Рассказы штурмана Игоря Жилина (ч.2)
Боевое небратство
Ещё в царской России военные не любили жандармов. Видать, было за что. Несмотря на то, что впоследствии жандармерию переименовали сначала во внутренние войска, а потом в Росгвардию, уверяю вас — в наше время ничего не изменилось.
Во время первой чеченской войны летим с Михалычем в Моздок. Михалыч — это командир моей эскадрильи. После посадки заходим с ним к диспетчеру.
— Ну, кто тут летит на Москву? — громогласно вопит Михалыч.
— Чего орёшь? Вон, видишь, МВДэшный Ил-76 стоит? Вылетает сейчас в Ермолино. Только что подписал им полётный лист. Давай быстрее свои документы, оформлю. Может, успеешь. Не запускались ещё, — отвечает диспетчер.
Эти слова возмутили полковника.
— Да я сам — командир эскадрильи с Ту-134. Я про пассажиров спрашиваю.
А поскольку летали мы в комбинезонах, диспетчер подумал, что мы пассажирами хотим улететь в Москву. Разобрались. Назначили время обратного вылета и вернулись в самолёт.
На бетонке нас поджидали человек пятнадцать десантников в потрёпанной военной форме, давно не бритых и загоревших до черноты. Сразу видно, что недавно с передовой.
— Товарищ командир, — обратился старший по званию. — Возьмите нас в Москву. В отпуске больше года не были. Отпустили домой на побывку. Мы у диспетчера оформились, вот открытый лист.
— А что же вы на Ил-76 не полетели? — интересуется Михалыч.
— Да не взяли нас. Там какие-то милицейские генералы летят, сказали, что мы из другого ведомства — они из МВД, а мы армейские. Как аул у «чехов» отбивать — так «Десант, вперёд!», а как в уже занятом нами селении зачистку проводить — «вованы» тут как тут.
«Вованами» называли внутренние войска за буквы «ВВ» на погонах.
— Вот суки в ботах! — выругался мой командир. — Конечно, возьмём вас, бедолаги. Только вы у диспетчера исправьте тип самолёта. Вылет в шестнадцать часов.
Милицейский Ил-76 запустил двигатели, погудел недолго и выключился. От него в нашу сторону направилась процессия во главе с тремя пузатыми генералами в новеньких с иголочки серо-белых камуфлированных милицейских комбинезонах и огромных с красными околышами шитых фуражках на головах. В таком виде на передовой — отличная мишень для снайпера. Видать, дальше Моздока они не были, а прилетали сюда, чтобы отметиться, получить удостоверения участника боевых действий со всеми полагающимися льготами и повесить орден Мужества на грудь. А на обратном пути собирались отметить такое событие. Поэтому и не взяли десантников. Ещё со времён Афганистана видали мы таких «героев».
— Кто тут командир? — по-деловому хамовато спрашивает милицейский генерал-лейтенант. — Наш самолёт сломался. Мы с вами полетим, — безапелляционно заявляет он, источая алкогольный перегар.
— Это кто вам сказал? — представившись, поинтересовался Михалыч. — Мы из другого ведомства и возить пьяных милиционеров не обязаны.
Генералы взорвались от такой наглости. Лица их стали краснее околышей их же фуражек. Перебивая друг друга, они завопили, брызгая слюной:
— Да кто ты такой!.. Да знаешь, кто мы?!.. Да мы тебя в бараний рог!..
— Молчать! — сурово перебил их словесный понос командир. — Ведите себя культурно!
Я подивился выдержке Михалыча.
— Успокойтесь! Возьму я вас, если свободные места останутся. Предупреждаю, что пока последний военнослужащий не сядет, вы на борт не подниметесь.
— Ладно. В Москве разберёмся, — пошли на попятную менты. — Во сколько вы вылетаете?
— Полоса у нас до восемнадцати закрыта…
— Хорошо. Мы к этому времени подъедем, — не дав командиру договорить, сказали генералы и куда-то уехали на поджидавших их газиках.
— Товарищ полковник, вы же нам сказали, что вылет в шестнадцать, — спросили стоявшие в стороне и видевшие всё это действо десантники.
