Шпион на женьшеневой водке. Как инженер советского завода продавал секреты Северной Корее.Ч.2.
Начало : https://pikabu.ru/story/shpion_na_zhenshenevoy_vodke_kak_inz...
СПЯЩИЙ АГЕНТ
Оперативная разработка «Шакала» тянулась годы. Сначала в КГБ хотели узнать побольше о его работе на иностранцев. Со временем встал вопрос об аресте. Рассматривались три варианта. Первый — задержать шпиона и корейских разведчиков с поличным во время передачи очередных материалов. Второй — задержать лишь Пушкаря и следить за реакцией корейцев. Третий — завербовать «Шакала», используя собранные материалы, сделать из него двойного агента, который поможет разоблачить всю сеть северокорейской разведки.
Но карты спутал провал наружки в Москве.
«Объект» не на шутку испугался слежки и собирается вообще оборвать все связи с корейцами, сообщал «Иванов» кураторам. В один из дней он демонстративно разломал и выбросил переданные корейцами кассеты с пленкой от «Минолты», добавив: «Больше не пригодятся».
Временами шпион принимался успокаивать себя: наблюдать за ним могли из-за неосторожной фразы о «шишках» в самолете. Вдруг ему вообще все показалось? Наумов по совету КГБ склонял товарища к этим двум версиям, но не давил, чтобы не вызвать подозрений.
Со временем «Шакал» успокоился: его не трогают — значит, все в порядке. Созрела идея вновь ехать в Москву к корейцам. У «Иванова» был удобный предлог выведать планы шпиона: он периодически просил у него экстракт женьшеня — жаловался на боль в желудке. Услышав, что запасы лекарства закончились, агент КГБ интересовался, когда приятель сможет достать в Москве еще. Но дальше разговоров дело не шло — киевлянин так и не решился первым возобновить контакт с иностранцами, а те тоже не давали о себе знать.
В 1975-м Пушкарь решил в корне изменить свою жизнь — уехать служить в ГДР, настраивать технику в советской военной части. Все документы он оформил, комиссию прошел, но из страны его почему-то все никак не выпускали.
В мае 1977-го мужчина уволился с завода и устроился бригадиром электриков на деревообрабатывающий комбинат.
Агент «Иванов» все это время продолжал общаться с объектом и отчитываться о содержании разговоров. Но ничего интересного услышать от него не удалось. Казалось, что вся история зашла в тупик, особенно после увольнения «Шакала» с «Арсенала-2».
Корейские кураторы киевлянина один за другим возвращались на родину. Посадить Пушкаря на основе собранных материалов было нельзя — из-за специфики Уголовно-процессуального кодекса, следовать которому должна была даже всесильная спецслужба. В 1978 году оперативное дело «Шакала» решили сдать в архив.
«Я ОТ МАЙОРА КОЛИ»
Лишь потом в КГБ узнали, что как раз в 1978-м корейская разведка попыталась возобновить контакт со своим агентом. Тем летом с Пушкарем в Киеве увиделся Син, а через год — еще один его сослуживец Мун Хен Гук.
На этот раз им нужны были сведения о пехотном варианте зенитно-ракетного комплекса «Стрела», а также о новых защитных средствах экипажей танков и бронетранспортеров от бактериологического и термоядерного оружия. Узнав, что «Земляк» ушел с завода, Син посоветовал наладить контакты с офицерами части, через которых можно достать информацию.
Незадолго до начала Олимпиады’80 в Москве Пушкаря положили в киевскую больницу для операции на кишечнике. Навестить его пришел незнакомый мужчина. Посетитель сказал, что он из Москвы от «корейца майора Коли», то есть Сина. Визитер не назвал своего имени, а Пушкарь не спрашивал.
Незнакомец напомнил о прошлом заказе «корейских друзей» и сделал новый: лазерный дальномер, прибор ночного видения для расстояния 1200 метров и средства защиты от действия нейтронной бомбы.
«Земляк» заметно оживился и заверил, что у него на заводе есть два надежных приятеля, которые помогут «за бутылку женьшеневой водки». По крайней мере, с дальномером и прибором ночного видения.
Разговор был недолгим, гость засобирался уходить.
— Мы с вами свяжемся: или я приеду еще раз, или вы получите письмо по почте. Только Коля просил передать: сами ему пока не звоните. Это может быть опасно — времена сейчас такие, — проинструктировал он Пушкаря.
— Все понял, сидеть и не рыпаться, — ответил тот.
По сложившейся традиции московский посланник оставил бутылочку экстракта женьшеня.
