Сквозняк#3, продолжение.
Даааа, втоптали меня в говно и тем не менее продолжение:
Вскоре состоялась первая сессия и, соответственно, пьянка по по-воду её окончания, которую Артур, поддавшись уговорам своей пре-красной половины, всё-таки согласился почтить своим присутствием. Оказалось, что вся её группа о нём уже знает, и просто изнемогает от желания посмотреть на чувака, охмурившего их первую красавицу. На вечеринке Артур сначала тушевался, но потом втянулся, благодаря природной коммуникабельности и непринуждённой атмосфере, царя-щей, видимо, благодаря, наличию алкоголя. Девчонки наперебой приглашали его танцевать, а парни, во время перекура, на балконе, рассказали, как Веста, вежливо, но твёрдо, отшивала их одного за другим, без права на апелляцию. Танцуя же с девушками, Артур был повергнут в шоковое состояние, тем, что они столько хорошего знают о нём со слов Весточки, и скоро понял, что ещё немного, и его просто разорвут, переполняющие душу, благодарность и нежность. Весь остаток вечера он не отходил от неё, и глаза её светились счастьем, гордостью, и чем-то неуловимо загадочным и прекрасным.
Глава – 4.
Сегодня утром, Веста позвонила Артуру, и, в общем-то, этот-то звонок и был причиной его чрезвычайно приподнятого настроения.
- Привет Артурчик.
- Доброе утро Весточка.
- Не разбудила ли я Вашу Светлость?
- Да фигня, Наша Светлость переживёт – не потемнеет.
- Что на сегодняшний вечер планируешь?
- Да я так понимаю, что что-то связанное с твоей, милой сердцу, персоной.
- А вдруг, милая сердцу, персона не согласится? – рассмеялась Веста.
Артур вздохнул с наиболее возможной тяжестью:
- Ну, тогда ты жестоко разобьёшь мне сердце, и придётся с горя вы-звать проститутку пожирнее.
- О-ёй! – воскликнула Веста, в притворном ужасе. – Ты и мёртвую уговоришь, милый. Ладно, я согласная.
- Ага! На всё?!!!
- Ну, почти на всё – я же не знаю, что придёт тебе в голову, старый извращенец.
- Ну не такой уж и старый – ты же не варить меня собираешься.
- Ну вот ещё! Я такую гадость не ем.
- Да ладно, я тебя умоляю, а кто шоколадные вафли с кетчупом трескал, ещё и меня совращал на эту мерзость. Короче, Весть, давай ближе к телу.
- А если серьёзно, то скучно мне. Давай сегодня в кино что ли схо-дим?
Артур молчал, печёнками чувствуя, что «кино» это лишь верхушка большого и вкусного айсберга, а Веста, не дождавшись реакции, выдала:
- Кстати, девчонки мои, обе по домам разъехались, и осталась я одна в холодной, пустой квартире, и будет мне теперь скучно и тоскливо, длинными осенними, вечерами.
Конец цитаты. Артура бросило сначала в жар, потом в холод, потом сладко заныло внизу живота, и он как-то забыл, что надо что-нибудь ответить. Из ступора его вывел язвительный голос Весты в трубке:
- Что? Тонкость намёка терпит поражение в неравной борьбе с ту-постью?! Аллё!!! Артур, проснись!!!
Артур немного пришёл в себя:
- Ф-ф-у-у-у!!! – выдохнул он. – Только не говори, пожалуйста, что я спал, и мне всё это приснилось – я этого не переживу.
- Точно гражданин. Вам всё приснилось, а сейчас вас беспокоят из Государственной Налоговой Инспекции.
- О-о-о! Тогда я, пожалуй, посплю ещё лет пятьдесят, не звоните сюда больше.
- Ты олух, Артур! – обвинительно произнесла Веста, и в голосе её звенели весёлые колокольчики. – Ты самый мой любимый олух! Сего-дня, между прочим, пол года, как мы познакомились – надо отметить или как?!!!
Артуру стало невыносимо стыдно за свою тупую голову и дырявую память.
