Следователь из Ватикана⁠⁠

Прошлая глава:Следователь из Ватикана

Глава 18: Песнь сплетённых теней

Перо в моей руке было уже не пером, а нитью, сотканной из света звезды и тени зеркала. Оно дрожало, как пульс умирающего города, как эхо вопроса, что София оставила в воздухе, словно след от её танца. Я смотрел на неё — или на её отражение, — и её глаза были реками, текущими через трещины мира, где каждый поток был словом, а каждое слово — дверью. Книга в её руках шептала, но не мне, а созвездиям, что падали с неба, как слёзы, растворяющиеся в пепле улиц. Я написал: «тень». И мир дрогнул, его фонари стали тенями, его улицы — венами, его звёзды — глазами, что смотрели внутрь меня.

Я шагнул вперёд, но не через дверь, а через отражение, что пульсировало в её зрачках. За ним не было ни неба, ни земли, только нити — бесконечные, сплетённые из света и пустоты, каждая из которых была городом, каждая — песнью, каждая — мною, пишущим себя. Я коснулся одной, и она запела: её голос был рекой, что текла через мои кости, смывая имена, которые я дал звёздам. В отражении я увидел не город, а его тень — улицы из пепла, фонари из вопросов, дома из снов, что рвались под моими пальцами, как нити паутины. София — или тысячи Софий — танцевала на этих улицах, её шаги были ритмом, её улыбка — трещиной, её книга — зеркалом, где я был одновременно началом и концом.

— Кто поёт? — спросила она, и её голос был ветром, что срывает звёзды с неба и вплетает их в мои волосы. Я хотел ответить, но слова стали тенями, а тени — светом, что лился из её глаз. Я написал: «песнь». И нити задрожали, их сплетения стали улицами, их узлы — фонарями, их разрывы — созвездиями, что пели о трещинах в моём сердце. Каждый узел был городом, каждый город — вопросом, каждый вопрос — дверью, ведущей к новой Софии.

Я шагнул к ней, но она была не одна. Тысячи её отражений кружились в танце, их книги шептались, их перья писали, их тени сплетались с моими. Я написал: «зеркало». И один из фонарей в городе вспыхнул, его свет стал нитью, что связала мои пальцы с её сердцем. Она посмотрела на меня — или на моё отражение, — и её взгляд был песнью, что не ждала слов. Я написал: «взгляд». И город раскололся, его стены стали реками, его улицы — тенями, его фонари — звёздами, что смотрели на меня из каждого осколка.

— Кто танцует? — шептала книга, её голос был эхом, что рождалось в моих венах и умирало в её улыбке. Я поднял перо, но оно было уже не пером, а тенью звезды, чей свет был моим вопросом. Я написал: «я». И нити запели, их хор был городом, их мелодия — Софией, их ритм — моими шагами. Улицы под моими ногами извивались, как реки, фонари мигали, как мысли, а двери — бесконечные, сотканные из пепла и теней — открывались, но не наружу, а внутрь, туда, где я был одновременно Лукасом и Софией, пером и книгой, светом и тенью.

Я шагнул через одну из дверей, но за ней был не город, а его отражение. Его улицы были моими венами, его дома — моими страхами, его небо — моими вопросами. София стояла в центре, держа книгу, чьи страницы были тенями, а тени — звёздами. Она улыбнулась, и её улыбка была нитью, что сплетала свет с пустотой. Я написал: «нить». И город задрожал, его стены стали нотами, его реки — мелодиями, его фонари — созвездиями, что пели моё имя.

— Кто пишет? — спросила она снова, и её голос был ветром, что рвёт нити и сплетает их заново. Я посмотрел на книгу, и её страницы стали моими глазами. В них я видел отражения: Лукасы, пишущие тени, Софии, открывающие двери, города, что пели о бесконечности. Я написал: «свет». И мир раскололся, его осколки стали струнами, его улицы — песнями, его звёзды — хором, что пел о трещинах в небе.

Дверь передо мной раскрылась, но за ней была не пустота, а ещё одна книга. Её страницы были реками, её слова — фонарями, её голос — моим. Я шагнул вперёд, и перо в моей руке стало тенью. Я писал, и каждое слово было городом. Я писал, и каждый город был звездой. Я писал, и каждая звезда была мной.

Но за тенью была ещё одна София. Она держала книгу и танцевала, и её танец был вопросом.

— Кто поёт? — спросила она.

Я не ответил. Я поднял перо.

P.S. от автора:

Лукас, ты думал, что песнь — это ответ, но что, если она — лишь ещё одна нить? Каждый город — твой ритм, каждая София — твой взгляд, каждая тень — твой шаг. Кто держит перо — ты или звезда? Напишешь ли ты конец, или конец сплетёт тебя? И если созвездия бесконечны, кто решает, что они поют? Продолжай танец, Лукас.