Сказка про Колобка. Часть первая
Первая ночёвка в походе прошла беспокойно. Подрастающее поколение долго ворочалось и не могло заснуть после небольшого рассказа с элементами мистики и загадок истории. Всё шушукались и мешали нам, взрослым. Наверное, думали, как будут встречать супостата, коли явится он к ним, или как расскажут школьным товарищам эту историю вечером у костра летом. Да… Такие повествования поднимают авторитет рассказчика у молодёжи. В общем, я плюнул на всё, взял свой отличный тёплый спальник, хороший коврик и пошёл подальше от шума поближе к огню спать под открытым небом. Небо надо мной было чистым, глубоким, полным звёзд. Некоторые из них срывались в недолгий полёт, но я не загадывал желаний и ничего не просил. Мысли мои унеслись ввысь, к другим цивилизациям, тайнам природы и многому другому. С этим я, наконец-то, крепко заснул.
Следующий день прошёл незаметно в мелких заботах, перекусах и хождениях по лесу. Мы собирали бруснику, клюкву, шиповник, кое-какие травы, даже чабрец обнаружили. Часть найденных даров природы была вымыта и засыпана вместе с чёрным чаем в сосуды Дьюара, ой, то есть термосы, с кипятком. Отличное подспорье на вечер, когда становится холодно…
После сытного ужина из риса с тушёнкой и овощами мы собрались вокруг костра на вечерние посиделки с горячими кружками и мятными леденцами. Хоть рассказчик из меня и не очень, но молодёжь стала требовать продолжения банкета, то есть страшных историй и мрачных загадок. Памятуя об их поведении, я решил не сгущать краски на ночь и завёл очередную, совершенно правдивую, историю.
- Давным-давно жили-были мои прапрадед и прабабка. В те времена им было уже лет по тридцать, возраст солидный, а детей им Бог ещё не послал. Как-то раз говорит Степан Фёдорович своей жене Варваре Сергеевне:
«Спеки мне, бабка, колобок!»
«Да ты что, сдурел, старый? Где же я тебе возьму на колобок необходимые части? Припасов совсем не осталось, перед постом всё подъели, осталось только зерно на посев, яго трогать совсем нельзя, да и лежит оно у старосты деревни».
«А ты, бабка, по амбарам помети, по сусекам поскреби, по углам пройдись, по полкам посмотри. Может, чай, да найдёшь чего».
Делать нечего, вздохнула бабка, пошла в амбар с веником. Мела-мела, мела-мела, наскребла кое-как прошлогодней муки из углов, остатки зёрен, подпорченных плесенью, из сусеков, мышиного помёта из щелей, с полок - тараканов, не переживших зимы. Пошла обратно в дом, так попала сослепу сначала в сарай, но и там веником решила поработать, мол, всё равно хуже уже не будет, собрала паутины с пауками, десяток сухих крысиных хвостов и пришла в дом. Дома она всё это добро скинула в кадку, залила воды и начала месить. Час месит, два, три, до вечера кое-как удалось всё это почти в однородное по виду тесто превратить.
«Сейчас, дед, закроем до утра кадку, пусть настоится, а с утра я вылеплю колобок знатный».
- Папа, папа, стой. – воскликнул мой сын. – Как же так получается, что им обоим лет по тридцать было, а называли они друг друга «дед» да «бабка»?
- Понимаешь, сын, времена тогда совсем тяжёлые настали. При последних царях из Романовых на Руси чуть что случалось, так беда. Засуха – голод, война – голод, потоп – тоже голод… А болели простые люди тогда - ужас как, из детей у крестьян едва ли половина доживала до вашего возраста… - я замолчал, а потом продолжил. - Вот и сам подумай, почему к тридцати многие, хоть и в шутку, но называли друг дружку дедами или бабками. От жизни трудной многие старились раньше сроку, а если и горе в семье приключалось, так вообще...
- И что, всегда так у нас было?
- Да нет, конечно, не всегда люду простому приходилось хлебом из лебеды травиться и перебиваться с воды на кипяток… При ранних, очень давних князьях, был на Руси золотой век, Траяновы века. О них народ до сих пор помнит, особенно тот, что живёт в глубинке. Слышал же сказки про единорогов? В те века ещё водилась животина эта в наших лесах…
- Ничего себе! На них, наверное, охотились? – послышался шум от Михеевской детворы.