- Весть, поверь мне – я покраснел, как задница у макаки, - сказал он после недолгой паузы, подчёркивающей искренность его раскаяния. – Блин, забыл же, на самом деле забыл, прости Вестик, мне стыдно, честно, не по-детски стыдно! Готов понести любое наказание, вплоть до забрасывания в терновый куст.
- Ну, хорошо, - благосклонно смилостивилась Веста. – Я тебя почти уже простила – но только почти. Моё высочайшее помилование надо ещё заслужить. В общем, вечером решим, что с тобой делать и как искупать будешь свой тяжкий грех. Ну ладно, мне в институт сбегать надо, а ты пока слетай, билеты купи.
- Да легко, уже лечу, а на какой фильм пойдём?
- А это принципиально?!
- Да абсолютно пофиг, сугубо параллельно, с тобой – хоть на лек-цию по сопромату!
- Вот и ладушки. До вечера, мой хороший.
- До вечера.Весть?
- Ау?
- Я люблю тебя, на самом деле люблю, мне даже страшно от того, как сильно я люблю тебя.
Когда она ответила, голос её изменился, появились интонации, от которых, после каждого слова, сердце Артура подпрыгивало в район горла, по телу пробегала дрожь, почти судорога, и отдавалась болью в старом шраме от ожога на ноге:
- Вот сейчас это были прямо мои слова.
- Я сейчас предельно серьёзен.
- Я тоже. Просто ты очень редко говоришь мне об этом, и я иногда начинаю сомневаться.
- Не сомневайся, - голос Артура дрожал, но он быстро взял себя в руки. – Просто, если слишком часто об этом говорить, возникнет профицит предложения, при дефиците спроса, что, в итоге, приведёт к гиперинфляции, вследствие которой произойдёт девальвация слова и, как правило, чувства. Это тоже серьёзно.
- Ну, ты выдал! – рассмеялась Веста. – Ты с кем это сейчас разгова-ривал, да ещё и в таких нецензурных выражениях?!
- Это защитная реакция, - виновато сказал Артур. – Просто я теряю голову, и слов приличных не хватает.
- Я поняла, - Веста больше не смеялась. – Я тоже люблю тебя. Очень люблю. И это тоже очень серьёзно. И мне тоже иногда бывает невыносимо страшно от мысли о том, что тогда на даче мы могли с тобой разминуться. Я просто холодею от ужаса. Честно.
Сердце сдавило, в глазах защипало – Артура тоже посещала такая мысль, но, будучи фаталистом, он просто не допускал даже мизерной вероятности такого события.
- Даже не думай об этом, - сказал Артур, сглотнув противный ком в горле. – У нас всё будет хорошо. Я не представляю, что должно слу-читься, чтобы я хоть на секунду перестал любить тебя, я просто не дам этому случиться.
- Обещаешь?
- Не то слово - я клянусь!!!
- О-о-о-х, - тяжело вздохнула Веста. – Аж в сердце закололо… Ар-тур, давай уже до вечера, а то я уже в институт опаздываю, да и нельзя такие разговоры долго вести – никаких нервов не хватит. Лады, солнце моё?
- Золотые слова, Фридрих Аристархович, - ответил Артур, переходя на привычный, шуточно-хохмачный, крейсерский тон, заведённый между ними. – Золотой вы человек, отдохнуть вам надо. Ладно, до вечера любовь моя, до нашего с тобой вечера. Я уже дико скучаю.
- Я тоже. До встречи, любимый.
- Вестик?
- Мяу?
- Знаешь, что ещё меня немного смущает и напрягает?
- Теряюсь в догадках.
- Сегодня пятница 13-е…
Они оба рассмеялись…
… И было кино, и было кафе, и была прогулка до дома под первым снегом, и две влюблённых души были наполнены счастьем и трепетом, в ожидании чего-то большого и светлого…
Глава – 5.
Жизнь подлая и вредная штука, хотя бы по тому, что заканчивается, как правило, смертью. Жизнь делает нам подлую гадость, а мы говорим: «Всё, что ни делается – всё к лучшему». «Жизнь бьёт ключом!» - восклицаем мы, когда всё хорошо, но, когда жизнь начинает бить ключом, большим разводным ключом по башке и становится хреново, мы говорим: «Знать судьба такая» или «Неисповедимы пути Господни».
