Серж и Мишок
К нынешнему отпуску Сергей Степанович и Ольга Ивановна готовятся радостно и с чистым светом в душе. Поездка, в которую они собираются, значима и по-особому символична для них. Если сказать возвышенно, то это нечто вроде венка победы и торжества над пороком. Да, да, именно так и ничуть не меньше. Хотя вслух этот смысл, конечно же, не озвучивается. Борьба была долгой, и надо отдать должное, что, наверное, половина победы, если не больше, принадлежит Ольге Ивановне. Мужеству и терпению таких женщин, следовало бы, вообще, на центральных площадях всех российских городов памятники сооружать.
…Сергей увлёкся горькой ещё тридцать лет назад, когда они только познакомились и создали семью. Но Ольга не отступила, хотя слёз уже по молодости было пролито не мало. Не единожды случалось ей отваживаться с мертвецки (какое точное определение!) пьяным мужем или втаскивать его на пятый этаж, подобрав в сугробе у подъезда.
Перелом ситуации происходит в год, когда Сергей оказывается на принудительном лечении в палате с зарешеченными окнами. И, собственно, не столько лечение, сколько эти решётки, сваренные из ребристого арматурного прута, встряхивают его по-настоящему. Это ж надо дойти до такого позорного, можно сказать, тюремного барьера с нормальным трезвым миром… Вот тогда-то и решает он, наконец, завязать. И Ольга, потом всячески помогает ему в этом. По сути-то, она вообще всю их жизнь выстраивает с учётом этого «обременяющего» обстоятельства. У Сергея и после лечения ещё случаются срывы с недельными запоями и сугробами у подъезда, но теперь он уже способен осуждать себя, а не оправдывать.
Так что, в конце концов, через пятнадцать лет эта напасть оказывается, в основном, преодолённой. В эти же годы они даже заводят собственный бизнес – сеть из четырёх мелких закусочных (разумеется, без всякого спиртного). Одно грустно, в этой благополучно закончившейся эпопее: детей у них нет. Сначала Ольга не решается завести их от пьющего мужа, а потом уже и сама по здоровью не может. Потрачено детское время на борьбу.
Но вот теперь дружным супругам за пятьдесят, и они решают впервые провести свой отпуск по-человечески, причём, обязательно на юге. Показать, наконец, этому презренному пороку большую и жаркую фигу. Тем более что на юге они ещё не бывали. И, в общем-то, понятно почему. Ведь что такое юг? Это – праздные люди, музыка, рестораны, кафе, рюмочные, экскурсии с винами. В общем, спиртное, спиртное и спиртное... Юг был тайной мечтой обоих и общим тайным табу.
Но жизнь-то идёт, юг манит, а поездка теперь уже, кажется, такой опасной. Они выбирают красивый южный город NN. Конечно, можно бы махнуть и за границу, но мечта-то у них ещё советская, и для начала надо реализовать её…
Ольга Ивановна, как и принято в их семье, тщательно разрабатывает все шаги: когда поедут, на чём, где остановятся. Планируя, она невольно руководствуется соображениями, отточенными за многие годы. Из их сибирского города до NN добираться лучше не поездами, а самолётами. Поезда опасны: в вагонах выпивают, а что если там попадутся пьющие попутчики, да ещё на несколько дней? Самолёты надёжней: путь короткий, муж в соседнем кресле. Другой вопрос: где остановиться в NN? И тут, поразмыслив, Ольга Ивановна выбирает по Интернету один из самых роскошных отелей побережья. Дешёвые гостиницы видятся ей в той или иной мере не надёжными. А если опять-таки и там – соседи забулдыги? Дорогой отель, где всё должно быть благопристойно, кажется ей привлекательней. Можно было, конечно, взять путёвки в санаторий, но как-то не хочется распорядка, вывешенного на стенде для отдыхающих, меню столовых… Всё-таки они едут отдыхать, а не жить по расписанию.
– Олечка, – осторожно замечает Сергей Степанович, узнав о суточной стоимости номера в отеле, – а для нас это как? Не слишком дорого?
– Серёжа, мы же едем туда впервые в жизни. И ты хочешь на всём экономить? Хватит уж... Мы что, зря сутками вкалываем?!