— Он и будет в шестнадцать, чтобы к восемнадцати прилететь домой. А эти расфуфыренные петухи, если не хотят выслушать до конца, пусть приезжают к восемнадцати. Я их ждать не собираюсь.
Точно в назначенное время, забрав всех десантников, мы взлетели в сторону Москвы. А Михалыча после этого случая я ещё больше зауважал.
Братушки
Я догадываюсь, почему сорвалось подписание договора с Болгарией о строительстве «Южного потока». У братушек же всё через задник: русское «прямо» у них «направо», киваешь — «нет», качаешь головой из стороны в сторону — «да». Сплошное недоразумение.
Приземлились мы однажды на военный аэродром в центре Болгарии. Из достопримечательностей — только деревня километрах в пяти. Правда, болгарские лётчики доверительно сообщили нам, что в этой деревне живёт Дуйка, у которой самая лучшая в округе ракия. Ракия — это фруктовый самогон.
Переодевшись в цивильное, решили мы навестить эту болгарскую достопримечательность, прихватив на всякий случай пустую канистру.
Говорят, раньше в болгарских школах учили русский язык, видимо, нам попадались одни двоечники. Услышав «Дуйка» и «ракия», произнесённые с вопросительной интонацией, селяне лучезарно улыбались и дружно из стороны в сторону трясли головами. Ну, не знаете, о чём с вами говорить? Некоторые пытались направить нас направо, рукой почему-то показывая вперёд. Измучились мы с ними.
Ходили мы, плутали и вышли к корчме в центре деревни. Мне она сразу понравилась: почтенные усатые старики сидят, пьют что-то из глиняных стаканчиков, покуривая трубки. Признав в нас русских, болгары заметно оживились, а потом началось братание. После бессчётного количества тостов «За приятелство!» привезли нас на конной повозке поздней ночью в гостиницу.
Утром в лётной столовой ко мне подошла почему-то совсем не темноволосая официантка с кувшином кислого молока:
— Млякото? — произнесла она вопросительно.
Это было как раз то, что мне необходимо. Рот у меня был занят, поэтому я кивнул, но, вспомнив вчерашние уроки, энергично закачал головой. Мы весело рассмеялись. Через два дня перед отлётом домой я пригласил Росицу — так звали официантку — в Москву. На что она отвечает вопросом:
— Но къде? — и протягивает мне ручку с листком бумаги.
Вот, думаю, кукла, ещё и географию прогуляла. Не знать, где Москва — это вообще край. Что я тебе карту нарисую? Оказывается, она по-болгарски спрашивала «а куда». Под шутки экипажа пришлось оставить свой адрес. Росица так и не приехала. До сих пор жду, а вдруг приедет.
Были два друга в нашем полку
Они пришли в полк в один год: два лейтенанта — второй пилот и техник. Вместе холостяковали, вместе снимали частную квартиру, в одном же году и поженились. Потом дружили семьями…
Служба разбросала их по разным гарнизонам, чтобы вновь свести вместе в одном дальнебомбардировочном авиационном полку. Бывший второй пилот стал уже командиром полка, полковником, а техник выше капитана не дорос. Друг назначил его в свой экипаж старшим наземным техником. Михалыч и Петрович, так они друг друга называли, продолжали дружить…
Как-то зимой прилетел проверять их полк командующий армией. Запланировали с ним контрольный полёт командиру полка — Михалычу. Петрович проводил их в полёт и терпеливо дождался, когда самолёт после посадки зарулил на стоянку. Открылся люк, и в его проёме показался чей-то огромный зад, медленно спускающийся по стремянке. По давно сложившейся в их экипаже традиции и без всякой задней мысли Петрович подлетел к люку и со словами: «Ну, и растолстел ты, старый хрен!» — отвесил увесистого пенделя в пятящуюся задницу.
Когда спускавшийся коснулся бетона и обернулся, Петрович с ужасом увидел разъярённое красное лицо командующего. Ничего лучшего не придумав, Петрович приложил руку к шапке, отдавая честь, а затем, выпучив глаза, выпалил: «Извините, товарищ генерал, а я думал, это командир полка».
