Про сложности в уголовно-правовой квалификации
Очередная правдивая история из жизни следователя районной прокуратуры будет, наверное, несколько скучна, и, возможно, не всем интересна, поскольку в ней не будет каких-то интригующих обстоятельств или душераздирающих подробностей. Это будет история, показывающая простую рутину следственной работы «на земле».
Эта история началась в первой половине 90-х годов, когда я был еще относительно начинающим следователем, отработав всего около двух лет. В один из дней июля меня пригласил к себе прокурор района. Зайдя к нему в кабинет, я увидел там мужчину и женщину. Прокурор пояснил, что они пришли к нему на личный прием, что он очень заинтересовался их проблемой, и дал мне указание немедленно принять материал проверки по их заявлению к своему производству и самым внимательным образом разобраться в произошедшем. Убедившись, что я проникся его озабоченностью в этом вопросе, прокурор предложил мужчине и женщине пройти ко мне в кабинет. Там они начали рассказать уже мне об их проблеме.
Мужчина и женщина оказались супругами, назовем их Овчинниковыми. Им было уже за сорок, они работали на одном оборонном предприятии в областном центре инженерами, и производили впечатление вполне приличной и благополучной семейной пары. Овчинниковы рассказали, что у них была дочь Света, девяти лет, ребенок единственный, поздний, и поэтому очень любимый. Три недели назад Овчинниковы отправили Свету по путевке в детский лагерь отдыха (бывший пионерский лагерь), принадлежащий предприятию, на котором они работали. И всё было замечательно, в лагере девочке очень понравилось, но три дня назад им позвонили из лагеря и сообщили, что их дочь утонула во время купания на речке. Супруги говорили, что они не жаждут крови, но за смерть их ребенка кто-то из руководства лагеря должен ответить. Говорил, правда, больше муж, жена только молча плакала.
Честно говоря, глядя на супругов Овчинников я и на самом деле проникся их проблемой. Действительно, было очень жаль людей, которые в одночасье потеряли единственного ребенка. Обнадежив их, что будет проведено самое тщательное разбирательство, я приступил к проверке, в ходе которой выяснилось следующее:
Действительно, три дня назад, в середине жаркого дня, работники детского лагеря повели ребятишек купать на местную речку. Ребятишек было много – 12 человек из первого отряда (13-14 лет), 10 человек из второго (11-12 лет), и самая многочисленная группа – 26 человек – была из третьего отряда (9-10 лет). В группу работников лагеря входили физрук (Каргапольцев), по одной вожатой из первого и второго отряда, две вожатых из третьего отряда (Мурашкина и Пыжова), библиотекарь и директор лагеря по фамилии Зайцева.
Пляж, на котором купали детей, располагался в одном километре от лагеря, на берегу местной речки, и представлял собой песчаную прибрежную полосу шириной метров сто и метров пятьдесят в поперечнике. Со всех сторон берега пляж окаймлял сосновый бор. Река в том месте была метров сто в ширину, спуск в воду с пляжа был пологий, дно песчаное – идеальное место для купания. Причем место было довольно живописное, я хорошо знал этот пляж, потому сам неоднократно выезжал туда на выходные со своей семьей. Тут важно отметить, что пляж этот не принадлежал лагерям отдыха, которых в той округе было штук пять, а был местом общего пользования, соответственно, никак оборудован не был.
В тот злополучный день сначала купались дети из двух старших отрядов, сначала из первого, потом из второго, по двадцать минут. Потом настала очередь третьего, самого младшего отряда. Поскольку их было двадцать шесть, вожатые хотели разделить их на две группы. Но ребятишки хором запросились купаться все вместе, и директор Зайцева махнула рукой, мол, пусть купаются. Старшие отряды остались ждать на берегу, а двадцать шесть детей третьего отряда одновременно с визгом рванули в воду. С ними пошла только одна вожатая Мурашкина, вторая – Пыжова – плавать не умела, и поэтому даже не взяла с собой на пляж купальник. Физрук Каргапольцев всё это время купания детей был на берегу, не раздевался, просто сидел на песке со свистком. Директор Зайцева находилась чуть поодаль от группы детей, левее метрах в десяти, потому что с ней был её сын восьми лет, он плескался на мелководье, и она стояла рядом с ним по щиколотку в воде.