И Сергей смотрит на их поездку уже с другим, более крупным, значением. Чтобы такое говорила его неизменно экономная жена!
И вот: новые скрипучие чемоданы на колёсиках, объёмный голос с высоким эхо, объявляющим посадку в Боинг, голубые юбки бортпроводниц, бархатный воздух юга, невиданные цветы прямо на улицах NN, пахнущие, как ни странно, давно знакомыми духами, автоматические двери отеля, дохнувшие навстречу прохладой кондиционеров, ключики с фирменным брелком, просторный номер, и …(Бог ты мой!) вид на море...
Сергей Степанович и Ольга Ивановна почти с недоумением смотрят вдаль, потом друг на друга, как-то заново узнавая себя в ином мире. Что ж, вот тебе синь моря, растворяющая взгляд, вот тебе ветер с моря, молча забавляющийся газовыми шторами, если открыть окно. На эту птичью лебезность штор похожи сейчас и чувства их, и настроение… Ой, да, чёрт с ними, с этими деньгами! Такое всё равно не купишь! Вот она жизнь, в которой они, вопреки всему, не пропали, не бросили друг друга, не замёрзли в сугробе, не сгорели от палёной водки, а чинно сидят сейчас здесь и, ликуя, видят самое настоящее, а не какое-нибудь киношное море! И пусть этот момент считается прекрасной, просто замечательной точкой всех трудно пережитых лет. Хотя почему точкой? Какой точкой! Лучше уж запятой, ведь позади всего лишь пятьдесят лет жизни…
– Как ловко у них тут всё сделано, – по-хозяйски оглядываясь, замечает Ольга Ивановна, – посмотри, как шторы приспособлены, надо дома сделать так же. А ванную при входе видел? Прямо, как с картинки…
– А что ты хочешь? – с гордостью уже за одно своё согласие жить в этом отеле, отвечает Сергей Степанович, – тут тебе ни так, как где-нибудь там… Тут, конечно, и дизайнеры ещё те…
– Вот у нас в городе никогда такого не будет, – радостно говорит Ольга Ивановна.
– Ну, это само собой, – соглашается Сергей Степанович, – а, знаешь, – вдруг говорит он, совершенно нелепое в такой момент, – сейчас, когда мы к лифту подходили, навстречу попался какой-то знакомый мужик, земляк, кажется…
Ольга Ивановна почти обижена.
– Здесь? Земляк?
– Ну, да… Пока мы поднимались, я всё пытался вспомнить, где его видел и, кажется, вспомнил…
– Ну?!
– А помнишь, я лечился тогда? Ну, в наркологии…
Ольга Ивановна смотрит на него с огорчением: да, век бы этого не вспоминать…
– Ты, извини, Олечка, – почти умоляюще просит Сергей Степанович. – Ну, не виноват я, что этого человека видел именно там.
– И кто же он? Врач?
– Нет, просто пациент. Такой же, как и я… Как я когда-то… С соседней койки он. И зовут его, кажется, Михаил. Я звал его Мишком. Ну, так, шутя… Ну, теперь-то, он уже, как говорится, полный Михаил.
Ольге Ивановне грустно. Вот и уйди от прошлого… Оно каким-то косвенным образом выворачивается даже здесь. Ох, да уж и, в самом ли деле, оно позади?
– Ну, ничего, – тут же примирительно говорит Ольга Ивановна, – видел, да и видел. Что тут такого?
– А вот, интересно было бы с ним поговорить, – продолжает Сергей Степанович, – если он тоже здесь остановился…
Жена смотрит на него испуганно и ошарашено.
– А я тебе здесь уже не интересна?
– Оля, да я ж, о чём… Я почему запомнил-то его? Он таким хвастливым был. Строил из себя чёрт знает что. Говорил, что хоть и пьёт, но завязать ему – раз плюнуть. Там у нас один хороший врач был, хотел побеседовать с нами, так этот Мишок взял и на три буквы его отправил. Я было заступился, так он и меня туда же. Ну, потом-то мы, конечно, помирились, соседи – куда денешься? Только у него потом всё время на языке одно и то же было: бросить пить ему, что раз плюнуть.
– Типичная позиция больного алкоголизмом, – вздохнув, замечает понимающая жена.
