Сомна⁠⁠

Прошлая глава:Сомна

Глава 2. Осколки зеркала

Дождь не унимался, его монотонный ритм смешивался со стуком в дверь, создавая тревожную симфонию. Алексей сжал пистолет крепче, хотя знал, что против того, что ждёт за дверью, пуля может оказаться бесполезной. В этом городе оружие давно уступило место технологиям, которые ломали разум, а не кости. Он медленно подошёл к двери, стараясь не наступать на скрипящие половицы. Замок был старым, механическим — редкость в эпоху биометрии, но Алексей ценил вещи, которые не зависят от сети.

— Назовись, — бросил он, прижавшись к стене рядом с дверью. Голос его звучал спокойно, но внутри всё сжималось от предчувствия.

Стук прекратился. Тишина повисла, тяжёлая, как мокрый асфальт. Затем раздался голос — низкий, с лёгким металлическим оттенком, словно кто-то говорил через старый вокодер:

— Ты уже начал искать, Воронов. Это ошибка.

Алексей почувствовал, как холод пробежал по спине. Имя. Они знали его имя. Он рывком распахнул дверь, держа пистолет наготове, но коридор был пуст. Только мигающая неоновая вывеска в конце этажа бросала красноватые блики на облупленные стены. Он шагнул вперёд, оглядываясь. В воздухе пахло озоном и чем-то ещё — сладковатым, как запах гниющих данных в перегретой нейросети.

— Показывайся, — сказал он, хотя уже понимал, что никто не ответит. Это был не человек. Возможно, не совсем человек.

Он вернулся в офис, запер дверь и подошёл к "Сомне". Устройство всё ещё издавало слабое гудение, будто не желало отпускать его после последнего погружения. Экран мигал, показывая остаточные данные — обрывки нейронного кода Ланы. Алексей нахмурился. Что-то было не так. "Сомна" не должна была сохранять данные после отключения. Это означало, что кто-то — или что-то — всё ещё было подключено к устройству. К её снам. К нему.

Он открыл дневник Ланы снова, листая страницы в поисках подсказки. Её записи становились всё более хаотичными ближе к концу. Одно слово повторялось чаще других: *Осколки*. Она писала о зеркалах, которые разбиваются, но их осколки не исчезают — они следуют за ней, впиваются в кожу, шепчут. Алексей коснулся виска, где нейрошунты оставили крошечные красные точки. Ему показалось, что они пульсируют в такт дождю.

— Хорошо, Лана, — пробормотал он. — Давай попробуем ещё раз.

Он подключил "Сомну", но на этот раз настроил её на более глубокое погружение. Это была рискованная игра: слишком долгий контакт с чужим сознанием мог стереть границы между реальностью и сном, превратив его собственный разум в свалку чужих воспоминаний. Но выбора не было. Если Лана жива, её следы — в этих снах. Если нет он всё равно должен знать.

Мир снова распался, и тьма поглотила его. Лес вернулся, но теперь он был гуще, деревья смыкались над головой, образуя свод, похожий на рёбра гигантского зверя. Туман стелился по земле, цепляясь за ноги, как живое существо. Алексей двинулся вперёд, чувствуя, как воздух становится тяжелее с каждым шагом. Зеркала появились снова — десятки, сотни, расставленные в беспорядке, как в заброшенной галерее. В некоторых он видел своё отражение, но оно было неправильным: глаза слишком тёмные, кожа бледнее, чем должна быть, а за спиной — тень, которой не было в реальности.

— Лана! — крикнул он, но голос утонул в тишине. Только эхо, искажённое, вернулось к нему, повторяя его имя: *Воронов... Воронов...*

В одном из зеркал мелькнула фигура. Не та, в плаще, а женская — тонкая, с длинными волосами, спутанными, как провода. Она стояла спиной, но Алексей узнал её по описаниям из дела: Лана Кравец. Он шагнул к зеркалу, но оно треснуло, и осколки взмыли в воздух, зависнув, как рой стеклянных ос. Они закружились вокруг него, и каждый осколок отражал кусочек сцены: Лана, бегущая через лес; фигура в плаще, протягивающая руку; лаборатория с рядами капсул, где спящие тела подключены к машинам.

— Лана, где ты? — крикнул он снова, но осколки начали врезаться в него, оставляя на коже тонкие порезы. Кровь не текла, но боль была настоящей. Он попытался закрыться руками, но зеркала множились, окружая его, и в каждом теперь была та же фигура в плаще. Её лицо оставалось невидимым, но голос — тот самый, что звучал за дверью, — прорезал тишину:

— Ты не найдёшь её, Воронов. Ты найдёшь только себя.

Алексей рванулся вперёд, пытаясь пробиться сквозь рой осколков, но они сомкнулись, образуя стену. Он ударил по ней кулаком, и стена рассыпалась, но вместо леса перед ним открылась новая сцена: лаборатория, холодная, стерильная, с запахом антисептика и электричества. В центре стояла капсула, и в ней — Лана, её глаза закрыты, а нейрошунты тянутся от её висков к машине, похожей на "Сомну", но больше, сложнее, с десятками экранов, мигающих красными предупреждениями.

Он шагнул к капсуле, но пол под ним дрогнул, и сцена начала распадаться. Голос фигуры в плаще эхом отдавался в голове:

— Ты уже внутри, Воронов. Ты всегда был внутри.

Он вырвался из сна, отшвырнув нейрошунты. Офис встретил его тишиной, нарушаемой только стуком дождя. "Сомна" мигала, экран показывал ошибку: *Несанкционированный доступ*. Сердце колотилось, а в горле стоял привкус металла. Алексей взглянул на дневник — новая строчка, которой он не видел раньше, появилась на странице, словно кто-то писал её прямо сейчас:

"Осколки — это не её сны. Это твои."

Он замер, чувствуя, как реальность начинает трещать по швам. Телефон на столе завибрировал, высветив входящий вызов с неизвестного номера. Алексей поднял трубку, не говоря ни слова. Тот же металлический голос, что звучал за дверью, произнёс:

— Проверь свои воспоминания, Воронов. Лана — не единственная, кто пропал.

Связь оборвалась. Дождь за окном усилился, и в его шуме снова послышался шёпот:

— Ты уже внутри.