Купавшиеся дети из третьего отряда ожидаемо расползлись по акватории, вожатая Мурашкина пыталась как-то сбить их в кучу, но у неё это получалось плохо. Приблизительно на десятой минуте купания несколько детей стали громко кричать, что какая-то девочка, барахтавшаяся в воде в правой части группы, утонула. Услышав это, физрук Каргапольцев прямо в одежде бросился в воду к тому месту, нырнул и вытащил захлебывающуюся девочку на берег. После этого вожатая Мурашкина стала выводить всех детей из воды на берег. Дети вышли, их пересчитали, их оказалось не двадцать шесть, а двадцать пять. Не хватало одной девочки – Светы Овчинниковой. Физрук разделся, стал нырять, но в течение получаса Свету так и не нашел. После этого вожатая Пыжова побежала в лагерь и оттуда по телефону сообщила о происшествии в райотдел. Дежурный вызвал водолазом МЧС и они только к вечеру нашли в реке тело утонувшей Светы Овчинниковой.
Всё это было установлено из объяснений работников лагеря, присутствовавших на берегу. В принципе, все участники событий рисовали одну картину, каких-либо противоречий в их объяснениях не было.
Физрук Каргапольцев, вожатые Мурашкина и Пыжова были двадцатилетними студентами местного педагогического ВУЗа, в лагере они отрабатывали летнюю практику. Было видно, что они очень переживают. По словам Каргапольцева (и это подтвердили все остальные), он предупреждал директора Зайцеву, что он простыл, плохо себя чувствует и в воду не полезет. О том, что вожатая Пыжова не умеет плавать, все тоже хорошо знали, её взяли на пляж только для того, чтобы следить за детьми на берегу. Также физрук Каргапольцев сказал, что еще когда он нырял в первый раз за захлебнувшейся девочкой, он обнаружил, что на правом краю акватории пляжа, метрах в пяти от среза воды в пологом дне, где глубина составляла что-то около метра, имелся резкий обрыв в яму. Эта яма, как говорил Каргапольцев, достигала в глубину двух с половиной – трех метров, и диаметром была примерно метра четыре. Кстати, потом об этой же яме мне сообщили опрошенные водолазы МЧС, искавшие тело утонувшей девочки.
Директор лагеря Зайцева была педагогом уже опытным. Ей было в тот момент 35 лет, она закончила тот же самый местный педагогический ВУЗ, и все время работала в системе детского отдыха, последние три года директором того самого лагеря. На мои вопросы она пояснила, что дно акватории пляжа не обследовалось, поскольку на этом пляже дети из лагерей отдыха купались с давних времен, и никаких ЧП не было. Кроме того, директор одного из соседних лагерей показывал ей справку о том, что перед началом сезона отдыха в том году дно пляжа обследовали сотрудники МЧС, и никаких замечаний у них не было. Да, она понимала, что в момент происшествия являлась старшим педагогом на пляже, и признавала, что по её вине было допущено купание одновременно двадцати шести детей при всего одном находившимся в воде взрослом, и что при надлежащем надзоре со стороны вожатых и физрука трагедии бы не произошло.
Кроме того, я решил убедиться в наличие на дне той самой ямы. К сожалению, получить содействие от водолазов МЧС мне не удалось по чисто бюрократическим причинам. Пришлось обходиться своими силами, и выглядел этот осмотр места происшествия так: у заместителя прокурора района я взял во временное пользование надувную рыбацкую лодку, а также во дворе частного дома водителя служебной «Волги» прокурора нашел отличную четырехметровую жердь. Кроме того, я купил в магазине бельевые веревки, которые связал вместе, в итоге получилось двадцать метров. На жердине я сделал зарубки через каждые двадцать пять сантиметров, сильнее выделив полуметровые и метровые отметки. На веревке через каждые полметра навязал узелки. Взяв с собой понятых, мы с водителем прокурорской «Волги» приехали на пляж рано утром, пока там еще никого не было. На пляже, в правой его части, я вбил в песок колышек на определенном расстоянии от нескольких крайних к пляжу сосен (расстояние не помню уже), для привязки к местности. К этому колышку я прикрепил размеченную веревку. Затем мы надули лодку, водитель «Волги», взяв жердину, залез в лодку, а с ним один понятой, который взял в руки веревку. Они отплыли, а я со вторым понятым остался стоять на берегу. Через каждые 50 сантиметров веревки водитель упирал жердиной в дно и сообщал нам глубину, а первый понятой – длину веревки. Второй понятой в это время транспортиром измерял угол отклонения веревки и тоже сообщал мне. Все эти данные я тут же записывал. Таким манером мы промеряли дно на достаточно обширном участке, и действительно зафиксировали яму с резким обрывом, именно там, где указывал Каргапольцев, и примерно такого же размера.