Одна деталь выглядела странной. Визитер был совсем не похож на корейца. Пушкарю он показался уроженцем Закавказья.
Видимо, в Комитете госбезопасности в нужный момент не нашлось подходящего человека с корейской внешностью. «Посланник от майора Коли», пришедший в больницу, на самом деле был агентом КГБ с позывным «Качалов».
ЛОВУШКА ДЛЯ «ШАКАЛА»
В декабре 1979 года глава северокорейской резидентуры в Москве Хен Кым Сер обратился к своему агенту со странной просьбой. Нужно было поехать в Киев и разыскать местного жителя.
Корейский дипломат — он официально числился помощником военного атташе посольства КНДР — дал агенту фотографию киевлянина, на обратной стороне которой были его адрес и имя: Станислав Пушкарь. Представившись посланцем от «корейского майора», киевлянину следовало передать лист бумаги с очередным заказом: «Защитные материалы от влияния нейтронной бомбы, прибор ночного видения с дальностью более 800 метров, дальномер лазерный».
Но собеседник корейского дипломата оказался завербованным КГБ и вскоре сдал помощника военного атташе КНДР. Хен Кым Сера задержали при попытке купить автомат АКС-74 и выслали из страны.
Снимки Хен Кым Сера после задержания. На фото: изъятый автомат и удостоверение помощника военного атташе посольства КНДР
Раз корейцы попытались возобновить контакты и передать новые заказы, то будут делать это и в дальнейшем. Значит, Пушкаря нужно сажать, решили в КГБ.
Для начала стоило проверить, как объект отреагирует на предложение о возобновлении работы на корейцев, а заодно узнать, какие возможности он имеет после увольнения с «Арсенала-2».
Миссию успешно выполнил московский агент «Качалов», специально приехавший в Киев и нашедший Пушкаря в больнице. С собой у агента был скрытый микрофон — разговор с «Шакалом» было записан.
В деле есть настоящее имя «Качалова»: Юрий Михайлович Окунев. На тот момент, как уточняется в документе, он был старшим научным сотрудником Института механики МГУ. Человек с таким именем — видный ученый, сейчас возглавляет упомянутый институт. В пресс-службе МГУ не смогли оперативно ответить на запрос об интервью с Окуневым.
Телеграмма КГБ из Москвы в Киев об агенте Качалове. Из оперативного дела
Дальше предстояло легализовать материалы о Пушкаре, полученные от агентов «Седого» и «Иванова». То есть придумать легенду о том, как обо всем узнали в КГБ, не упоминая о проводившейся годами разработке Пушкаря, в том числе о самих агентах. Легализованные материалы уже могли быть основанием для возбуждения уголовного дела.
Процесс легализации также упоминается в статье Настоящего Времени о другой операции КГБ: там сотрудник наружного наблюдения, следивший за подозреваемым и нашедший выброшенную им улику, во время следствия играет роль «случайного свидетеля».
Вот как чекисты легализовали записку с заданием для «Шакала» (заказ на дальномер, прибор ночного видения и средства защиты). Бумажку запечатали в конверт, и, подписав на имя Пушкаря, бросили в почтовый ящик в его подъезде. Но не в ящик, принадлежавший самому подозреваемому, а в один из соседних — якобы корейские разведчики перепутали квартиру. В этой квартире жил еще один агент советской спецслужбы с псевдонимом «Нефедов». Ему поручили написать заявление о «случайно найденном» подозрительном письме и вместе с самим конвертом передать КГБ.
План легализации улик. Из оперативного дела
Наумов-«Иванов» должен был стать свидетелем по делу Пушкаря. Но для начала он тоже передал заявление в КГБ: «считаю своим партийным и гражданским долгом» и далее четыре страницы описания отношений приятеля-шпиона с корейцами.
Агент КГБ упомянул, что его самого хотели склонить к такому сотрудничеству и даже вручили для этого камеру. Наумов якобы сразу категорически отказался и вернул им фотоаппарат. О том, как по заданию колебался, набивал себе цену и в конце концов кое-что передал корейцам, он промолчал.
«Будучи страстным фотолюбителем, я сфотографировал для себя этот фотоаппарат, т.к. надеялся у кого-нибудь купить его при случае», — добавил «Иванов» в заявлении. Он приложил эти снимки, их подшили к делу.
Как заявитель объяснил то, что не обратился «куда следует» сразу же? Не придал значения, ведь Северная Корея — дружественная страна. Но почему вдруг вспомнил о событиях почти десятилетней давности и решил о них рассказать? По словам Наумова, он несколькими днями ранее прочитал книгу «Тайный фронт» генерала КГБ Семена Цвигуна о работе западных спецслужб.