Вскоре состоялась первая сессия и, соответственно, пьянка по по-воду её окончания, которую Артур, поддавшись уговорам своей пре-красной половины, всё-таки согласился почтить своим присутствием. Оказалось, что вся её группа о нём уже знает, и просто изнемогает от желания посмотреть на чувака, охмурившего их первую красавицу. На вечеринке Артур сначала тушевался, но потом втянулся, благодаря природной коммуникабельности и непринуждённой атмосфере, царя-щей, видимо, благодаря, наличию алкоголя. Девчонки наперебой приглашали его танцевать, а парни, во время перекура, на балконе, рассказали, как Веста, вежливо, но твёрдо, отшивала их одного за другим, без права на апелляцию. Танцуя же с девушками, Артур был повергнут в шоковое состояние, тем, что они столько хорошего знают о нём со слов Весточки, и скоро понял, что ещё немного, и его просто разорвут, переполняющие душу, благодарность и нежность. Весь остаток вечера он не отходил от неё, и глаза её светились счастьем, гордостью, и чем-то неуловимо загадочным и прекрасным.
Глава – 4.
Сегодня утром, Веста позвонила Артуру, и, в общем-то, этот-то звонок и был причиной его чрезвычайно приподнятого настроения.
- Привет Артурчик.
- Доброе утро Весточка.
- Не разбудила ли я Вашу Светлость?
- Да фигня, Наша Светлость переживёт – не потемнеет.
- Что на сегодняшний вечер планируешь?
- Да я так понимаю, что что-то связанное с твоей, милой сердцу, персоной.
- А вдруг, милая сердцу, персона не согласится? – рассмеялась Веста.
Артур вздохнул с наиболее возможной тяжестью:
- Ну, тогда ты жестоко разобьёшь мне сердце, и придётся с горя вы-звать проститутку пожирнее.
- О-ёй! – воскликнула Веста, в притворном ужасе. – Ты и мёртвую уговоришь, милый. Ладно, я согласная.
- Ага! На всё?!!!
- Ну, почти на всё – я же не знаю, что придёт тебе в голову, старый извращенец.
- Ну не такой уж и старый – ты же не варить меня собираешься.
- Ну вот ещё! Я такую гадость не ем.
- Да ладно, я тебя умоляю, а кто шоколадные вафли с кетчупом трескал, ещё и меня совращал на эту мерзость. Короче, Весть, давай ближе к телу.
- А если серьёзно, то скучно мне. Давай сегодня в кино что ли схо-дим?
Артур молчал, печёнками чувствуя, что «кино» это лишь верхушка большого и вкусного айсберга, а Веста, не дождавшись реакции, выдала:
- Кстати, девчонки мои, обе по домам разъехались, и осталась я одна в холодной, пустой квартире, и будет мне теперь скучно и тоскливо, длинными осенними, вечерами.
Конец цитаты. Артура бросило сначала в жар, потом в холод, потом сладко заныло внизу живота, и он как-то забыл, что надо что-нибудь ответить. Из ступора его вывел язвительный голос Весты в трубке:
- Что? Тонкость намёка терпит поражение в неравной борьбе с ту-постью?! Аллё!!! Артур, проснись!!!
Артур немного пришёл в себя:
- Ф-ф-у-у-у!!! – выдохнул он. – Только не говори, пожалуйста, что я спал, и мне всё это приснилось – я этого не переживу.
- Точно гражданин. Вам всё приснилось, а сейчас вас беспокоят из Государственной Налоговой Инспекции.
- О-о-о! Тогда я, пожалуй, посплю ещё лет пятьдесят, не звоните сюда больше.
- Ты олух, Артур! – обвинительно произнесла Веста, и в голосе её звенели весёлые колокольчики. – Ты самый мой любимый олух! Сего-дня, между прочим, пол года, как мы познакомились – надо отметить или как?!!!
Артуру стало невыносимо стыдно за свою тупую голову и дырявую память.
