Сталин о роли интеллигенции в социалистическом переустройстве общества. Часть 2
Предлагаем вниманию читателей продолжение исследования Валентина Александровича Сахарова, доктора исторических наук, об отражении в марксистской теории роли работников умственного труда в зависимости от исторического периода. Во второй части рассматриваются периоды Советской России и сталинского СССР.
И.В. Сталин о роли интеллигенции в социалистическом переустройстве общества (Часть 2)
После установления Советской власти сама постановка вопроса о социальной природе интеллигенции и её взаимодействии с рабочим классом претерпела радикальную перемену. Она утратила прежний, чисто теоретический и общеполитический характер и превратилась в одну из важнейших и актуальных политических проблем социалистической революции. Известно сколь трудно складывались отношения Советской власти и интеллигенции в период Гражданской войны. Тем не менее, именно в это время В.И. Ленин сделать важный шаг в деле приближения интеллигенции к пролетарской власти. В конце 1918 г. он предложил перейти от политики нейтрализации к политике прочного союза со средним крестьянством. То есть самого массового и политически значимого слоя мелкой буржуазии - того слоя общества, к которому по своим социально-политическим настроениям и взглядам была близка или принадлежала большая часть интеллигенции. Необходимость этого шага В.И. Ленин обосновал в ноябре 1918 г.: «Уметь достигать соглашения с средним крестьянством – ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту – это задача момента…»[26]. Обычно, цитируя В.И. Ленина, здесь обрывают его мысль, вольно или невольно, «урезая» её и искажая, если не формулировку, то содержание новой формулу диктатуры пролетариата. А Ленин, закончив эту фразу, продолжал: «То же относится и к кустарю, и к ремесленнику, и к рабочему, поставленному в наиболее мелкобуржуазные условия или сохранившему наиболее мелкобуржуазные взгляды, и ко многим служащим, и к офицерам , и – в особенности – к интеллигенции вообще» [27]. Следовательно, положение В.И. Ленина о возможности и желательности установления политического соглашения, союза мы вправе распространять не только на среднее крестьянство, но и на все, перечисленные им социальные слои и особенно на интеллигенцию.
Так был совершен политический поворот в отношении интеллигенции, в принципиальном отношении не менее важный, чем в отношении среднего крестьянства.
Отныне ленинская формула диктатуры пролетариата учитывала интеллигенцию в качестве союзника. Это был большой и качественный шаг вперед по сравнению с периодом установления советской власти. Но он также свидетельствовал о том, что интеллигенция в целом продолжала рассматриваться как часть мелкой буржуазии. Иначе говоря, её пролетарская природа отрицалась. Далее признания её потенциальным союзником пролетариата в социалистической революции и призыва реализовать этот потенциал, В.И. Ленин не шёл. Политически эта установка была верна, поскольку соответствовала реалиям времени. Но, вместе с тем, отрицание пролетарской природы основной массы интеллигенции ставило определенные преграды на пути признания её способности быть не только союзником, но и опорой советской власти. Фактически устанавливалась некая политическая дистанция между революционной властью и интеллигенцией, преодоление которой требовало от большевиков серьезного переосмысления всего комплекса вопросов, связанных с определением её социальной природы роли в социалистической революции. Впрочем, в разгар гражданской войны и иностранной военной интервенции эта проблема не была актуальной. Очевидно поэтому в отличие от аграрно-крестьянского вопроса, вопрос об интеллигенции в это время не занял в политике большевистской партии того места, которого он, в принципе, заслуживал. Показательно, что В.И. Ленин не часто обращался к этой проблеме в принципиальной постановке её. А когда обращался, то, высказывая мысли и оценки, перекликавшиеся с предупреждением К. Маркса о том, что интеллигенция будет служить рабочему классу только в том случае, если он будет достаточно грамотен, активен в деле управления и т.д., иначе она сядет ему на шею. Так, на XI съезде РКП(б) В.И. Ленин говорил, что если победитель по уровню культуры стоит ниже побежденных, то победа неизбежно обернется для него поражением. Большевикам же - «тому слою коммунистов, который управляет» - не хватает «культурности». Отсюда, по его мнению, проистекала угрозу термидора[28]. Дефицит культуры в управлении могла восполнить только интеллигенция. Поэтому было крайне важно, чтобы она приняла социалистическую революцию как дело, в успехе которого заинтересована. В такой постановке вопроса звучало отрицание некоторых основополагающих установок периода борьбы за власть и её упрочение, например надежды, проводить социалистические преобразования, используя методы запугивания интеллигенции или обеспечения её добросовестности в работе и политической лояльности с помощью высокой зарплаты. Однако и на добровольное принятие основной массой интеллигенции ценностей социализма в условиях сурового революционного времени рассчитывать не приходилось.
