениями.
И тоже стала смотреть на меня.
И все стали смотреть.
В упор!...
А я стал интересоваться что там за окном.
А дядя только смеялся и притирал даму к сиденьям
Конечно, даме, было страшновато от такого напора, потому что в ухажере было полтора центнера живого веса. И все сплошь мускулатура.
И тогда женщина взяла и заявила, что тот мужик пьян. Хотя в трубочку он не дышал.
Но, наверное, ей было виднее, потому что она была к нему ближе.
И когда женщина сказала - что он пьян – все стали опять возмущаться и говорить - что кто должен обуздать пьяного хулигана. И стали кивать на меня. Хотя я не пойму отчего такая диспропорция, когда я должен кого-то обуздывать, когда там были дамы гораздо крупнее меня.
Но так получилось, что взоры сошлись на мне и стали меня испепелять. Хотя, лучше бы того мужика - до углей.
И часть пассажиров отодвинулась, освобождая мне проход к мужику.
И тогда я понял, что деваться мне некуда и, на всякий случай, стал прикидывать шансы на успех.
Они, конечно были… Конечно!... Но не у меня. У него.
Потому что был он на две головы выше, поперек, как я вдоль и весом как три меня.
Но все, хоть и молча, но требовали от меня решительных действий. И мне пришлось сказать:
- Что… вы… пристаете к женщине?
Вообще-то я сказал по-другому, хоть по звучанию так же. Я сказал:
- Что? (вопросительный знак) Вы - пристаете к женщине?
В смысле уточнения – пристаете или нет?
Но он услышал все не правильно. Он услышал – как хотел.
И обрадовался.
- Опач-ки!- крикнул он,- Там кто-то чего-то сказал?
И придвинулся ближе.
Теперь женщины смотрели ободряюще – мол не бойся, он тебя не убьет. Сразу.
А мужик меня спросил:
- Тебе больше других надо?
- Мне? Нет,- честно ответил я.
Если той женщине не надо, то мне и подавно!
- Я вообще сейчас выхожу.
И собрался уже выйти, потому что вспомнил-таки срочное дело именно на этой остановке. Но только дядя, с легкостью профессионального боксера, прокрутился вокруг поручня и встал, перекрыв мне выход к двери. И встал на верхней ступеньке. И стал улыбаться. Кровожадно.
Женщины в мою сторону уже не смотрели, наверное считая, что потом на меня насмотрятся - на опознании.
Но одна, все же вступилась за меня, сказав:
- Мужчина, как вам не стыдно! Вы - вон какой, а он… Не приставайте к нему.
На что мужик ответил:
- А к кому тогда – к тебе что ли?
И стал приставать к женщине.
Но тут автобус остановился.
Мужик стал тянуть женщину за собой к двери. А она упиралась.
И все опять посмотрели на меня.
И я, хоть не хотел, сказал:
- Оставьте ее… Или я буду вынужден принять меры.
Меру я мог принять одну, но жестокую – засадить этого мерзавца на пять лет за тяжкие, а возможно несовместимые с жизнью, моей жизнью, телесные повреждения, причиненные им – мне.
И, наверное, я бы привел свою угрозу в исполнение, но тут произошло черт знает что. Потому что мужик сказал:
- Тогда выйдем!
И притянул меня к себе и к выходу. Но тут, как раз, автобус сильно качнуло и двери с шипеньем открылись. И тот дядя, может быть потому что был выпивши, а может потому что стоял на самом краешке, потерял равновесие и, отпустив меня, стал заваливаться и рушиться вниз, раскидывая в стороны руки и выпучивая глаза. Он падал как герой американских вестернов в 3D кино – широко, красиво, мощно… Там было на что посмотреть… Там можно было посмотреть на полтораста килограммов стальных мускулов, которые вываливались на остановку, крича: - А-а! – и хватаясь ручищами за ускользающие поручни.
Асфальт оказался ближе поручней.
Раздалось – шмяк!
И голос оборвался.
Только там, на самой нижней ступеньке, остались валяться его безжизненно раскинутые ноги. В ботинках пятьдесят какого-то размера.
Автобус тронулся и ноги выползли и упали из прохода. Дверь, шипя, закрылась.
И все, дружно повернув головы, посмотрели назад.
И увидели гороподобную тушу, лежащую на асфальте раскинув во все стороны конечности. И эта туша не подавала признаков жизни. И уже ни к кому не приставала.
Эта туша напоминала убитого на корриде и валяющегося на арене быка.
И все опять повернулись и теперь стали смотреть на меня.
И наступила гробовая тишина.
И в этой тишине, та женщина, к которой приставал мужик, сказала:
- Спасибо!... Вам…
- Не за что,- ответил я.
Потому что было - не за что.
Но они этому, конечно, не поверили. Так как слышали, как этот, молодой человек, сказал, вступаясь на даму, тому лежащему там на дороге бугаю: - «Ах, оставьте ее!»…- И еще сказал:- «Или я буду вынужден принять к вам меры!» И когда тот бугай, его не послушал и схватил его в охапку, он что-то такое с ним сотворил, что никто даже не понял, но после чего тот громила, упал, как подкошенный, так что даже не смог никакого сопротивления оказать и вывалился наружу и остался лежать на остановке, как мертвый.
И когда победителя стали благодарить, он сказал:
- Да ладно, пустяки какие…
Как-будто он каждый день защищает одиноких дам от посягательств злодеев и маньяков. Будто это для него привычное, и совершенно обыденное дело.
А может так и есть, наверное - так…
Вот как все это выглядело.
Если смотреть со стороны.
Глазами женщин.
И когда эти дамы приехали домой, они конечно же рассказали своим любимым, что с ними приключилось. И их мужья и приятели, наверное, хмыкнули в ответ:
- Подумаешь, просто он был каратист – вот и все. Каратисты – они все на вид дохлые, а попробуй их тронь. Например Брюс Ли…
И, конечно, стали рассказывать про удар коброй и петухом и про Шаолиньский монастырь.
Но дамы, не дослушав, спросили: – А ты бы так смог? Если бы меня…
И приятели ответили:
- Ну конечно! Как нечего делать!
А мужья ответили:
- Я что с табуретки упал?
На что жены, мечтательно вздохнули и прошептали:
- А он - смог!
В смысле – я.
И, наверное, каждая пожалела, что не взяла мой телефончик, ну чтобы сообща вручить ценный подарок и грамоту от ОСВОДа и пригласить на чай с баранками и долго смотреть на меня влюбленными глазами, и, возможно, оставить у себя переночевать.
И я тоже, запоздало, пожалел – чего это я не раздал им всем свой телефончик, ведь такая история случается раз в жизни. И то – не у каждого. У меня – случилась. А я, дурак, свой шанс упустил…
Такой шанс!...
Э-эх!...