- Весть, поверь мне – я покраснел, как задница у макаки, - сказал он после недолгой паузы, подчёркивающей искренность его раскаяния. – Блин, забыл же, на самом деле забыл, прости Вестик, мне стыдно, честно, не по-детски стыдно! Готов понести любое наказание, вплоть до забрасывания в терновый куст.
- Ну, хорошо, - благосклонно смилостивилась Веста. – Я тебя почти уже простила – но только почти. Моё высочайшее помилование надо ещё заслужить. В общем, вечером решим, что с тобой делать и как искупать будешь свой тяжкий грех. Ну ладно, мне в институт сбегать надо, а ты пока слетай, билеты купи.
- Да легко, уже лечу, а на какой фильм пойдём?
- А это принципиально?!
- Да абсолютно пофиг, сугубо параллельно, с тобой – хоть на лек-цию по сопромату!
- Вот и ладушки. До вечера, мой хороший.
- До вечера.Весть?
- Ау?
- Я люблю тебя, на самом деле люблю, мне даже страшно от того, как сильно я люблю тебя.
Когда она ответила, голос её изменился, появились интонации, от которых, после каждого слова, сердце Артура подпрыгивало в район горла, по телу пробегала дрожь, почти судорога, и отдавалась болью в старом шраме от ожога на ноге:
- Вот сейчас это были прямо мои слова.
- Я сейчас предельно серьёзен.
- Я тоже. Просто ты очень редко говоришь мне об этом, и я иногда начинаю сомневаться.
- Не сомневайся, - голос Артура дрожал, но он быстро взял себя в руки. – Просто, если слишком часто об этом говорить, возникнет профицит предложения, при дефиците спроса, что, в итоге, приведёт к гиперинфляции, вследствие которой произойдёт девальвация слова и, как правило, чувства. Это тоже серьёзно.
- Ну, ты выдал! – рассмеялась Веста. – Ты с кем это сейчас разгова-ривал, да ещё и в таких нецензурных выражениях?!
- Это защитная реакция, - виновато сказал Артур. – Просто я теряю голову, и слов приличных не хватает.
- Я поняла, - Веста больше не смеялась. – Я тоже люблю тебя. Очень люблю. И это тоже очень серьёзно. И мне тоже иногда бывает невыносимо страшно от мысли о том, что тогда на даче мы могли с тобой разминуться. Я просто холодею от ужаса. Честно.
Сердце сдавило, в глазах защипало – Артура тоже посещала такая мысль, но, будучи фаталистом, он просто не допускал даже мизерной вероятности такого события.
- Даже не думай об этом, - сказал Артур, сглотнув противный ком в горле. – У нас всё будет хорошо. Я не представляю, что должно слу-читься, чтобы я хоть на секунду перестал любить тебя, я просто не дам этому случиться.
- Обещаешь?
- Не то слово - я клянусь!!!
- О-о-о-х, - тяжело вздохнула Веста. – Аж в сердце закололо… Ар-тур, давай уже до вечера, а то я уже в институт опаздываю, да и нельзя такие разговоры долго вести – никаких нервов не хватит. Лады, солнце моё?
- Золотые слова, Фридрих Аристархович, - ответил Артур, переходя на привычный, шуточно-хохмачный, крейсерский тон, заведённый между ними. – Золотой вы человек, отдохнуть вам надо. Ладно, до вечера любовь моя, до нашего с тобой вечера. Я уже дико скучаю.
- Я тоже. До встречи, любимый.
- Вестик?
- Мяу?
- Знаешь, что ещё меня немного смущает и напрягает?
- Теряюсь в догадках.
- Сегодня пятница 13-е…
Они оба рассмеялись…
… И было кино, и было кафе, и была прогулка до дома под первым снегом, и две влюблённых души были наполнены счастьем и трепетом, в ожидании чего-то большого и светлого…
Глава – 5.
Жизнь подлая и вредная штука, хотя бы по тому, что заканчивается, как правило, смертью. Жизнь делает нам подлую гадость, а мы говорим: «Всё, что ни делается – всё к лучшему». «Жизнь бьёт ключом!» - восклицаем мы, когда всё хорошо, но, когда жизнь начинает бить ключом, большим разводным ключом по башке и становится хреново, мы говорим: «Знать судьба такая» или «Неисповедимы пути Господни».