В.И. Ленин понимал это и считал, что в рамках переходного от капитализма к социализму периода проблема преодоления дефицита культуры может быть решена лишь частично. Вместе с тем, он был уверен, что даже частичное решение её способно обеспечить успех социалистической революции. Об этом он писал И.И. Скворцову-Степанову (15 ноября 1922 г.), который успех социалистической революции связывал с наличием массы «хороших спецов разнообразнейших «категорий», видевших свою задачу в «укреплении и развитии диктатуры пролетариата». Соглашаясь с необходимостью обеспечения первого условия (нужна масса таких «спецов»), В.И. Ленин возражал по поводу второго: «таких спецов мы долго не получим», их не будет до тех пор «пока все спецы не станут коммунистами. Между тем «проваливаться» пролетарская революция вовсе не должна. Достаточно меньшее условие: именно первое (наличие массы «спецов». – В.С.). Второе не губит нас… Второе условие дотянется до конца диктатуры, а потому не есть условие диктатуры»[29]. Такие представления о социальной природе интеллигенции и её способности участвовать в социалистической революции определили всю политику большевистской партии в отношении её на последующие 10 лет. В это время в отношении интеллигенции «старой формации» проводилась политика разгрома активных вредителей, расслоения нейтральных и привлечения лояльных. Одновременно набирал силу процесс создания кадров рабоче-крестьянской интеллигенции.
В феврале 1931 г. И.В. Сталин, выступая на 1-й конференции работников социалистической промышленности, по-новому сформулировал задачу обеспечения процесса социалистического строительства должной интеллектуальной базой. «Ни один господствующий класс не обходился без своей собственной интеллигенции. Нет никаких оснований сомневаться в том, что рабочий класс СССР также не может обойтись без своей собственной производственно-технической интеллигенции». «Наша страна, - говорил он, - вступила в фазу развития, когда рабочий класс должен создать себе свою собственную производственно-техническую интеллигенцию», состоящую из людей, «которые способны понять политику рабочего класса нашей страны, способны усвоить эту политику и готовы осуществлять её на совесть» [30]. В отношении представителей «старой» интеллигенции, он предлагал учесть происшедшие за последние годы позитивные изменения в её настроениях и «проявлять к ним больше внимания и заботы, смелее привлекать её к работе»[31]. Об этих переменах И.В. Сталин рассказывал Г. Уэллсу во время беседы с ним 23 июля 1934 г. После Октябрьской революции, говорил он, «мы всячески стремились включить техническую интеллигенцию в это строительство, подходили к ней и так, и этак. Прошло не мало времени, прежде чем наша интеллигенция стала на путь активной помощи новому строю. Ныне лучшая её часть – в первых рядах строительства социалистического общества» [32]. Сказанное о технической интеллигенции, в принципе, относится ко всей массе её. Возникли условия для переоценки социальных возможностей интеллигенции в социалистическом обществе, а, значит, и изменения политики советской власти к ней и ее положения во власти. Теоретическая и политическая разработка этих вопросов осуществлялась в процессе осмысления грандиозных социально-политических перемен, происходивших на стадии развернутого наступления социализма по всему фронту. XVI съезд ВКП(б) констатировал, что теперь «социалистические отношения в СССР начинают опираться не только на социалистическую промышленность, но и на быстро растущий социалистический сектор в сельском хозяйстве, представленный совхозами и колхозами. Поэтому теперь «по-новому ставится… вопрос об опоре советской власти в деревне. Отныне… деревня делится на две основные части: на колхозников, являющихся действительной и прочной опорой Советской власти, и на неколхозников из бедноты и середняков, пока еще не желающих войти в колхозы»[33]. Эту мысль И.В. Сталин повторил на объединенном заседании Политбюро ЦК и ЦКК ВКП(б) 27 ноября 1932 г., говоря о коренных переменах, произошедших в деревне вследствие коллективизации сельского хозяйства: «колхозное крестьянство есть союзник рабочего класса. Громадное большинство этого крестьянства является опорой советской власти в деревне»[34].