- Э, нет, ребята. Единорог и сам, кого хошь, сохотит. Зверюга крупнее лося, под три метра в холке, но очень редкая. Рог, в отличие от сохатых, у них понемногу всю жизнь рос и не сбрасывался, а жили они долго, по тридцать-сорок лет, под конец жизни он метра под полтора-два метра становился. Таким ткнуть кого, и поминай, как звали. Одно хорошо было, рогатики злыми не были и пользу приносили немалую. Где они селились, хоть ненадолго, там на полях зерновые переставали гнить, плесень на нет сходила. Потому и не трогали их, разве что, когда они совсем озорничать начинали, выходил кто-то из волхвов с охотниками сначала вразумить зверя, а если не получится, прогнать. Тут, понимаете, дело такое было. Рог ценность большую имел. Если щепотку муки из него натолочь и добавить в обычный ржаной хлеб, а затем дать его женщине, которой Бог всё никак детей не посылает, то она потом очень быстро понесёт и родит, да не абы кого, а очень здоровых и крепких ребятишек, часто близнецов или близняшек. Сами кости единорога для богатырей были полезны, помогали подойти к пику физической формы и сохранить её долгое время. Супостатов злых дружины из таких богатырей били без счёту… Илью Муромца помните? Он, кстати, крайне интересным человеком был. Даже на Луне побывал. Не по своей воле, но всё-таки. Богатырь… Вот то-то же. Самое интересное было в том, что грехо́м считалось убить столь дивного зверя. Только в том случае польза шла от рога, костей, шкуры, когда он сам умирал. Вот ходил народ по лесам и собирал тела от старости умерших единорогов. Особенность, кстати, была. Зверь почти никогда не умирал лёжа, только на ногах, принимая красивую стать, будто скульптурой становился. Лучшие каменотёсы и резчики по дереву старались прийти и посмотреть на нерукотворное «изваяние», которое не подвергалось тлену. Благородное животное, что тут ещё сказать?
- А если находились охотники, тогда как?
- Тогда чего-то лишалось наследие от единорога, многие от лекарств, полученных с убитого в расцвете сил зверя, с ума сходили, если не сразу, так позже. В основном браконьеры с запада к нам заходили, эрбяне. С ними, коли наши ловили их, не церемонились… Я вот, знаете, что думаю? В сильном, молодом звере много чудодейственной силы оставалось, не справлялись с нею люди, ломала она их. Может потому сейчас так много людей на западе злых или равнодушных ко всему, кроме своей выгоды, не знаю… Ладно, мы вообще-то о колобке с вами сказку сегодня слушаем, а не о единорогах и царевнах. На чём я там остановился? На том, что тесто закваситься должно было? Да, точно!
Настало утро, бабка замотала платочком лицо, покрыла голову, пошла к кадке, достала тесто и слепила большой колобок. Хотела было его в печь поставить, как вспомнила, что дров не осталось, и печь натопить нечем. Да даже если бы и было чем топить, дело долгое… Ладно, что уж тут горевать? Надо дело делать. Вот и положила она колобок на подоконник, чтобы тесто затвердело на солнце, а сама пошла по своим делам.
Дальше случилась удивительная вещь. То ли в тот год была высокая солнечная активность, то ли просто тёплый погожий день, то ли каприз природы, а, может, дело в рецепте было, но каким-то образом ожил колобок, и стал он Колобком с большой буквы. Лежит себе Колобок на солнце, греется, внешнюю оболочку укрепляет и вдруг слышит, как дед говорит бабке: «Ну, как там? Готов колобок, можно уже его есть?», а та ему в ответ: «Погоди, схожу сейчас сена попрошу у соседей с кипятком, заварим в кадушке, как чуть настоится, поедим и запьём настоем. Колобок хорошим должен получиться, сытным». Услыхал это Колобок и понял, что надо делать ноги, ой, откуда же у него ноги, в общем, решил: нужно скорее катиться прочь, иначе его съедят. Раскачался и спрыгнул с подоконника, да так грохнулся об землю, что бабка с дедом не на шутку перепугались и бросились под лавку, когда дом и земля ходуном заходили. Пока разобрались в чём дело, пока обнаружили пропажу, Колобок укатился уже очень далеко.
Делать нечего, затянул дед верёвие на поясе потуже, закинул пустой мешок за спину и пошёл искать круглое чудо природы. Сначала подошёл он к окну, видит – колея в сырой земле осталась, знатная, на начальное направление беглеца указывает. «Ну, хоть тут морщить лоб не придётся, куда Колобок задумал катиться» – подумал дед и пошёл следом за ним. Вышел из деревни на дорогу, идёт, идёт, вдруг видит, что свернула колея в лес и пропала. Сел старик на пенёк на краю леса, пригорюнился. Сидит себе, кручинится, но вдруг заметил – ни мух рядом нет, листья кругом пожухли малость, трава привяла как раз там, где след Колобка оборвался. «Ну», - думает, - «теперь точно тебя найду».