– Вот-вот… Мы там, конечно, много обсуждали это… Я говорил, что всё, надо завязывать, унизительно же за решётками-то… А он всё своё, как попугай.
– Скорее всего, ты обознался, – говорит Ольга Ивановна, – больные с такой позицией, обычно, заканчивают в канаве. Но, чтобы такого встретить здесь…
– Может, и обознался… Только сильно уж похож. Изменился, конечно, но что-то заметно в нём такое… А вот вдруг тут такое совпадение, что и он с женой приехал так же, как мы?
Ольга Ивановна задумывается. А чего она, в самом деле, боится? Муж и сейчас время от времени бывает на заседаниях общества анонимных алкоголиков. Она и сама ради интереса ходила с ним. Так люди в таком общении лишь помогают друг другу. Правду говорят: у страха глаза велики…
…Отпуск летит незаметно. Вот уже и уверенная пляжная подрумяненность обретена. «Домой вернёмся, как две поджаристые булочки», – шутит Ольга Ивановна, с удовольствием разглядывая себя в зеркале. И на несколько экскурсий съездили: запомнился какой-то водопад, где они «мыльницей» фоток нащёлкали и страусиная ферма, которую местные таксисты почему-то «курятником» называют.
Через неделю, когда они, вернувшись с пляжа, входят в номер, Сергей Степанович спохватывается, что не купил сигареты внизу. В холле, куда он спускается, уже идёт уборка, стоит запах какого-то фантастического шампуня. Вместе с прохладой кондиционера этот запах создаёт такую атмосферу, что Сергею Степановичу, мимолётно испытавшему очередную порцию почти подсознательного самодовольства, кажется, что взмахни сейчас руками и будешь парить в пространстве холла, как в космосе или во сне. Ему хочется даже подпрыгнуть, воскликнув что-нибудь вроде «Э-э-эх!» или «У-у-ух!», да вот только люди кругом, голоса... Один же голос, кажется, даже знакомым. И верно: у стойки стоит тот, всё таки сосед по койке и что-то недовольно выговаривает красивой администраторше с такой высокой причёской, какие носили ещё при СССР. «А, так ты вдобавок ко всему, так грубияном и остался!» – обрадовано думает Сергей Степанович. Он подходит к стойке, невольно улыбаясь, так, будто принёс какой-то сюрприз. Мужчина вопросительно поворачивается к нему.
– Изви
…Сергей увлёкся горькой ещё тридцать лет назад, когда они только познакомились и создали семью. Но Ольга не отступила, хотя слёз уже по молодости было пролито не мало. Не единожды случалось ей отваживаться с мертвецки (какое точное определение!) пьяным мужем или втаскивать его на пятый этаж, подобрав в сугробе у подъезда.
Перелом ситуации происходит в год, когда Сергей оказывается на принудительном лечении в палате с зарешеченными окнами. И, собственно, не столько лечение, сколько эти решётки, сваренные из ребристого арматурного прута, встряхивают его по-настоящему. Это ж надо дойти до такого позорного, можно сказать, тюремного барьера с нормальным трезвым миром… Вот тогда-то и решает он, наконец, завязать. И Ольга, потом всячески помогает ему в этом. По сути-то, она вообще всю их жизнь выстраивает с учётом этого «обременяющего» обстоятельства. У Сергея и после лечения ещё случаются срывы с недельными запоями и сугробами у подъезда, но теперь он уже способен осуждать себя, а не оправдывать.
Так что, в конце концов, через пятнадцать лет эта напасть оказывается, в основном, преодолённой. В эти же годы они даже заводят собственный бизнес – сеть из четырёх мелких закусочных (разумеется, без всякого спиртного). Одно грустно, в этой благополучно закончившейся эпопее: детей у них нет. Сначала Ольга не решается завести их от пьющего мужа, а потом уже и сама по здоровью не может. Потрачено детское время на борьбу.
Но вот теперь дружным супругам за пятьдесят, и они решают впервые провести свой отпуск по-человечески, причём, обязательно на юге. Показать, наконец, этому презренному пороку большую и жаркую фигу. Тем более что на юге они ещё не бывали. И, в общем-то, понятно почему. Ведь что такое юг? Это – праздные люди, музыка, рестораны, кафе, рюмочные, экскурсии с винами. В общем, спиртное, спиртное и спиртное... Юг был тайной мечтой обоих и общим тайным табу.