Эти новые оценки говорят о том, что на данном этапе революции классовая борьба за социализм велась уже не только против остатков эксплуататорских классов; своим острием она все больше направлялась против последнего, но очень прочного убежища капитализма – против мелкобуржуазной психологии, силы стихийной, а потому очень мощной. Соответственно, центр тяжести этой борьба перемещался в плоскость борьбы за социальные слои, группы, за личности. При этом классовый характер этой борьбы, естественно, не утрачивался, а сама она могла временами принимать очень острые формы (что не равнозначно ее усилению). Требование к носителям власти в этой ситуации возрастали и менялись. Крестьянин-единоличник, не желающий расставаться со своим хозяйством, уже не удовлетворял новым требованиям, поскольку мелкобуржуазная, частнособственническая психология в нем оказывалась сильнее потенциального «влечения к социализму», социальной предрасположенности к нему и, в результате, в практическом плане он объективно оказывался защитником мира строго, а не строителем нового мира. Революция сделала «шаг вперед» и при этом «перешагнула» через часть своего авангарда, отставшего от требований жизни, оказавшего в «обозе» и утрачивавшего положение опоры советской власти. В персональном плане ситуация, конечно, временная, поправимая вступлением в колхоз.
Думается, что тоже можно сказать и об интеллигенции. В ходе социалистического строительства возросла не только её роль в экономической и общественно-политической жизни общества, но и требования к интеллигенции со стороны власти. Часть её, быстро увеличивающаяся, оказалась, с точки зрения интересов социалистической революции, на «высоте» своего социального положения и предназначения, часть «плелась в обозе». О тех, кто вел борьбу с советской властью здесь речь не идет, поскольку отношение к врагу выявленному решался в совершенно иной плоскости. К середине 1930-х гг. в положении интеллигенции в советском обществе произошли серьезные перемены. Завершался процесс превращения её в социалистический по своему характеру и положению в обществе социальный слой. Слой «старой» интеллигенции, в независимости от политических взглядов отдельных его представителей, пройдя трудный процесс адаптации к новым социально-экономическим и политическим условиям, в массе своей стал не за страх, а за совесть служить делу социализма. Дело не меняет и признание того, что какая-то часть их субъективно оценивала свою работу как служение не социализму, как таковому, а своей, ставшей социалистической, родине. Их удельный вес в массе интеллигенции неуклонно и быстро сокращался. Одновременно ряды интеллигенции стремительно росли за счет молодых кадров - выходцев из рабочих, крестьян и той же интеллигенции. Формирующаяся новая советская интеллигенция свое происхождение, свой профессиональный рост, улучшение своего материально-бытового положения связывала с советской властью. Создавались предпосылки для новой постановки вопросов о месте и роли интеллигенции в социалистическом строительстве и её месте во власти.