Вот с такими результатами проверки я через десять дней пришел к прокурору и высказал ему своё мнение: по факту гибели девочки надо возбуждать уголовное дело в отношении директора лагеря. Прокурор со мной полностью согласился, сказав, что видит у этого дела вполне четкую судебную перспективу.
Окончание следует.
Эта история началась в первой половине 90-х годов, когда я был еще относительно начинающим следователем, отработав всего около двух лет. В один из дней июля меня пригласил к себе прокурор района. Зайдя к нему в кабинет, я увидел там мужчину и женщину. Прокурор пояснил, что они пришли к нему на личный прием, что он очень заинтересовался их проблемой, и дал мне указание немедленно принять материал проверки по их заявлению к своему производству и самым внимательным образом разобраться в произошедшем. Убедившись, что я проникся его озабоченностью в этом вопросе, прокурор предложил мужчине и женщине пройти ко мне в кабинет. Там они начали рассказать уже мне об их проблеме.
Мужчина и женщина оказались супругами, назовем их Овчинниковыми. Им было уже за сорок, они работали на одном оборонном предприятии в областном центре инженерами, и производили впечатление вполне приличной и благополучной семейной пары. Овчинниковы рассказали, что у них была дочь Света, девяти лет, ребенок единственный, поздний, и поэтому очень любимый. Три недели назад Овчинниковы отправили Свету по путевке в детский лагерь отдыха (бывший пионерский лагерь), принадлежащий предприятию, на котором они работали. И всё было замечательно, в лагере девочке очень понравилось, но три дня назад им позвонили из лагеря и сообщили, что их дочь утонула во время купания на речке. Супруги говорили, что они не жаждут крови, но за смерть их ребенка кто-то из руководства лагеря должен ответить. Говорил, правда, больше муж, жена только молча плакала.
Честно говоря, глядя на супругов Овчинников я и на самом деле проникся их проблемой. Действительно, было очень жаль людей, которые в одночасье потеряли единственного ребенка. Обнадежив их, что будет проведено самое тщательное разбирательство, я приступил к проверке, в ходе которой выяснилось следующее:
Действительно, три дня назад, в середине жаркого дня, работники детского лагеря повели ребятишек купать на местную речку. Ребятишек было много – 12 человек из первого отряда (13-14 лет), 10 человек из второго (11-12 лет), и самая многочисленная группа – 26 человек – была из третьего отряда (9-10 лет). В группу работников лагеря входили физрук (Каргапольцев), по одной вожатой из первого и второго отряда, две вожатых из третьего отряда (Мурашкина и Пыжова), библиотекарь и директор лагеря по фамилии Зайцева.
Пляж, на котором купали детей, располагался в одном километре от лагеря, на берегу местной речки, и представлял собой песчаную прибрежную полосу шириной метров сто и метров пятьдесят в поперечнике. Со всех сторон берега пляж окаймлял сосновый бор. Река в том месте была метров сто в ширину, спуск в воду с пляжа был пологий, дно песчаное – идеальное место для купания. Причем место было довольно живописное, я хорошо знал этот пляж, потому сам неоднократно выезжал туда на выходные со своей семьей. Тут важно отметить, что пляж этот не принадлежал лагерям отдыха, которых в той округе было штук пять, а был местом общего пользования, соответственно, никак оборудован не был.
В тот злополучный день сначала купались дети из двух старших отрядов, сначала из первого, потом из второго, по двадцать минут. Потом настала очередь третьего, самого младшего отряда. Поскольку их было двадцать шесть, вожатые хотели разделить их на две группы. Но ребятишки хором запросились купаться все вместе, и директор Зайцева махнула рукой, мол, пусть купаются. Старшие отряды остались ждать на берегу, а двадцать шесть детей третьего отряда одновременно с визгом рванули в воду. С ними пошла только одна вожатая Мурашкина, вторая – Пыжова – плавать не умела, и поэтому даже не взяла с собой на пляж купальник. Физрук Каргапольцев всё это время купания детей был на берегу, не раздевался, просто сидел на песке со свистком. Директор Зайцева находилась чуть поодаль от группы детей, левее метрах в десяти, потому что с ней был её сын восьми лет, он плескался на мелководье, и она стояла рядом с ним по щиколотку в воде.