Но жизнь-то идёт, юг манит, а поездка теперь уже, кажется, такой опасной. Они выбирают красивый южный город NN. Конечно, можно бы махнуть и за границу, но мечта-то у них ещё советская, и для начала надо реализовать её…
Ольга Ивановна, как и принято в их семье, тщательно разрабатывает все шаги: когда поедут, на чём, где остановятся. Планируя, она невольно руководствуется соображениями, отточенными за многие годы. Из их сибирского города до NN добираться лучше не поездами, а самолётами. Поезда опасны: в вагонах выпивают, а что если там попадутся пьющие попутчики, да ещё на несколько дней? Самолёты надёжней: путь короткий, муж в соседнем кресле. Другой вопрос: где остановиться в NN? И тут, поразмыслив, Ольга Ивановна выбирает по Интернету один из самых роскошных отелей побережья. Дешёвые гостиницы видятся ей в той или иной мере не надёжными. А если опять-таки и там – соседи забулдыги? Дорогой отель, где всё должно быть благопристойно, кажется ей привлекательней. Можно было, конечно, взять путёвки в санаторий, но как-то не хочется распорядка, вывешенного на стенде для отдыхающих, меню столовых… Всё-таки они едут отдыхать, а не жить по расписанию.
– Олечка, – осторожно замечает Сергей Степанович, узнав о суточной стоимости номера в отеле, – а для нас это как? Не слишком дорого?
– Серёжа, мы же едем туда впервые в жизни. И ты хочешь на всём экономить? Хватит уж... Мы что, зря сутками вкалываем?!
И Сергей смотрит на их поездку уже с другим, более крупным, значением. Чтобы такое говорила его неизменно экономная жена!
И вот: новые скрипучие чемоданы на колёсиках, объёмный голос с высоким эхо, объявляющим посадку в Боинг, голубые юбки бортпроводниц, бархатный воздух юга, невиданные цветы прямо на улицах NN, пахнущие, как ни странно, давно знакомыми духами, автоматические двери отеля, дохнувшие навстречу прохладой кондиционеров, ключики с фирменным брелком, просторный номер, и …(Бог ты мой!) вид на море...
Сергей Степанович и Ольга Ивановна почти с недоумением смотрят вдаль, потом друг на друга, как-то заново узнавая себя в ином мире. Что ж, вот тебе синь моря, растворяющая взгляд, вот тебе ветер с моря, молча забавляющийся газовыми шторами, если открыть окно. На эту птичью лебезность штор похожи сейчас и чувства их, и настроение… Ой, да, чёрт с ними, с этими деньгами! Такое всё равно не купишь! Вот она жизнь, в которой они, вопреки всему, не пропали, не бросили друг друга, не замёрзли в сугробе, не сгорели от палёной водки, а чинно сидят сейчас здесь и, ликуя, видят самое настоящее, а не какое-нибудь киношное море! И пусть этот момент считается прекрасной, просто замечательной точкой всех трудно пережитых лет. Хотя почему точкой? Какой точкой! Лучше уж запятой, ведь позади всего лишь пятьдесят лет жизни…
– Как ловко у них тут всё сделано, – по-хозяйски оглядываясь, замечает Ольга Ивановна, – посмотри, как шторы приспособлены, надо дома сделать так же. А ванную при входе видел? Прямо, как с картинки…
– А что ты хочешь? – с гордостью уже за одно своё согласие жить в этом отеле, отвечает Сергей Степанович, – тут тебе ни так, как где-нибудь там… Тут, конечно, и дизайнеры ещё те…
– Вот у нас в городе никогда такого не будет, – радостно говорит Ольга Ивановна.
– Ну, это само собой, – соглашается Сергей Степанович, – а, знаешь, – вдруг говорит он, совершенно нелепое в такой момент, – сейчас, когда мы к лифту подходили, навстречу попался какой-то знакомый мужик, земляк, кажется…
Ольга Ивановна почти обижена.
– Здесь? Земляк?
