Сквозняк #5. Продолжение. По немногочисленным, но искренним просьбам.
16:30. Вернувшиеся коллеги, застали Григория в состоянии абсо-лютной прострации, близкой к кататонии. Про постигшее товарища горе они уже знали, поэтому уже взяли по дороге литр белой для проведения нервной реабилитации пострадавшего. Как могли успокоили, чем могли поддержали, великая вещь – дружба, а с водкой так просто страшная сила.
17:00. Рабочий день и животворящий литр лекарственного средства финишировали ноздря в ноздрю. От дружеской заботы и поддержки Гришино настроение резко улучшилось и требовало дальнейшей опти-мизации. Итог рабочего дня подвёл молодой и добродушный Лёха:
- Короче, ты Гришаня не ссы – Геннадич мужик отходчивый, завтра сходишь, покаешься – авось и пронесёт.
- Ага, может даже не один раз пронесёт! – скептически пошутил Гриша, с заметным, впрочем, облегчением в голосе. Он теперь и сам уже свято верил в магическую русскую формулу «авось пронесёт» и, что завтра, после покаяния, неприятный случай будет благополучно забыт. И тут ему в голову вдруг пришла гениальная в своей оригинальности вещь:
- Парни! – звенящим от оптимизма голосом воскликнул Григорий. – А пошли-ка в «Гайку», посидим, побазарим, а то чё-то домой совсем не тянет!
В удобренные водкой головы, идея вошла легко, без сопротивления, как олигарх в ресторан, и сплочённый коллектив бодрым шагом на-правился в местную разливайку.
Тошниловка гордо именовалась «Гайане», но своенравные русские пролетарии, переименовали её в более понятную нашему менталитету «Гайку». По приходу, компания в течение десяти минут обходила со-седние столики, здороваясь с многочисленными знакомыми (при этом незнакомцев вообще не встретилось), затем расселась за стоячим столиком, ещё не убранным после крайнего фуршета, и стала возму-щаться последним обстоятельством. Григорий, вдохнув полной грудью родной воздух заведения и, оценив фирменный аромат (производные: перегар, водка, пиво, вяленая рыба, лук, запах не вечернего туалета, табак, бензин и не поддающиеся идентификации фракции), начал выступление:
- Почему срач на поляне?!!! – заорал Гриша.
- Как вы встречаете постоянных клиентов?!!! – вторил ему Лёха.
- Немедленно позовите администратора!!! – тонко пошутил Анато-лич – третий коллега Григория.
- КЛАВА!!! – нестройным хором проорали они.
Проявив похвальную оперативность, из крохотного (но чрезвычайно вонючего) туалета, появилась Клава, специалист широкого профиля, уборщица, повар, бармен и администратор в одном лице, с нестерильной тряпкой наперевес. Она умудрялась объединять в себе худшие качества вышеперечисленных профессий, благодаря чему и смогла проработать в этом филиале преисподней рекордно долгое время – почти пять лет. И, что самое удивительное, несомненно, делающее честь этой героической русской женщине – она сумела сохранить при этом весёлый нрав, толерантность и чувство юмора.
- К вашему сведению, клиенты бывают у проституток и в вытрезви-теле, а туда вы попадаете уже после нашего ресторана, - заявила Клав-дия, демонстрируя нетипичный для своей тяжелой профессии словарный запас.
Гости ресторана дружным ржанием оценили высокое качество шутки – Клаву здесь любили и очень уважали. Она твёрдой рукой умела прекратить любой конфликт, с ней никогда никто не спорил, и любое её требование выполнялось беспрекословно. Драк в зале никто себе не позволял, курить все выходили на улицу, негласные долги отдавались исправно – за это Клаву ценил кавказец-начальник и все местные маргиналы. Бывали случаи, когда в «Гайку» заваливался «левый» чувак, не знающий местных негласных законов, и позволял себе что-либо лишнее в отношении Клавы - например, обматерить. В этом случае нарушителя выволакивали наружу и примерно наказывали – любовно били морду, на чём знакомство с заведением у чувака заканчивалось, и он здесь больше не появлялся.
- А кто ж мы тогда? – ещё смеясь, спросил Лёха.
- А вы, дорогие мои, пьянь синяя, - тонко подметила Клава, убирая со стола, и сорвала очередную порцию смеха.
- Тогда, - торжественно объявил Анатолич, - синяя пьянь желает посинеть ещё больше и подайте-ка нам водочки!