Купавшиеся дети из третьего отряда ожидаемо расползлись по акватории, вожатая Мурашкина пыталась как-то сбить их в кучу, но у неё это получалось плохо. Приблизительно на десятой минуте купания несколько детей стали громко кричать, что какая-то девочка, барахтавшаяся в воде в правой части группы, утонула. Услышав это, физрук Каргапольцев прямо в одежде бросился в воду к тому месту, нырнул и вытащил захлебывающуюся девочку на берег. После этого вожатая Мурашкина стала выводить всех детей из воды на берег. Дети вышли, их пересчитали, их оказалось не двадцать шесть, а двадцать пять. Не хватало одной девочки – Светы Овчинниковой. Физрук разделся, стал нырять, но в течение получаса Свету так и не нашел. После этого вожатая Пыжова побежала в лагерь и оттуда по телефону сообщила о происшествии в райотдел. Дежурный вызвал водолазом МЧС и они только к вечеру нашли в реке тело утонувшей Светы Овчинниковой.
Всё это было установлено из объяснений работников лагеря, присутствовавших на берегу. В принципе, все участники событий рисовали одну картину, каких-либо противоречий в их объяснениях не было.
Физрук Каргапольцев, вожатые Мурашкина и Пыжова были двадцатилетними студентами местного педагогического ВУЗа, в лагере они отрабатывали летнюю практику. Было видно, что они очень переживают. По словам Каргапольцева (и это подтвердили все остальные), он предупреждал директора Зайцеву, что он простыл, плохо себя чувствует и в воду не полезет. О том, что вожатая Пыжова не умеет плавать, все тоже хорошо знали, её взяли на пляж только для того, чтобы следить за детьми на берегу. Также физрук Каргапольцев сказал, что еще когда он нырял в первый раз за захлебнувшейся девочкой, он обнаружил, что на правом краю акватории пляжа, метрах в пяти от среза воды в пологом дне, где глубина составляла что-то около метра, имелся резкий обрыв в яму. Эта яма, как говорил Каргапольцев, достигала в глубину двух с половиной – трех метров, и диаметром была примерно метра четыре. Кстати, потом об этой же яме мне сообщили опрошенные водолазы МЧС, искавшие тело утонувшей девочки.
Директор лагеря Зайцева была педагогом уже опытным. Ей было в тот момент 35 лет, она закончила тот же самый местный педагогический ВУЗ, и все время работала в системе детского отдыха, последние три года директором того самого лагеря. На мои вопросы она пояснила, что дно акватории пляжа не обследовалось, поскольку на этом пляже дети из лагерей отдыха купались с давних времен, и никаких ЧП не было. Кроме того, директор одного из соседних лагерей показывал ей справку о том, что перед началом сезона отдыха в том году дно пляжа обследовали сотрудники МЧС, и никаких замечаний у них не было. Да, она понимала, что в момент происшествия являлась старшим педагогом на пляже, и признавала, что по её вине было допущено купание одновременно двадцати шести детей при всего одном находившимся в воде взрослом, и что при надлежащем надзоре со стороны вожатых и физрука трагедии бы не произошло.
Кроме того, я решил убедиться в наличие на дне той самой ямы. К сожалению, получить содействие от водолазов МЧС мне не удалось по чисто бюрократическим причинам. Пришлось обходиться своими силами, и выглядел этот осмотр места происшествия так: у заместителя прокурора района я взял во временное пользование надувную рыбацкую лодку, а также во дворе частного дома водителя служебной «Волги» прокурора нашел отличную четырехметровую жердь. Кроме того, я купил в магазине бельевые веревки, которые связал вместе, в итоге получилось двадцать метров. На жердине я сделал зарубки через каждые двадцать пять сантиметров, сильнее выделив полуметровые и метровые отметки. На веревке через каждые полметра навязал узелки. Взяв с собой понятых, мы с водителем прокурорской «Волги» приехали на пляж рано утром, пока там еще никого не было. На пляже, в правой его части, я вбил в песок колышек на определенном расстоянии от нескольких крайних к пляжу сосен (расстояние не помню уже), для привязки к местности. К этому колышку я прикрепил размеченную веревку. Затем мы надули лодку, водитель «Волги», взяв жердину, залез в лодку, а с ним один понятой, который взял в руки веревку. Они отплыли, а я со вторым понятым остался стоять на берегу. Через каждые 50 сантиметров веревки водитель упирал жердиной в дно и сообщал нам глубину, а первый понятой – длину веревки. Второй понятой в это время транспортиром измерял угол отклонения веревки и тоже сообщал мне. Все эти данные я тут же записывал. Таким манером мы промеряли дно на достаточно обширном участке, и действительно зафиксировали яму с резким обрывом, именно там, где указывал Каргапольцев, и примерно такого же размера.
Вот с такими результатами проверки я через десять дней пришел к прокурору и высказал ему своё мнение: по факту гибели девочки надо возбуждать уголовное дело в отношении директора лагеря. Прокурор со мной полностью согласился, сказав, что видит у этого дела вполне четкую судебную перспективу.
Окончание следует.