Варвары ха-ха-вэ
К очередной годовщине Дня Советской армии и военно-морского флота, как обычно, загнали личный состав в дом офицеров на торжественное собрание и концерт художественной самодеятельности. А чтобы не разбежались, решили устроить проверку после этого мероприятия. Самые хитрые, оккупировав офицерское кафе, решили там дожидаться вечернего построения. Кому не повезло, расселись в зрительном зале.
С докладом выступал командир дивизии. Монотонно, читая по бумажке и ничем не тревожа дремотного состояния слушателей, он со дня рождения Красной армии благополучно добрался до Великой Отечественной войны. Однако после слов генерала:
— Эти варвАры ха-ха-вэ, — зал заметно оживился.
Нутром, почуяв неладное, комдив внимательнее вгляделся в текст и вновь прочитал:
— Эти варвАры ха-ха-вэ…
По залу прошёл ропот. Очнулись даже те, кто тихо посапывал, стараясь громко не всхрапнуть.
— Хрень какая-то, — вполголоса пробормотал генерал и, вопросительно подняв брови, повернулся к президиуму, где сидел начальник политотдела, писавший текст доклада. Начпо пулей подлетел к трибуне и что-то шепнул на ухо докладчику. Раздались робкие аплодисменты.
— А-а-а… Совсем другое дело, — сказал генерал в микрофон и продолжил:
— Эти варвары двадцатого века…
Дальше всё пошло традиционно. А я ничуть не пожалел, что попал на такое представление.
Вероятность
Научно-практическая конференция по безопасности полётов проходила в окружном доме офицеров. Председательствовал, как положено, командующий воздушной армией. Много красивых и умных слов было сказано с высокой трибуны.
Дошла очередь выступать до начальника метеослужбы объединения. Подполковник долго и нудно говорил о задачах, успехах и проблемах его хозяйства, словно читал отчётный доклад, по окончании которого командующий спрашивает метеоролога:
— Скажите, какова вероятность подтверждения ваших прогнозов?
— Около сорока процентов, — неуверенно отвечает синоптик.
— А прогнозировал бы наоборот, было бы около шестидесяти, — с улыбкой говорит командующий.
В зале раздались аплодисменты. А покрасневший подполковник спешно ретировался со сцены.
Визит
В пятницу, вскоре после моего назначения на должность штурмана отряда, мои радужные мысли о планах на предстоящие выходные прерывает замполит эскадрильи:
— Игорь, ты стал теперь начальником, у тебя появились подчинённые, за которых ты отвечаешь. Ты чувствуешь ответственность?
Вместо ответственности нутром чувствую, что эта иезуитская лесть ни к чему хорошему не приведёт. Так и оказалось.
— Ты бы навестил своих штурманов, узнал в непринуждённой обстановке, как они живут, чем дышат. Короче, я включил твой визит к подчинённым в месячный план партийно-политической работы. Давай, действуй!
Не откладывая в долгий ящик, я оповестил Ивана и Мисака о том, что сегодня после вечернего построения проверю их быт и досуг. Тем более что они оба холостяки и живут вместе в одной комнате офицерского общежития.
Заартачились мои лейтенанты — у них, видите ли, не всё готово. Договорились на вечер субботы. Пусть, думаю, приберутся в комнате.
Как они мне напоминали себя три года назад. Тогда, знакомясь с выпускниками училищ, замполит полка призывал нас серьёзнее относиться к женитьбе:
— Ну, скажем, женились вы, а брак неудачный. Зачем же сразу бежать разводиться, портить себе биографию? Можно и потерпеть — жизнь человеческая не такая уж и долгая.
В субботу в назначенное время, прихватив на всякий случай бутылку водки — для создания непринуждённой обстановки, стучусь в дверь моих навигаторов. Меня ждали. Взглянув на накрытый стол, я подумал, что живым мне отсюда не уйти. Но больше всего меня поразил кипевший на полу электрочайник, из-под крышки которого вырывались пузыри пены.
— Вы что в нём варите? — спросил я в недоумении.
— Это мы носки стираем. Насыпаем стиральный порошок и кипятим минут пять, потом полощем в холодной воде.
Я сам жарил яичницу на электроутюге, но до такого авангардизма не доходил.