Во время диалога троица почтительно стояла в сторонке, опасаясь в процессе уборки получить травму – Клавдия обладала могучими фор-мами и могла непреднамеренно кого-нибудь покалечить. Убрав мусор, Клава, универсальной тряпкой, принесённой из сортира, нанесла на стол заключительные штрихи, в результате чего микрофлора столешницы обогатилась бактериями из-под ободка унитаза и, полюбовавшись на результат, с достоинством удалилась за прилавок.
- Прошу к стойке, господа, - радушно пригласила она, и Анатолич послушно направился за продолжением банкета.
Когда после второй вышли на крыльцо сделать перекур, Анатолич вдруг спросил:
- Грицко, а чё за хрень – я тебе звонил сегодня, а ты абонент не абонент?
Гриша выудил из кармана мобильник – старый и зашарпанный об-мылок грязно-красного цвета. Его монохромный экран, украшенный по центру трещиной, был тёмен и загадочен, как обратная сторона луны.
- Сдох, сука, - резюмировал Григорий и запихал нанотехнологичное чудо обратно.
18:45. В половине третьего пузыря начали собираться по домам. Быстро допили, разлив остаток по разовым стаканам, закусили поло-винкой бутера с заветревшей, ржавой селёдкой и, пошатываясь, вышли на улицу. Постояли, покурили и, попрощавшись, разошлись.
Шёл довольно сильный, мокрый снег и уже солидный его слой по-крывал пожухшую траву газонов, деревья и кусты. В обрамлении белого, тротуары чернели бездонными провалами, а лужи превратились в холодную, неаппетитную кашу. Снежинки приятно кололи лицо Григория и, тая, скатывались по щекам холодными слезами. Он был уже порядочно пьян, но душа требовала усугубления и нашла его в ларьке, в ста метрах от дома. Мятыми десятками и мелочью он наскрёб на полтора литра «Жигулёвского», хотя, даже в таком состоянии, засомневался, что сможет столько осилить. Но жадность победила и, с вожделенной полторашкой, Гриша расположился на скамейке у дома. То, что скамейка покрыта слоем слякотного снега, как-то ускользнуло от его внимания, и задница моментально промокла, но находящиеся на её поверхности нервные окончания, были настолько одурманены алкоголем, что не смогли подать сигнал в мозг. Не смотря на то, что на грани уничтожения пиво старательно вызывало у Григория рвотный рефлекс, он беспощадно закончил экзекуцию. Зашвырнув пустую тару в кусты, он, шатаясь, матерясь и спотыкаясь, ценой титанических усилий, поднялся на четвёртый этаж.
17:00. Рабочий день и животворящий литр лекарственного средства финишировали ноздря в ноздрю. От дружеской заботы и поддержки Гришино настроение резко улучшилось и требовало дальнейшей опти-мизации. Итог рабочего дня подвёл молодой и добродушный Лёха:
- Короче, ты Гришаня не ссы – Геннадич мужик отходчивый, завтра сходишь, покаешься – авось и пронесёт.
- Ага, может даже не один раз пронесёт! – скептически пошутил Гриша, с заметным, впрочем, облегчением в голосе. Он теперь и сам уже свято верил в магическую русскую формулу «авось пронесёт» и, что завтра, после покаяния, неприятный случай будет благополучно забыт. И тут ему в голову вдруг пришла гениальная в своей оригинальности вещь:
- Парни! – звенящим от оптимизма голосом воскликнул Григорий. – А пошли-ка в «Гайку», посидим, побазарим, а то чё-то домой совсем не тянет!
В удобренные водкой головы, идея вошла легко, без сопротивления, как олигарх в ресторан, и сплочённый коллектив бодрым шагом на-правился в местную разливайку.
Тошниловка гордо именовалась «Гайане», но своенравные русские пролетарии, переименовали её в более понятную нашему менталитету «Гайку». По приходу, компания в течение десяти минут обходила со-седние столики, здороваясь с многочисленными знакомыми (при этом незнакомцев вообще не встретилось), затем расселась за стоячим столиком, ещё не убранным после крайнего фуршета, и стала возму-щаться последним обстоятельством. Григорий, вдохнув полной грудью родной воздух заведения и, оценив фирменный аромат (производные: перегар, водка, пиво, вяленая рыба, лук, запах не вечернего туалета, табак, бензин и не поддающиеся идентификации фракции), начал выступление:
- Почему срач на поляне?!!! – заорал Гриша.
- Как вы встречаете постоянных клиентов?!!! – вторил ему Лёха.
- Немедленно позовите администратора!!! – тонко пошутил Анато-лич – третий коллега Григория.