«В этой книге я впервые прочитал, что иностранные разведки используют территории дружеских нам стран и их граждан для проведения шпионской и иной враждебной деятельности против моей Родины», — уверял автор заявления. И тогда он якобы понял, для чего на самом деле корейские стажеры и их сослуживцы просили документы у друга Славки. Вероятно, эту легенду своему агенту подсказали сотрудники КГБ.
«Шакала» задержали недалеко от дома вечером 30 октября 1980 года. Пока не КГБ и не за шпионаж, а всего лишь милиция за мат в общественном месте. Об этом двоих участковых Дарницкого РОВД настоятельно попросили работники спецслужбы. Мужчину арестовали на 15 суток. В КГБ хотели за это время собрать еще доказательств — в частности, допросить его друзей. Административный арест использовали, чтобы не спугнуть подозреваемого раньше времени.
К арестованному Пушкарю пришел сотрудник КГБ, назвавшийся Георгием Трофимовичем. Он уже говорил о корейцах. Поначалу шпион все отрицал, но ему показали список деталей, «случайно» брошенный в почтовый ящик соседа. «Шакал» почему-то решил, что корейцы специально послали конверт не туда, желая избавиться от своего агента.
Чекисты использовали старый прием: соврали, что все его связные уже задержаны и дают на него показания. Поэтому у него есть лишь один шанс спастись — рассказать всю правду.
Подозреваемый раскололся. В некоторых моментах он пытался сгладить свою вину, однако в целом написанное им объяснение вышло довольно правдивым и подробным. Приехав в сопровождении оперативников домой, Станислав добровольно отдал им доказательства — бутылки из-под женьшеневой водки и настойки, подаренную картину, фотографию Кима, Цоя и Дима, ворованные детали.
Улики, переданные Пушкарем. Из уголовного дела
Отсидев 15 суток, Пушкарь вышел на свободу и начал жить прежней жизнью. Неизвестно, заметил ли он на этот раз наружку — однако даже если заметил, дразнить ее, как в Москве, не рискнул. Три недели за «Пауком» (в сводках вновь использовали старую кличку объекта) следили, проверяя, кому он сообщит о разоблачении. Но тот даже не пытался с кем-то связаться.
Следственная группа КГБ задержала Станислава Пушкаря возле места работы утром 4 декабря. На свободу он уже не выйдет.
Согласно отчету КГБ УССР, это был единственный шпион, арестованный на территории республики в 1980 году.
ПЕРМЬ-36
Отбывать наказание Пушкаря отправили в «Пермь-36» — известный лагерь, превращенный в мемориальный музей. Одновременно с ним сидели известные политзаключенные, среди которых поэт Василий Стус (там он и погиб), Левко Лукьяненко, Василий Овсиенко.
О "герое" статьи дважды упоминает самиздатовский журнал «Хроника текущих событий»: в сентябре 1981-го, когда он прибыл в лагерь, и в январе-феврале 1982-го, что его госпитализировали «с диагнозом «Общий перитонит кишечника с кровотечением язвы».
В разговоре с НВ Пушкаря вспомнил еще один украинский диссидент, прошедший «Пермь-36», — Олесь Шевченко:
«Это был мой земляк — с Березняков. Его обвинили в том, что он якобы рассказал какой-то военный секрет корейцам».
В лагере о деталях своего дела Пушкарь не распространялся — осужденные по шпионским статьям вообще были немногословны, боясь сболтнуть лишнего, отметил Шевченко. Бывший настройщик аппаратуры в лагере работал электромонтером, вкручивал лампочки на территории.
Помнит диссидент и описанную в «Хронике» госпитализацию своего земляка.
«Он болел язвой желудка. Когда у него пошла кровь, я организовал в лагере протест, чтобы они вызвали врача. И мы добились своего — на санях его отвезли в больницу. Его спасли в тот раз, — вспоминает Шевченко. — Потом меня возили в Киев, требуя покаяния. Ничего не добившись, вернули, но не в 36-й лагерь, а в 37-й, поэтому я больше с ним не встречался. А потом узнал, что он при очередном обострении умер».
Смерть заключенного в лагере подтверждается и архивными документами. Пока шпион сидел, «Арсенал-2» пытался взыскать с него деньги за украденные детали. В 1987 году начальник «Перми-36» сообщил руководству завода, что получить 535 рублей 65 копеек с Пушкаря не получится, «так как последний скончался». Где его похоронили — неизвестно.