А что Колобок? Он, как докатился до леса, как-то запрыгнул на пенёк отдохнуть, погрелся на солнце и дальше покатился. Движется, значит, он по лесу, а вокруг него мухи дохнут да зверьё мелкое разбегается. «Что за дела странные», - подумал Колобок, - «и что это они все от меня шарахаются? Даже спросить ничего нельзя». Тут, видит, бежит навстречу ему по лесной тропинке Заяц. Колобок остановился, ждёт. Наконец ушастый приблизился, и удивительное творение деревенской кулинарии окликает его: «Слышь, Заяц, а где тут у вас в лесу безопасное место? Сбежал я от деда с бабкой, чувствую, не оставят они меня просто так, спрятаться хочу…»
Заяц остановился, посмотрел по сторонам, нет ли опасности, и пошёл навстречу Колобку. Но стоило ему только приблизиться, как запах от круглобокого творения сразил ушастого наповал. Глядит на это дело беглец и думает: «Нехорошо получилось, нехорошо. Кто ж думал, что он от моего запаха помрёт? А если бы надкусил, так его вообще что ли разорвало бы на части? Ладно, пойду дальше».
Катится Колобок по лесу всё дальше и дальше, вокруг него уже метров за десять не то, что мухи на лету падают, трава чернеть начинает. Вдруг навстречу выбегает ему Лисица-сестрица. Она опытная была, не один год прожила рядом с людьми, пару раз даже отравленную пищу умудрилась у них украсть и съесть. Не только выжила, но сопротивляемость к ядам повысила. Ей поэтому хоть запах от пахучего Колобка не понравился, но был нипочём. Остановилась Лиса Патриковна и спрашивает:
«Эй, братишка, ты кто такой? Я в лесу всех знаю, а тебя ни разу не видела».
Отвечает ей твердобокий:
«Я и сам не знаю, кто я, но от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл, от Зайца отбился». – приукрасил он.
«Интересный ты, братец. А давай поближе подойдём друг к другу? У меня зрение не очень, не могу тебя отсюда разглядеть».
«Ну, подходи, коли не шутишь».
Подошла Патриковна к Колобку, обошла его кругом, а когда он потерял бдительность, лизнула твёрдый бочок. Ох, хитра была Лиса, хитра, но… В общем, хватило ей одного движения языком, чтобы окончить жизненный путь. Упала рыжая замертво, а Колобок смотрит на это и думает:
«Ничего себе, да я круче гор!»
Покатился Колобок дальше, перестал таиться, песни запел, а вокруг него птицы уже стали падать замертво, да листья с деревьев осыпаться. Вдруг видит, что навстречу ему бежит Волк.
«Эй, ты, лохматый! Сюда иди, разговор есть!»
Волк от такой наглости аж с бега сбился, начал смотреть, кто это такой резкий и дерзкий в лесу объявился. Увидел Колобка, пошёл к нему. Волку тоже запах вокруг твердобокого был нипочём, и не такое в жизни встречалось. Подошёл он и спрашивает:
«Ты кто такой?»
«Я – гроза здешних лесов, но новенький».
«Слушай, новенький, что ты такой дерзкий? Ща как дам лапой, мигом обсеренишься». – грозно сказал Волк.
«Я? И обсеренюсь? Да я Зайцу хвост на уши натянул, Лису в бараний рог скрутил, а с тобой что сделать ещё не решил». – ответил неумудрённый жизненным опытом Колобок.
Волк призадумался, почесал лапой за ухом и стал обходить дерзкое чудо кругом. Пахло от него так, что страшно чесался нос, и глаза слезились, но серый терпел. Поставил на него лапу, вроде ничего, лизнул – тоже неплохо.
«Ща зассышь!» - сказал Волк, взял его в лапы и стал подбрасывать, а Колобок с перепугу как закричит:
«Не ешь меня, серый, я всё понял!»
Раскрыл Волк пасть пошире, откусил сразу четвертинку и проглотил её. Вот тут-то спасовал организм санитара леса перед кулинарным талантом бабки – выронил серый Колобка из лап и помер в мгновение ока.
Лежит Колобок ни жив, ни мёртв с перепугу, думает, что делать дальше. Тут заметил, что умер Волк, и сразу повеселел: «Ничего, найду, чем бок подлатать».
Катится дальше беглец, катится и катится. Тяжело ему без бочка́, постоянно с рывком приходится переваливаться. Устал и решил передохнуть. Тут на его беду Медведь проходил мимо. Видит – непорядок в лесу: трава жухнет в самый разгар весны под тёплым солнцем, птицы замертво падают, листва чернеет на деревьях, да что там листва – земля даже потемнела, хотя куда уж ей ещё темнеть, чернозёмной. Начал Хозяин леса искать причину и нашёл её, закатившуюся под упавший ствол дерева. Подцепил когтём, поднёс поближе и спрашивает:
«Что ты такое?»
