Салага-жена или как выжить в офицерском общежитии. Дашка.⁠⁠

Отмытое чудовище вело себя как положено спасенному живому существу: кушало деликатно, мурчало в нужных местах и смотрело жалобными глазами. Совсем раннее детство прошло у Дашки, судя по всему, в ледяном подвале, потому что кошачий ребенок днем старался не отходить далеко от батареи, а по ночам предпочитал дрыхнуть в меховой форменной шапке мужа. Мы, глядя на нее, таяли от умиления. Примерно две недели...

Именно через две недели муж впервые обнаружил Дашку на месте своего ужина. Милашка похрустывала остатками хрящей на том, что пять минут назад было горячей куриной ножкой, снятой с плиты. Картошку она по-честному оставила любимому хозяину. Муж, яростно взвыв, подскочил на стуле и прыжком кинулся к столу. Грозно раздувая ноздри, он цапнул котенка за шкирку, поднял до уровня глаз и, отчеканив ей в нос: «Даша, так нельзя, ай-яй!», аккуратно посадил ее на диванную подушку.
- Я смотрю, ты прям Макаренко...- прокомментировала я. Дашка, обернув крысячьим хвостиком лапки, преданно смотрела, как Лешка, обиженно пыхтя, стряхивает картошку в мусорное ведро.
После этого случая кисонька вела себя очень прилично. Причем настолько, что было даже совестно заподозрить пушистое чудо в том, что затяжки на любимом пуховике, лужица под столом или пожеванная зарядка от телефона это ее лап дело.

До тех пор, пока внезапно вернувшись от дверей душа за мочалкой, я не обнаружила кошатину висящей вниз головой на занавеске и сосредоточенно расцарапывающей ее на бахрому.
-Была у Писюна кошка, и звали ее Дуся... - вырвалось у меня.
Дашка, пристально щурясь мне в глаза, плавно съехала по шторе на подоконник. Вид у нее был весьма раздосадованный.
По возвращению из душевой, я уселась за компьютер, и монитор мне тут же загородила шерстяная морда, обнюхивая мое лицо.
- Что, мать, спалилась? - посочувствовала я ей. - Ты не лапочка, ты гопница.
Дашка ехидно фыркнула.
После этого она, видимо, решила, что прикидываться дальше нет смысла, и приняла свой природный облик. Пушистость и мягкость куда-то втянулись, зато вместо этого Дашка вся удлинилась. Бесконечные лапы перетекали в худющую макаронину пуза долго сужающегося в хвост. Наши скромные квадратные метры не могли удовлетворить ее природную жажду движения. Я искренне восхищалась ее актерским мастерством, любуясь как Дашенька чинно провожает любимого папеньку на работу, скромно восседая у полки с обувью. Минуту она буравила взглядом закрывшуюся дверь, а дальше был слышен щелчок, с которым взрывалось ее спокойствие - и Дашка демоном взлетала с места. Моих нервов хватало примерно на час-полтора, потом же я хваталась за веник и пыталась прервать броуновское движение по моему личному пространству. После этого Дашка вспоминала, что у нее есть личный враг - женщина, претендующая на место в сердце папеньки, и переходила в режим охоты. Жертва активно отбивалась все тем же веником. После обеденной передышки и вынужденного спокойствия в образе Милой Кошечки, за вновь закрывшейся дверью своё огребал и веник.
К вечеру мы с Дарьей были настолько утомлены сражениями, что муж заставал нас в умиротворенном состоянии, порой даже обнявшихся. По ночам в кошачьей душе просыпалось Вселенское Зло, и тогда мы либо получали дождь из мыльно-рыльных принадлежностей со шкафа на спящие головы, либо бумажный снег из опрометчиво забытой там же туалетной бумаги. Если настроение кошачье было совсем испорчено злыми хозяевами, то можно было получить и газовую атаку с последующим активным закапыванием содержимого лотка. С учетом опять же квадратных метров, успех данной миссии был оглушительный. Так что через некоторое время Дашенька стала прекрасно откликаться на «Заразу» и «Дашаёп!».
Пару раз кошачий аттракцион «Забег по стенам» давал сбой, и Дашка с воем вылетала в форточку. Теряя тапки на ступеньках, я неслась на улицу, с дрожью представляя, как придется отскребать от асфальта пятнистую шкурку, а потом объяснять, как же я не уберегла блохастую. Но я недооценила кошачью тягу к приключениям: вытаскиваемая из кустов Дашка влюбленными глазами таращилась на вновь обретенный мир. Повторный полет уже имел признаки тщательно спланированного, поэтому наша форточка быстренько затянулась сеткой. Возмущенная Дашка начала стенать по ночам о неразделенной любви и печальной участи , за что муж, впавший от недосыпа в режим берсерка, вкрутил ей ударную дозу таблеток для снижения либидо.
Ввиду подкравшегося отпуска мы стали осторожно выяснять перспективы гостевания Заразы у родителей на период нашего пребывания в родном городе. Осторожно потому, что моими стараниями все Дашкины шкоды и косяки были своевременно донесены до сведения родителей. Свекровь радостно согласилась на кошачье проживание:
— Да конечно привозите! Я только рада буду! Такая хорошая кошечка! И прям умница-то какая! Вот я даже чувствую, что она умеет двери открывать и на улицу сама ходить!
- И лифт сама сможет вызвать? - с подозрением поинтересовалась я.
- Я же говорю, очень умная кошечка! - подтвердила мои опасения свекровь. Глядя на побледневшего мужа, от щедрого предложения я отказалась, несмотря на всю его заманчивость.
Моя мама сразу категорически отказалась от кошачьего визита: - Ты о Дейзи подумай? Они разве поладят?
Подумала. Дашка и моя интеллигентная старушка-сиамка поладят точно также как Шариков с профессором Преображенским, но только с перевесом пролетарского террора.
Ситуацию спасла Лешкина бабушка, согласившись дать пристанище нашей бестии, пообещав привить ей положенные приличгые манеры. За время отпуска веник у бабушки похудел вдвое, Дашка обрела навык питания вчерашней гречкой, бабушка вспомнила множество речевых оборотов из забытой уже заводской молодости. Но каких-либо существенных сдвигов в воспитании кошки не наметилось. Пришлось признать Дашку трудным подростком и списать ее поведение на совокупность дрянного характера и буйного темперамента.
И любить такой, какая она, дрянь такая, есть.