Появилась возможность сориентировать политику советской власти в отношении интеллигенции на её авангард, а также прочнее связать его с властью. Важным этапом в этом процессе стал период между 1931 и 1936 гг. В «Директивах к составлению второго пятилетнего плана народного хозяйства СССР (1933 – 1937 гг.)», принятых XVII конференцией ВКП(б) (январь-февраль 1932 г.), говорилось, что «основной политической задачей второй пятилетки является окончательная ликвидация капиталистических элементов и классов вообще, полное уничтожение причин, порождающих классовые различия и эксплуатацию… превращение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества»[35]. Таким образом, о социальной структуре существующего советского общества сказано очень обще, обтекаемо, вопрос о социальной структуре бесклассового общества не раскрыт, роль и место интеллигенции ни в нем, ни в процессе его становления никак не обозначен.
Прошло 2 года. Вопрос об интеллигенции занял одно из центральных мест в беседе И.В. Сталина с Г. Уэллсом. Рассуждая о проблеме интеллигенции в социалистической революции, И.В. Сталин не противопоставлял её и рабочий класс, как силы стоящие в социалистической революции по разные стороны баррикад и не отрицал, что интеллигенция может внести в борьбу против капитализма большой вклад. Он не называл ее пролетариатом умственного труда, но мысль о внутренней близости её и рабочего класса проходит красной линией через все его рассуждения, в которых они рассматриваются исключительно с точки зрения их способности вести борьбу с капитализмом. Иначе говоря, антикапиталистический (а, значит, и социалистический) потенциал интеллигенции, принимается им как очевидный факт. В этом отношении показательно, что, отвергая предположение о способности производственной интеллигенции самостоятельно ниспровергнуть капитализм, И.В. Сталин ничего не говорил о том, что подобное стремление запрещено её социальной природой. Аргументируя свою точку зрения, он говорил о причинах, не связанных с ее социальной природой: о невозможности интеллигенции развить свою собственную политическую волю, о её сильной духовной привязанности к буржуазии и зависимости от «интереса хозяина», о недостаточности наличных у нее сил для решения такой задачи[36].
Прошло еще 2 года и в 1936 г. на VIII съезде Советов СССР И.В. Сталин в докладе «О проекте Конституции Союза ССР» обосновал свою точку зрения на социальную структуру общества победившего социализма, в котором сохраняются социально-классовые группы со своими особенностями и интересами - рабочий класс, крестьянство и интеллигенция. Главную тенденцию их развития он усматривал в стирании граней между ними, исчезновении прежней классовой исключительности и их сближении, в падении и стирании политических противоречий между ними[37]. Это положение, как и отмеченное выше положение «Директив» XVII партконференции, соответствовало мысли К. Маркса, высказанной им в работе «Гражданская война во Франции», о том, что «с освобождением труда все станут рабочими, и производительный труд перестанет быть принадлежностью известного класса»[38]. Но оно было развито с точки зрения детализации этого процесса и социальных механизмов его обеспечивавших, а также эволюции социальной структуры социалистического общества. Признание свершившегося факта превращения пролетариата в рабочий класс лишал практического смысла выяснение вопроса о пролетарской природе интеллигенции прежней Российской империи. Этот вопрос, оставаясь важным в теоретическом отношении и сохраняя политическую актуальность для коммунистического движения в капиталистических странах, применительно к СССР он переходил в разряд тех, которыми занимается историческая наука. Возможно, поэтому И.В. Сталин никогда не говорил об интеллигенции, как о пролетариате умственного труда, хотя, судя по всему, был близок к такой оценке.
Для анализа социальной структуры СССР после победы социализма (над капитализмом!), само определение классов, справедливое для рабовладельческого, феодального и буржуазного обществ, а также для переходного от капитализма к социализму периода, должно быть уточнено, поскольку исчезала основополагающая причина для их вычленения и противопоставления – разное отношение к собственности на средства производства. Соответственно исчезала прежняя основа, объединявшая пролетариев физического (рабочий класс) и умственного (интеллигенция) труда - отсутствие у них частной собственности на средства производства. Вместо неё появлялась новая основа, объединявшая советский рабочий класс и советскую интеллигенцию - совладение социалистической (общенародной) собственностью. При тождестве рабочего класса и интеллигенции с точки зрения их отношения к средствам производства, оставалось различие, связанное с выполнением разных функций в общественном производстве материальных и духовных ценностей. На первый план выходила задача правильного учета функциональных различий и положения в общественном производстве его совладельцев, находящихся в социальном родстве.
