СРЕДНЯЯ АЗИЯ: КИТАЙ ВОЗВРАЩАЕТ РОССИЮ КО ВРЕМЕНАМ «ЕВРОПЕЙСКОГО КОНЦЕРТА»
Отдавая должное каждому участнику «Новой большой игры», нельзя не признать уникальное положение Поднебесной.
Складывающийся в XXI веке региональный порядок в Азии весьма напоминает ситуацию в начале прошлого века. Роль Германии перенимает Китай, чья растущая экономика и население нуждаются в новых рынках. Его стратегический соперник — Индия, уступающий китайцам в военном потенциале, дублирует Францию. Пакистан, имеющий территориальные споры с Индией — это «азиатская Италия». А пережившая развал империи Россия пытается вернуть утраченную мощь, как некогда СССР после Гражданской войны 1917-1922 годов. За всем этим процессом наблюдает «азиатская Англия» (т.е. США), пытающаяся сохранить жизненно важный для нее «баланс сил» на континенте. Средняя Азия, как когда-то Восточная Европа или Балканы, превратилась в объект приложения геополитической силы.
Отдавая должное каждому участнику «Новой большой игры», нельзя не признать уникальное положение Поднебесной. Снижение спроса на Западе и обращение КНР в «потребительскую экономику» повысили для нее значимость Азии. К такому выводу приходит британский экономист Роберт Скидельски. Он сравнивает «шелковые проекты» Китая с возрождением «монгольского периода процветания» —Pax Mongolica. Серьезность намерений китайского руководства подчеркивает не только масштабность его стратегии, где Средняя Азия — лишь звено одной большой цепочки. Бросается в глаза и то, что для реализации «Великого шелкового пути» применяется весь арсенал геоэкономических инструментов. Среди них: торговля, инвестиции, транспортная инфраструктура и энергопроекты.
Для наглядности приведем статистику и факты, доказывающие экономическую активность Китая в Средней Азии. По данным UN Comtrade,за период 2002-2012 гг. доля китайцев в общей торговле стран субрегиона возрастает с 5,7% до 20%. За тот же период присутствие России сокращается с 18,2% до 15,7%. Обратно пропорциональная зависимость наблюдалась и в двустороннем российско-китайской обороте. Если в начале 2000-х стороны достигли паритета, сбывая товары на сумму менее $20 млрд., то после 2003 г. «коммерческое равновесие» нарушается в пользу Пекина. К 2014 г. экспорт России хоть и повышается до $40 млрд., но составляет половину китайского ($87 млрд.). Бок-о-бок с торговлей активизируются китайские капиталовложения. Уровень прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в страны Средней Азии сравним с ВВП Таджикистана или Киргизии. На графике, приведенном The Guardian со ссылкой на FDI markets, заметен «взлет» китайских ПИИ с 2013 г., излюбленной «мишенью» которых становится сегодня Россия.
Под строительство трансконтинентальных транспортных сетей отведен Азиатский банк инфраструктурных инвестиций с уровнем капитализации до $100 млрд.. Банк спонсирует прокладку авто- и железных дорог, как между странами, так и внутри них. Среди железнодорожных проектов: «Иран-Туркменистан-Китай», «Казахстан-Туркменистан-Иран», «Китай-Киргизия-Узбекистан» и «Китай-Киргизия-Таджикистан-Афганистан-Иран». Пекин стимулирует грандиозные энергетические проекты в Азии, утоляющую растущую «жажду» китайской промышленности. С Москвой согласованы «Сила Сибири» (55 млрд. м3) и «Алтай» (30 млрд. м3). Завершается строительство четвертой линии газопровода из Туркмении «Центральная Азия—Китай» (общая мощность — 85 млрд. м3). С подписанием договора по иранской ядерной программе на роль «газового донора» претендует Иран, уже построивший свой участок газомагистрали до Пакистана. При поддержке АИИ, в котором Пекин — крупнейший «пайщик», Тегерану ничто не мешает вывести свой газ на азиатский рынок.
С изменением геоэкономической карты Средней Азии перед Кремлем встают следующие вопросы. Возможен ли компромисс с Китаем относительно регионального порядка в ближайшие 20-30 лет? Реально ли сосуществование «Великого шелкового пути» и Евразийского союза: Эксперт Восточно-китайского университета Лю Юнь считает, что развитие отношений с центральноазиатскими странами не угрожает России. «Это правда, что Россия может быть озабочена, если влияние Китая в Средней Азии будет расти стремительно, но эти тревоги — не центральное направление в двусторонних отношениях, в которых гораздо больше выгод от взаимной кооперации», — пишет Юнь. Научный сотрудник Сингапурского технического университета Наньянга Жанг Хоньчжоу считает, что «несмотря на растущее экономическое влияние Китая, Россия будет играть существенную роль через комбинацию энергетической, культурной и военной привязанностей».
Насколько точны прогнозы и гипотезы восточных политологов, станет ясно уже в ближайшие десять лет. Считаясь с тем, что «русский медведь» и «азиатский дракон» — крупнейшие актеры «Новой большой игры», столкновение интересов нельзя исключать. Россия, как участник существовавшего в XIX—начале XX вв.«Европейского концерта», должна учесть исторический опыт. Порядок в Азии, как тогда в «Старом Свете», возможен через поддержание разумного «баланса сил».