– Ну, да… Пока мы поднимались, я всё пытался вспомнить, где его видел и, кажется, вспомнил…
– Ну?!
– А помнишь, я лечился тогда? Ну, в наркологии…
Ольга Ивановна смотрит на него с огорчением: да, век бы этого не вспоминать…
– Ты, извини, Олечка, – почти умоляюще просит Сергей Степанович. – Ну, не виноват я, что этого человека видел именно там.
– И кто же он? Врач?
– Нет, просто пациент. Такой же, как и я… Как я когда-то… С соседней койки он. И зовут его, кажется, Михаил. Я звал его Мишком. Ну, так, шутя… Ну, теперь-то, он уже, как говорится, полный Михаил.
Ольге Ивановне грустно. Вот и уйди от прошлого… Оно каким-то косвенным образом выворачивается даже здесь. Ох, да уж и, в самом ли деле, оно позади?
– Ну, ничего, – тут же примирительно говорит Ольга Ивановна, – видел, да и видел. Что тут такого?
– А вот, интересно было бы с ним поговорить, – продолжает Сергей Степанович, – если он тоже здесь остановился…
Жена смотрит на него испуганно и ошарашено.
– А я тебе здесь уже не интересна?
– Оля, да я ж, о чём… Я почему запомнил-то его? Он таким хвастливым был. Строил из себя чёрт знает что. Говорил, что хоть и пьёт, но завязать ему – раз плюнуть. Там у нас один хороший врач был, хотел побеседовать с нами, так этот Мишок взял и на три буквы его отправил. Я было заступился, так он и меня туда же. Ну, потом-то мы, конечно, помирились, соседи – куда денешься? Только у него потом всё время на языке одно и то же было: бросить пить ему, что раз плюнуть.
– Типичная позиция больного алкоголизмом, – вздохнув, замечает понимающая жена.
– Вот-вот… Мы там, конечно, много обсуждали это… Я говорил, что всё, надо завязывать, унизительно же за решётками-то… А он всё своё, как попугай.
– Скорее всего, ты обознался, – говорит Ольга Ивановна, – больные с такой позицией, обычно, заканчивают в канаве. Но, чтобы такого встретить здесь…
– Может, и обознался… Только сильно уж похож. Изменился, конечно, но что-то заметно в нём такое… А вот вдруг тут такое совпадение, что и он с женой приехал так же, как мы?
Ольга Ивановна задумывается. А чего она, в самом деле, боится? Муж и сейчас время от времени бывает на заседаниях общества анонимных алкоголиков. Она и сама ради интереса ходила с ним. Так люди в таком общении лишь помогают друг другу. Правду говорят: у страха глаза велики…
…Отпуск летит незаметно. Вот уже и уверенная пляжная подрумяненность обретена. «Домой вернёмся, как две поджаристые булочки», – шутит Ольга Ивановна, с удовольствием разглядывая себя в зеркале. И на несколько экскурсий съездили: запомнился какой-то водопад, где они «мыльницей» фоток нащёлкали и страусиная ферма, которую местные таксисты почему-то «курятником» называют.
Через неделю, когда они, вернувшись с пляжа, входят в номер, Сергей Степанович спохватывается, что не купил сигареты внизу. В холле, куда он спускается, уже идёт уборка, стоит запах какого-то фантастического шампуня. Вместе с прохладой кондиционера этот запах создаёт такую атмосферу, что Сергею Степановичу, мимолётно испытавшему очередную порцию почти подсознательного самодовольства, кажется, что взмахни сейчас руками и будешь парить в пространстве холла, как в космосе или во сне. Ему хочется даже подпрыгнуть, воскликнув что-нибудь вроде «Э-э-эх!» или «У-у-ух!», да вот только люди кругом, голоса... Один же голос, кажется, даже знакомым. И верно: у стойки стоит тот, всё таки сосед по койке и что-то недовольно выговаривает красивой администраторше с такой высокой причёской, какие носили ещё при СССР. «А, так ты вдобавок ко всему, так грубияном и остался!» – обрадовано думает Сергей Степанович. Он подходит к стойке, невольно улыбаясь, так, будто принёс какой-то сюрприз. Мужчина вопросительно поворачивается к нему.
– Изви