— А чай вы в чём кипятите?
— Да в этом же чайнике, помыв его под краном.
Хорошо, думаю, что предупредили. Чай у них точно пить не буду.
До чая и не дошло. Создав непринуждённую обстановку, мы разговорились, как говорят в Одессе, за жизнь, с каждым выпитым стаканом становясь всё роднее. Постепенно комната наполнялась людьми и сигаретным дымом. Откуда-то появилась гитара, полились песни про авиацию. Для полного раскрепощения не хватало только женщины. И она возникла в лице дежурной по гостинице, быстро разогнавшей наш шабаш.
Домой я пришёл за полночь на автопилоте. Утром ужасно болела голова и подташнивало. Видимо, я всё-таки выпил у них чаю. Зато замполит поставил галочку о выполнении в своём плане.
Вкус фанты
Фанту я впервые попробовал в Афганистане. А дело было так…
В Ташкенте нам загрузили на борт двенадцать тонн спирта, разлитого в двухсотлитровые металлические бочки. По сопроводительным документам он проходил не как технический, а чистейший ректификат. Все бочки были опломбированы. Но разве это могло остановить бывалый военно-транспортный экипаж. Тем более сопровождающего груз не было. Такая возможность выпадает, может, раз в жизни. Осторожно, чтобы не повредить, стянув пассатижами с проволоки свинцовую пломбу, умелые прапорщики отвинтили пробку на одной бочке, используя в качестве ключа обычный молоток с квадратным сечением из комплекта инструментов. Отсоединив от десантной кислородной маски шланг, опустили один его конец в отверстие, а из другого стали наполнять все имеющиеся на борту ёмкости. Делать это приходилось быстро, но до взлёта всё равно не успели. Пока набирали заданный эшелон, свободные от полёта умельцы всё возились в грузовой кабине, приводя груз в первоначальный вид.
Приземлились в Баграме, быстро разгрузились. Можно было возвращаться в Фергану, но нам предстояло ждать, пока разгрузятся и взлетят Ил-76 и Ан-22, стоявшие перед нами на магистральной рулёжке. Экипаж, бросив на бетон чехол, занялся привычным делом — дремал в тени крыла. Солнце грело не по-весеннему жарко. Захотелось пить.
Поднимаюсь на борт самолёта. В кабине расчёта копошился борттехник по АДО. Увидев, что я с кружкой собираюсь открыть кран бортовой электрокофеварки, он отчаянно замахал руками:
— Игорь, там спирт!
Ладно. Достаю из-под сиденья канистру, где мы хранили воду.
— Там тоже спирт, — опять слышу я.
— Надеюсь, задверный двадцатилитровый бак в грузовой кабине вы не тронули?
— И его залили, — с удовлетворённой улыбкой отвечает мне борттехник.
— Чёрт побери! Я пить хочу. Где у нас вода?
Оказалось, что воды на борту нет ни капли: всё, что было можно, наполнили спиртом. Расскажешь кому — не поверят.
— На тебе сто афгани, сходи в кантин, купи «Фанты», попей и мне бутылочку принеси, — говорит Николаич, протягивая мне мятую купюру.
Вдоль магистральной рулёжки стояло несколько палаток-кантинов, в которых афганские солдаты торговали всякой всячиной, в том числе и «Фантой».
Надо сказать, что ещё в начале командировки полковой контрразведчик с замполитами стращали экипажи жуткими историями о том, что какие-то наши солдаты в Афганистане попробовали «Фанту» и скончались в ужасных мучениях. Что здесь всё отравлено и заминировано.
Но пить ужасно хотелось. К тому же у кантина местные афганские лётчики с удовольствием пили этот оранжевый напиток, явно не собираясь умирать. Купив пару маленьких бутылочек и открыв одну из них, я жадно припал к горлышку. По всему телу разлилась благодать. Выросший на «Колокольчике» и «Буратино», я, казалось, в своей жизни ничего вкуснее не пил. И умирать совсем не хотелось.
Зато на следующее утро, проснувшись с тяжёлой головой после вчерашней вечерней дегустации своей добычи, я пожалел, что не умер вчера.