Расширение социальной базы советской власти, новые представления о социальной структуре общества победившего социализма неизбежно должны были отразиться на эволюции государства и политического режима. Свою мысль о развитии советского государства И.В. Сталин сформулировал так: «расширение базы диктатуры рабочего класса» означает не её ликвидацию, а «превращение диктатуры в более мощную систему государственного руководства обществом»[39]. Поскольку под пролетариатом понимались только наемные работники, занятые физическим трудом, т.е. рабочие, а сам пролетариат обрел собственность на средства производства, постольку замена термина «диктатура пролетариата» термином «диктатура рабочего класса» указывала на эволюцию государства, а не на его внутреннее перерождение. Итак, диктатура пролетариата, превращающаяся благодаря росту социалистического сектора в экономике в диктатуру рабочего класса, которая в свою очередь, благодаря расширению социальной базы советской власти, в т.ч. и за счет интеллигенции, превращающаяся в иную систему государственного руководства обществом. И.В. Сталин обозначил причины и тенденцию развития диктатуры пролетариата, не конкретизировав содержание этого процесса и не предложив возникающей системе названия, отражающего существа происходящих перемен. Возможно, эти вопросы находились в стадии осмысления. В данном случае важно отметить, что, говоря о диктатуре класса, И.В. Сталин имел в виду сущность государственной власти, а не политический режим. Говоря же о политическом режиме, он указывал на то, что «проект новой Конституции действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, равно как сохраняет без изменения нынешнее руководящее положение Коммунистической партии»[40].
Формула власти также претерпела изменения: в виду того, что абсолютное большинство крестьян стало колхозниками, то СССР провозглашался государством, в котором у власти стоят рабочие и крестьяне, а «государственное руководство обществом (диктатура) принадлежит рабочему классу, как передовому классу общества»[41]. Предложения пополнить эту формулу интеллигенцией И.В. Сталин отклонил, объяснив это свое мнение тем, что «интеллигенция никогда не была и не может быть классом, - она была и остается прослойкой, рекрутирующей своих членов среди всех классов»[42]. Если мы учтем, что в данном случае речь у Сталина идет не об определении социальной природы интеллигенции, а о её способности быть самостоятельным классом, о её функциональной роли в обществе того времени, то сформулированное положение, думается, следует признать верным и не противоречащим представлениям К. Маркса и Ф. Энгельса об интеллигенции, как части пролетариата, а не самостоятельном классе. В отказе признать интеллигенцию как особый класс нет, естественно, ничего уничижительного для её достоинства, ничего принижающего её роль в революции и обрекающее её на участь неполноценной части социалистического общества. Ведь социализм ознаменовал начало угасания существовавших социальных классов, начало процесса их сближения и исчезновения, формирования бесклассового общества. Социалистическая интеллигенция, поднимавшаяся из всех слоев трудового народа, имевшая тесную связь с ними и жившая с ним одной социально-политической жизнью, фактически превращаясь в интеллектуально наиболее развитый слой общества (не думаю, что для данного случая уместен термин «элита»). Слой, а не класс! Слой функционально связанный со всеми социальными классами и слоями общества и работающий вместе с ними на общее благо.