«Я – чудо-чудное, диво-дивное, местная гроза лесов. Зайцу хвост на уши натянул, Лису в бараний рог скрутил, а Волка вообще выжал насухо». – отвечал надкушенный.
«Неее, такого добра нам тут не надо. У нас в лесу звери друг друга уважают, не так, как люди, дела промеж собой решают. Приходят ко мне, излагают суть проблемы, и мы уже сидим, думаем, как разрешить сложную ситуацию. А ты, я смотрю, наглый и борзый, природу портишь, старшим хамишь… Съем я тебя, и дело с концом».
«Ну, попробуй, коли не шутишь, только потом пеняй на себя!»
Тут, граждане дети, нужно сделать небольшое отступление. Медведи, когда просыпаются после зимней спячки, идут в то место, где закопали осенью мёртвое животное. Оно всю зиму лежит и медленно портится. К моменту, когда приходит весна, белки́ в мясе этой животины сильно распадаются, теряют свою форму. По-научному это называется «денатурация белка». Вы можете спросить, для чего Потапычи так делают? А суть вот в чём. Если медведь поймает кого-то в лесу весной и пообедает им, то он, Миша, просто умрёт. После долгой зимней голодовки желудок у него не работает. Всё как у людей, неевших несколько дней подряд – можно «ласты склеить», если плотно покушать после длительного перерыва в питании. Поэтому, если медведь не съест припасённую с осени пищу, то у него не получится запустить пищеварительную систему, и ему крышка. Теперь вам понятно, почему Медведю был нипочём запах от Колобка? Да он ему показался самым что ни на есть правильным признаком, что круглобокий прекрасно подойдёт ему после зимней спячки в пищу.
Хозяин леса ещё раз посмотрел на Колобка, принюхался и решил, что он прекрасно подойдёт для того, чтобы разговеться им после зимы. Раскрыл Миша пасть пошире и откусил половину от беглеца. Осталась теперь от него только четвертинка…
Поначалу Потапычу показалось, что всё идёт хорошо, но, когда он стал подозревать неладное, стало поздно. Успел Медведь только под тот ствол дерева забиться и умереть – дикая смесь сухих тараканов, пауков с паутиной, заплесневевшей муки, испорченного зерна с мышиным помётом и крысиными хвостами оказалась непосильной задачей для не пришедшего в себя после зимнего отдыха живота. В Медведе пошла такая бурная цепная реакция, что вскоре после того, как он умер, с него слезла целой и невредимой шкура, да ещё причудливо «распушилась»… Тем не менее, Колобку тоже не повезло. Он, мало того, что теперь не мог катиться, так как от него осталась только четвертинка, да ещё и лежал, крепко-накрепко придавленный Медведем.
Тем временем следом за Колобком шёл дед. Медленно, но уверенно продвигался он по следу, оставленному беглецом. Идёт, идёт и вдруг видит, что мёртвый Заяц лежит. Степан Фёдорович оглянулся и положил нежданную добычу в заплечный мешок. Идти стало тяжелее. Шёл-шёл он, видит Лисица Патриковна, почившая в Бозе, на дороге разлеглась. Дед остановился, даже почесал затылок, но потом хвать её за хвост и в мешок. Идти стало ещё тяжелее, но веселее, добыча грела душу. Через некоторое время в мешке оказался и Волк. Еле-еле поплёлся дед дальше, на одних, что называется, морально-волевых. Добрёл до Медведя и слышит:
«Эй, кто там идёт? Вытащите меня из-под Потапыча, придавил меня».
Дед удивился, кое-как сдвинул палкой, как рычагом, тушу зверя и видит, что лежит на земле четвертина от Колобка.
«Ну, попался, наконец!» - воскликнул охотник до колобка.
«Не губи меня, я тебе пригожусь. Вижу, у тебя почти весь мешок добычей забит, это всё я постарался».
Рассказал круглый, как случайно Зайца сохотил, как Лису и Волка победил, как на Медведя нарвался и умением одолел, чудом жив остался.
«Сделаем дед так. Ты сейчас бери шкуру от Медведя, она вся целая и превосходного качества, хоть сейчас используй. Заворачивай меня в неё и клади к себе в мешок. А дальше… А дальше выходи на дорогу, поедем в город, торговать. Продадим добычу, еды накупим, еды накупим… Вернёмся вместе домой – вам с Варварой запас снеди будет, а мне – восстановление и покой». – сказал Колобок, помолчал и мечтательно протянул. – «Заживёёём…»
Через некоторое время дед кое-как выбрался к дороге, дождался на пеньке добрых людей, которые ехали в город, и вместе с ними на телеге добрался до многоликого…
На этом, дети, первая часть сказки про Колобка заканчивается. Завтра я вам расскажу вторую часть, а теперь идите спать.
