Рассказ Чаровница, часть 2: Обманутая жена
Нина проснулась разбитой, и в дурном настроении. Каждая такая ночь, отнимала у неё колоссальные силы, высасывая энергию. Наталья Петровна, - хозяйка, у которой она снимала две комнаты, обещала скоро зайти, проверить, всё ли в порядке. «Как надоели эти её визиты», — с раздражением подумала Нина, облизнув пересохшие губы. Нужно было вставать, убираться, приводить себя и комнаты в порядок. С лёгкой грацией кошки обнажённая девушка поднялась с постели. Поднимая с пола халатик, она обнаружила, что тот разорван в клочья. «Ну и зверь этот Иван», — громко рассмеялась она и направилась к ночному столику.
По пути взгляд её скользнул на портрет девы в чёрном, и Нина остановилась.
«Ну что, бабушка, скажешь? Понравился тебе юноша? По-моему, это самый лучший экземпляр во всей этой богом… тьфу, чёртом забытой деревушке. И зачем ты меня сюда направила? Не нашла места поприличнее? Я уже отвыкла от такого захолустья».
Дева смотрела на любимую внучку с коварной ухмылкой . «Потерпи, бабуля, я скоро тебя вытащу. Жаль, мамы с нами нет… Бедная не дожила до наших дней из-за этих проклятых инквизиторов!»
Мысленно она перенеслась в прошлое. Как же было здорово в Париже с Марком, в Марокко с Эмилем… А последняя встреча с Августом под Берлином и вовсе оставила самые приятные впечатления. Все они были такими невинными, податливыми, готовыми на всё, лишь бы она была рядом. Жаль, что их силы так быстро угасали, и каждый раз приходилось искать что-то новое, что поддерживало бы её молодость и красоту. Нина припала к зеркалу. «Да, действительно, морщинки почти все сошли. Иван и правда творит чудеса!» Одевшись, девушка принялась за уборку.
Ленка проснулась среди ночи и поняла, что мужа до сих пор нет. Часы показывали три. Подойдя к окну, она вглядывалась в тёмные окна дома напротив, но ничего не могла разглядеть. Выйдя на крыльцо, она уже было собралась к соседке, но вовремя остановила себя. «Неприлично это, — подумала она. — Я же доверяю Ване. Бежать со скандалом — удел базарных баб. Может, он уже дома, спит в сарае или на веранде, просто не стал меня беспокоить». С этой мыслью она вернулась в постель.
Как пришёл Иван, Лена не слышала. Она встретила его на кухне взъерошенным, что-то бормочущим себе под нос.
— И как всё прошло, дорогой? Почему так поздно? Я уже забеспокоилась. Заплатила ли тебе… ведьма? — вырвалось у неё, и она сама испугалась своего слова. «Какая, прости Господи, ведьма? Обычная девушка, весьма симпатичная, конечно».
Иван молча достал из кармана смятые купюры и протянул жене.
— Обалдеть! Это же моя зарплата за месяц! Тридцать тысяч… за дрова и воду? — вскрикнула Ленка.
— Ты обед мне собрала? Я опаздываю, уже девять, голова раскалывается, спину ломит. Сейчас Артем Кузьмич будет орать, что задержался, — бросил он, хватая пакет, и вышел, даже не поцеловав жену, как это делал всегда.
Иван, конечно, не отличался бешеный страстью. Лена, что уж скрывать, прекрасно знала, что муж никогда её не любил — не так, как она его. Но ей и не нужно было: она любила за двоих. Он же её уважал, помогал, прислушивался к советам, тёще не перечил. Ей даже просить не приходилось: встречал с работы на машине — дорога до больницы была неблизкой, на автобусе два часа до района (совсем скоро их местная больница достроится, осталось только оборудование подвести, и Лена будет работать здесь); сумки из магазина донесёт, огород прополет, и колечко купит, на которое её глаз упадёт, — недорогое, правда, но всё же.
Эх, знала бы Елена, что это был первый звоночек на пути к краху их любви.
Весь рабочий день прошёл как в бреду. Иван не мог выбросить Нину из головы, судорожно пытаясь вспомнить вчерашнее. Вот он пьёт вино, терпкий вкус обжигает язык… Потом — провал. Потом они уже танцуют, комната кружится… Снова тьма. Далее — он срывает с неё одежду на кровати, и всё…
Домой ему не хотелось, и он остался пить пиво с мужиками, чтобы хоть как-то отвлечься.
— Что-то ты очень озабочен, Вано, али Ленка беременна? — подколол Толик.
— Да оставь ты человека, видишь — думу думает, — вступился Витек. — Может, случилось чего, братан? Ты обращайся, мы всегда поможем, слышишь? В себе не держи, друзья на то и нужны.
Изрядно захмелев, Иван побрёл домой, а очнулся уже у забора Нины.
— Ну чего мнёшься? Заходи, я уже минут десять за тобой наблюдаю, — сладко пропела девушка.
Иван хотел было уйти, но ноги предательски сами понесли его через порог.
В глазах забрезжил рассвет, соседские петухи давно отпели свои песни, когда Иван окончательно понял, где находится. На тумбочке у кровати стояла бутылка холодного пива и рюмка водки с долькой соленого огурца. С трудом уговорив себя позавтракать, парень оделся и направился прочь. Нины нигде не было видно, лишь на столе лежала записка с аккуратным почерком: «Спасибо. Всё было превосходно».