Переосмысление социальной природы интеллигенции в социалистическом обществе и её роли в его развитии должно было найти свое отражение и в расширении возможностей её участия во власти. Первые шаги в этом направлении были сделаны в мае 1934 г. по инициативе И.В. Сталина[43]. Есть основание для предположения, что одна из причин предложенной И.В. Сталиным реформы избирательной системы, нацеленной на определенную демократизацию советского государства в рамках сохранения диктатуры рабочего класса, состояла в стремлении обеспечить интеллигенции более широкие возможности вхождения в органы советской власти и, благодаря этому, повысить её политическую роль в государстве и обществе[44]. Выборы по округам, всеобщие, равные, тайные не только усиливали советскую власть за счет притока свежих и грамотных во всех областях знания сил, но и повышали её ответственность перед государством и обществом. Вместе с тем интеллигенция, сотрудничая с рабочим классом и крестьянством в деле управления государством и разделяя с ними всю полноту ответственности за принимаемые решения, лишалась приятной возможности быть по отношению к работе органов государственной власти сторонним критиком. А выборы, производимые на альтернативной основе, могли проявить и показать действительные политические настроения интеллигенции, меру её лояльности, степень усвоения различными слоями её идей и ценностей социализма.
О том, что мысли И.В. Сталина шли именно в этом направлении, свидетельствует его выступление 1 октября 1938 г. на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда, посвященном «Краткому курсу» истории ВКП(б). Здесь, в узком кругу идеологически наиболее подготовленной части партийного актива, в преддверии XVIII съезда ВКП(б), он поделился своими мыслями относительно повышения роли интеллигенции в социалистическом обществе и необходимости изменения отношении ней. И.В. Сталин говорил, что «Краткий курс» «имеет своей целью политически подковать и поднять теоретический уровень», прежде всего, партийных кадров, занятых вне узкопартийной сферы деятельности, а также беспартийных интеллигентов, которые по его оценке, «не хуже партийцев». Поэтому, имея в виду как партийную, так и беспартийную интеллигенцию, И.В. Сталин заявил: «Интеллигенция должна у нас быть солью земли. Раньше издевались над интеллигенцией, что она считает себя солью земли, а на самом деле – пустышка, потому, что она служила не земле, а небу, не народу, а эксплуататорам… Все наши кадры – это интеллигенты, и они должны стать солью нашей земли, и они могут стать. Это единственная интеллигенция». Далее он отметил, что допускавшаяся прежде недооценка работы с ней обернулась репрессиям в отношении части её: «то, что одно звено этих кадров интеллигенции нам испортили иностранные разведки – это не случайность. Мы политическим воспитанием этих самых кадров нашей интеллигенции и аппарата государственной власти не занимались… у нас было этакое дурацкое пренебрежительное отношение к интеллигенции. Все мы лезли к станку, к рабочим, забывая, что мало найдется среди рабочих людей, которые бы нашли у себя свободное время стать теоретиками или усвоить теорию… Вы лезли туда с пропагандой и забывали, что у вас под рукой миллионы людей, сотни тысяч коммунистов. В аппарате работает интеллигенция, это бывшие рабочие, бывшие крестьяне, наши люди, которые стали образованными, которые ведь тоже управляют вместе с нами страной… а мы их недооцениваем, пренебрежительно относились, считаем чужими. Вчерашний рабочий у станка способный человек, пользующийся уважением стахановец, стоит ему пойти в школу, получить образование, как на него начинают плевать… это дикое, махаевское, я бы сказал, хулиганское отношение к нашей интеллигенции… мы часть этой интеллигенции забросили, не стали её политически подковывать и сделали добычей всех этих разведок…»[45]. И.В. Сталин, следовательно, признавал ответственность власти за происшедшее с этой частью интеллигенции, не оправдывая её поведения и не отрицая правильности принятых к ней репрессивных мер, и, вместе с тем, предлагал политические меры, призванные предотвратить повторение подобной ситуации.