Продолжение следует...
Складывающийся в XXI веке региональный порядок в Азии весьма напоминает ситуацию в начале прошлого века. Роль Германии перенимает Китай, чья растущая экономика и население нуждаются в новых рынках. Его стратегический соперник — Индия, уступающий китайцам в военном потенциале, дублирует Францию. Пакистан, имеющий территориальные споры с Индией — это «азиатская Италия». А пережившая развал империи Россия пытается вернуть утраченную мощь, как некогда СССР после Гражданской войны 1917-1922 годов. За всем этим процессом наблюдает «азиатская Англия» (т.е. США), пытающаяся сохранить жизненно важный для нее «баланс сил» на континенте. Средняя Азия, как когда-то Восточная Европа или Балканы, превратилась в объект приложения геополитической силы.
Отдавая должное каждому участнику «Новой большой игры», нельзя не признать уникальное положение Поднебесной. Снижение спроса на Западе и обращение КНР в «потребительскую экономику» повысили для нее значимость Азии. К такому выводу приходит британский экономист Роберт Скидельски. Он сравнивает «шелковые проекты» Китая с возрождением «монгольского периода процветания» —Pax Mongolica. Серьезность намерений китайского руководства подчеркивает не только масштабность его стратегии, где Средняя Азия — лишь звено одной большой цепочки. Бросается в глаза и то, что для реализации «Великого шелкового пути» применяется весь арсенал геоэкономических инструментов. Среди них: торговля, инвестиции, транспортная инфраструктура и энергопроекты.
Для наглядности приведем статистику и факты, доказывающие экономическую активность Китая в Средней Азии. По данным UN Comtrade,за период 2002-2012 гг. доля китайцев в общей торговле стран субрегиона возрастает с 5,7% до 20%. За тот же период присутствие России сокращается с 18,2% до 15,7%. Обратно пропорциональная зависимость наблюдалась и в двустороннем российско-китайской обороте. Если в начале 2000-х стороны достигли паритета, сбывая товары на сумму менее $20 млрд., то после 2003 г. «коммерческое равновесие» нарушается в пользу Пекина. К 2014 г. экспорт России хоть и повышается до $40 млрд., но составляет половину китайского ($87 млрд.). Бок-о-бок с торговлей активизируются китайские капиталовложения. Уровень прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в страны Средней Азии сравним с ВВП Таджикистана или Киргизии. На графике, приведенном The Guardian со ссылкой на FDI markets, заметен «взлет» китайских ПИИ с 2013 г., излюбленной «мишенью» которых становится сегодня Россия.
Под строительство трансконтинентальных транспортных сетей отведен Азиатский банк инфраструктурных инвестиций с уровнем капитализации до $100 млрд.. Банк спонсирует прокладку авто- и железных дорог, как между странами, так и внутри них. Среди железнодорожных проектов: «Иран-Туркменистан-Китай», «Казахстан-Туркменистан-Иран», «Китай-Киргизия-Узбекистан» и «Китай-Киргизия-Таджикистан-Афганистан-Иран». Пекин стимулирует грандиозные энергетические проекты в Азии, утоляющую растущую «жажду» китайской промышленности. С Москвой согласованы «Сила Сибири» (55 млрд. м3) и «Алтай» (30 млрд. м3). Завершается строительство четвертой линии газопровода из Туркмении «Центральная Азия—Китай» (общая мощность — 85 млрд. м3). С подписанием договора по иранской ядерной программе на роль «газового донора» претендует Иран, уже построивший свой участок газомагистрали до Пакистана. При поддержке АИИ, в котором Пекин — крупнейший «пайщик», Тегерану ничто не мешает вывести свой газ на азиатский рынок.
С изменением геоэкономической карты Средней Азии перед Кремлем встают следующие вопросы. Возможен ли компромисс с Китаем относительно регионального порядка в ближайшие 20-30 лет? Реально ли сосуществование «Великого шелкового пути» и Евразийского союза: Эксперт Восточно-китайского университета Лю Юнь считает, что развитие отношений с центральноазиатскими странами не угрожает России. «Это правда, что Россия может быть озабочена, если влияние Китая в Средней Азии будет расти стремительно, но эти тревоги — не центральное направление в двусторонних отношениях, в которых гораздо больше выгод от взаимной кооперации», — пишет Юнь. Научный сотрудник Сингапурского технического университета Наньянга Жанг Хоньчжоу считает, что «несмотря на растущее экономическое влияние Китая, Россия будет играть существенную роль через комбинацию энергетической, культурной и военной привязанностей».
Насколько точны прогнозы и гипотезы восточных политологов, станет ясно уже в ближайшие десять лет. Считаясь с тем, что «русский медведь» и «азиатский дракон» — крупнейшие актеры «Новой большой игры», столкновение интересов нельзя исключать. Россия, как участник существовавшего в XIX—начале XX вв.«Европейского концерта», должна учесть исторический опыт. Порядок в Азии, как тогда в «Старом Свете», возможен через поддержание разумного «баланса сил».
Продолжение следует...