Лена не находила себе места. Муж не пришёл ночевать. Она сбегала на работу — его там не было, наведалась к его друзьям — те лишь разводили руками: «Пошёл домой, и всё». Она стучалась и к Нине — может, муж снова пошёл помогать? — но дверь ей не открыли. Не выспавшаяся и бледная, Лена отправилась на осмотр будущего места работы.
Мэр Колька (для всех — Николай Александрович) орал на бригаду рабочих, громко размахивая руками и дымя сигарой. Мужчина- лет сорока пяти, высокий и статный (про таких говорят — бывалый). Он успел и в тюрьме посидеть, и авторитет заработать. Сам был родом из этого городка и всегда мечтал отсюда сбежать, но, встретив жену Марину, понял, что готов осесть на родине. А когда Марина забеременела, а больницы толковой не было, Колька — мужик смекалистый — вспомнил старые связи. Кое-кому «наверху» он когда-то помог, а люди там добро не забывают и долги отдают. Вот и продвинули его в мэры. Теперь руководили им, как хотели, а Кольке было только в радость: он и рыбку ест, и сковородку за собой не моет!
Лена подошла к Николаю Александровичу, чтобы он рассмотрел её заявление о приёме в новую больницу, ведь он лично давал распоряжение отбирать персонал. «А она ничего, миловидная. И попка, и грудь — всё при ней», — оценивающе подумал Николай.
— Пройдёмте-ка в мой кабинет, обсудим подробнее все детали ваших документов.
Они прошли мимо бытовок рабочих к вагончику, где располагался «офис» застройщика. Все основные помощники разбрелись по стройке, и в помещении они остались одни. Колька предложил Лене чаю, и они потихоньку начали профессиональную беседу. С каждой минутой Николай ловил себя на мысли, что она нравится ему всё больше и больше. Марине вот-вот рожать, близких отношений у него давно не было, девочками по вызову он брезговал — только уж когда припрёт, то на безрыбье и рак рыба… А здесь… в общем…
Лена выползла из вагончика, когда уже стемнело. Ноги подкашивались, на губе запеклась кровь. Глаз заплыл, а ссадина на щеке ныла. Всё произошло так быстро, что она не успела даже сообразить, как его пальцы сжали её горло, а губы с трёхдневной щетиной на лице, впились в тело. Оттолкнуть крепкого мужчину Лена пыталась — кусалась, извивалась, кричала изо всех сил, но словно немая, лишь хватала ртом воздух. Николай повалил её, прижал лицо к подушке, сдавил бёдра… Выбраться было нереально. Обессиленная борьбой, девушка подчинилась насильнику.
Иван пил чай с пряником, поглядывая на часы в ожидании жены. «Небось злится на меня, вот и не торопится домой. Эх, что же это за наваждение? И стыдно, и… не стыдно». Единственное, что по-настоящему беспокоило, — жуткая слабость. Он и поспал, и поел, на работу не пошёл, сославшись на сердце, — а поясница всё ныла, и шрамы от ногтей «любимой» стали ещё ярче. Иван мазал их и йодом, и зелёнкой, и мазью Вишневского — всё без толку.
Лена домой к мужу не пошла. Сил хватило лишь добрести до дома матери. Слава богу, деревня маленькая, всё близко. Мать, увидев на пороге дочь в таком состоянии, чуть не упала в обморок прямо в сенях. Отца, к счастью, не было дома, и девушка, пройдя по стенке в свою старую комнату, рухнула на кровать.
Разговор с матерью и отцом предстоял тяжёлый. Они сидели за большим столом на веранде, опустив глаза, и ждали пробуждения дочери. Валентин Игнатьевич, шестидесяти лет, красивый, с проседью, прошедший войну, плакал, зажав кулаки у рта. Лариса Алексеевна, ещё красивая в свои пятьдесят пять, с длинной густой косой, безуспешно пыталась вязать — она так и пролежала всю ночь в предбаннике, пока Валя не нашёл её.
Лена вышла к ним через полчаса. Они ждали… Мать тихо спросила: «Ваня?»
Лена отрицательно покачала головой. «Он знает?» — хрипло спросил отец.
Снова отрицательный взмах головой. «КТО?» — уже крикнул отец, сжимая челюсти. Он поздно родил её, свою единственную кровиночку, такую ранимую, ночами не спал, оберегал.
— Это не нужно знать ни вам, ни Ване. А если ему или кому-то расскажете — я утоплюсь в речке, — безжизненно ответила Лена и, как тень, удалилась из комнаты.
Родители приняли решение молчать — и, казалось, постарели за минуту на десять лет.
Лена вернулась домой ближе к вечеру. В комнатах стоял полумрак. В холодильнике было пусто — обычно Иван никогда не забывал купить продуктов. На столе лежал клочок бумажки: «Ушёл к Виталику помочь с мотоциклом. Буду поздно. Не жди».
Рыдая, брошенная жена уткнулась в подушку. А в соседнем доме лилась приятная музыка. На белоснежном одеяле, почти призрачная, Нина, склонившись к шее Ивана, словно к коктейлю с трубочкой, тянула его алую, солоноватую кровь, тихо шепча древние заклинания.