Ярким свидетельством того, какое значение роли интеллигенции в процессе социалистического и коммунистического строительства придавал И.В. Сталин, служит отчетный доклад ЦК ВКП(б) XVIII съезду ВКП(б) 10 марта 1939 г. В третьей части его («Дальнейшее укрепление ВКП(б)») раздел «Некоторые вопросы теории» начинался с констатации факта отсутствия в партии «полной ясности» и наличия «некоторой неразберихи» «в некоторых вопросах теории, имеющих серьезное практическое значение». «Я имею в виду, - продолжал И.В. Сталин, - вопрос о государстве вообще, особенно о нашем социалистическом государстве и вопрос о нашей советской интеллигенции». Далее он отметил, что в партии все ещё существуют взгляды «враждебные к советской интеллигенции и несовместимые с позицией партии», попытки переносить на неё «взгляды и отношения, которые имели своё основание в старое время»[46]. Он говорил, что невозможно не видеть и не учитывать того, что в ходе социалистического строительства в результате «мучительного процесса дифференциации и разлома старой интеллигенции», а также «бурного процесса» формирования «новой интеллигенции», в корне изменившей «по образу своему и подобию» «весь облик интеллигенции», «создалась… новая советская интеллигенция, связанная с народом и готовая в своей массе служить ему верой и правдой». «В итоге, - продолжал он, - мы имеем теперь многочисленную, новую, народную, социалистическую интеллигенцию, в корне отличающуюся от старой, буржуазной интеллигенции как по своему составу, так и по своему социально-политическому облику… Для новой интеллигенции нужна новая теория, указывающая на необходимость дружеского отношения к ней, заботы о ней, уважения к ней и сотрудничества с ней во имя интересов рабочего класса и крестьянства» [47]. Так политически высоко вопрос об интеллигенции в марксизме-ленинизме ещё не поднимался. Признание интеллигенции полноценным членом социалистического общества дало И.В. Сталину основание провозгласить установление не только социальной однородности, но и морально-политического единства советского общества[48].
Подготавливал ли И.В. Сталин формальное включение интеллигенции в формулу власти? Доступные историкам материалы архива Сталина пока что не дают возможности ответить на этот вопрос. Может быть, осуществить эту работу планировалось в ходе подготовки новой программы ВКП(б)? Начавшаяся Вторая мировая, а затем и Великая Отечественная войны, острые послевоенные проблемы замедлили работу над новой программой партии. Тем не менее, политика ВКП(б) и Советского государства в отношении интеллигенции в послевоенные годы дает достаточно оснований говорить о том, что в её основе лежали те оценки и мысли, которые И.В. Сталин развивал в конце 1930-х годов. Достаточно указать на огромные финансовые и материальные средства, которые были направлены на развитие школы, высшего образования (например, МГУ им. М.В. Ломоносова), науки, культуры, искусства, а также на улучшение материального положения тех отрядов интеллигенции, от которых в то время в наибольшей мере зависел прогресс СССР в области науки, технике, культуры, жизни советских людей и функционировании социалистического общества.
Смерть И.В. Сталина и радикальное изменение новым партийным руководством во главе с Н.С. Хрущевым политического курса и теоретических ориентиров привели к фактическому отказу от проведения классово-выдержанного курса в области социально-политических отношений (при демонстрации формальной верности ему). В частности, был положен конец разработке теоретических проблем участия интеллигенции в социалистическом преобразовании общества с марксистских позиций. О том, чтобы интеллигенции стать «солью земли» речи уже не было. При увеличении количественных показателей, характеризующих ее материальное и духовное благополучие, началась затяжная полоса относительного, но от этого не менее опасного, снижения темпов улучшения ее материального положения, а, значит, общественного признания её роли в социалистическом обществе. Процесс этот был для всех очевидным, для интеллигенции болезненным, а для социалистического общества крайне опасным. В материальном отношении эта тенденция проявлялась, например, в замедлении роста заработной платы у основной массы её по сравнению с рабочими и колхозниками. Фактически, в отношении умственного труда перестал действовать принцип оплаты труда по его количеству и качеству. В морально-психологическом отношении она проявлялась в падении престижа многих профессий, связанных с интеллектуальным трудом. В этой ситуации используемый в отношении интеллигенции термин «слой общества» все больше воспринимался её представителями как признание их социальной неполноценности, как проявление недооценки их роли и труда государством. В общественно-политическом отношении эта тенденция проявлялось в необходимости «записываться в очередь» на вступление в КПСС, возникавшей в результате бюрократического «регулирования социального состава партии».
В.А. Сахаров