- КЛАВА!!! – нестройным хором проорали они.
Проявив похвальную оперативность, из крохотного (но чрезвычайно вонючего) туалета, появилась Клава, специалист широкого профиля, уборщица, повар, бармен и администратор в одном лице, с нестерильной тряпкой наперевес. Она умудрялась объединять в себе худшие качества вышеперечисленных профессий, благодаря чему и смогла проработать в этом филиале преисподней рекордно долгое время – почти пять лет. И, что самое удивительное, несомненно, делающее честь этой героической русской женщине – она сумела сохранить при этом весёлый нрав, толерантность и чувство юмора.
- К вашему сведению, клиенты бывают у проституток и в вытрезви-теле, а туда вы попадаете уже после нашего ресторана, - заявила Клав-дия, демонстрируя нетипичный для своей тяжелой профессии словарный запас.
Гости ресторана дружным ржанием оценили высокое качество шутки – Клаву здесь любили и очень уважали. Она твёрдой рукой умела прекратить любой конфликт, с ней никогда никто не спорил, и любое её требование выполнялось беспрекословно. Драк в зале никто себе не позволял, курить все выходили на улицу, негласные долги отдавались исправно – за это Клаву ценил кавказец-начальник и все местные маргиналы. Бывали случаи, когда в «Гайку» заваливался «левый» чувак, не знающий местных негласных законов, и позволял себе что-либо лишнее в отношении Клавы - например, обматерить. В этом случае нарушителя выволакивали наружу и примерно наказывали – любовно били морду, на чём знакомство с заведением у чувака заканчивалось, и он здесь больше не появлялся.
- А кто ж мы тогда? – ещё смеясь, спросил Лёха.
- А вы, дорогие мои, пьянь синяя, - тонко подметила Клава, убирая со стола, и сорвала очередную порцию смеха.
- Тогда, - торжественно объявил Анатолич, - синяя пьянь желает посинеть ещё больше и подайте-ка нам водочки!
Во время диалога троица почтительно стояла в сторонке, опасаясь в процессе уборки получить травму – Клавдия обладала могучими фор-мами и могла непреднамеренно кого-нибудь покалечить. Убрав мусор, Клава, универсальной тряпкой, принесённой из сортира, нанесла на стол заключительные штрихи, в результате чего микрофлора столешницы обогатилась бактериями из-под ободка унитаза и, полюбовавшись на результат, с достоинством удалилась за прилавок.
- Прошу к стойке, господа, - радушно пригласила она, и Анатолич послушно направился за продолжением банкета.
Когда после второй вышли на крыльцо сделать перекур, Анатолич вдруг спросил:
- Грицко, а чё за хрень – я тебе звонил сегодня, а ты абонент не абонент?
Гриша выудил из кармана мобильник – старый и зашарпанный об-мылок грязно-красного цвета. Его монохромный экран, украшенный по центру трещиной, был тёмен и загадочен, как обратная сторона луны.
- Сдох, сука, - резюмировал Григорий и запихал нанотехнологичное чудо обратно.
18:45. В половине третьего пузыря начали собираться по домам. Быстро допили, разлив остаток по разовым стаканам, закусили поло-винкой бутера с заветревшей, ржавой селёдкой и, пошатываясь, вышли на улицу. Постояли, покурили и, попрощавшись, разошлись.
Шёл довольно сильный, мокрый снег и уже солидный его слой по-крывал пожухшую траву газонов, деревья и кусты. В обрамлении белого, тротуары чернели бездонными провалами, а лужи превратились в холодную, неаппетитную кашу. Снежинки приятно кололи лицо Григория и, тая, скатывались по щекам холодными слезами. Он был уже порядочно пьян, но душа требовала усугубления и нашла его в ларьке, в ста метрах от дома. Мятыми десятками и мелочью он наскрёб на полтора литра «Жигулёвского», хотя, даже в таком состоянии, засомневался, что сможет столько осилить. Но жадность победила и, с вожделенной полторашкой, Гриша расположился на скамейке у дома. То, что скамейка покрыта слоем слякотного снега, как-то ускользнуло от его внимания, и задница моментально промокла, но находящиеся на её поверхности нервные окончания, были настолько одурманены алкоголем, что не смогли подать сигнал в мозг. Не смотря на то, что на грани уничтожения пиво старательно вызывало у Григория рвотный рефлекс, он беспощадно закончил экзекуцию. Зашвырнув пустую тару в кусты, он, шатаясь, матерясь и спотыкаясь, ценой титанических усилий, поднялся на четвёртый этаж.