Про Бобу (из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 10⁠⁠

Всем, кто вытаскивает мои посты из минусов))) Продолжение

Незаметно и уверенно следом за осенью пришла зима. Боба, начавший прогулки в конце апреля, первый, пушистой ватой укрывший газоны, снег воспринял с энтузиазмом. Лихо носясь по сугробам, он выбивал из-под лап вихри снежных хлопьев, и сразу оценил возможность половить зубами подбрасываемые моими ногами снежные россыпи и комья.

Когда после оттепели приударял морозец, Боба на бегу смешно уходил в занос, резко поворачивая на льду, и по нескольку секунд «прокручивал» задними лапами на месте, пробуксовывая, как автомобиль под управлением залихватского автогонщика.

Однако, становилось все холоднее, и даже купленный для Бобы его первый комбинезон (болоньевый на синтепоне, раскрашенный в камуфляж) уже не спасал от холода. Боба выбегал, делал свои дела – зима научила его в первую очередь заниматься ими, потом носился по снегу, а замерзнув, начинал тянуть поводок в сторону дома. Что говорить, зимы в Самаре бывают ощутимо холодными. Связано это с повышенной влажностью от Волги, и с резко-континентальным климатом, чему весьма способствует соседство с казахстанскими степями, откуда если какая погода придет, то это на две-три недели. Зимою – серьезные морозы, летом – невыносимая жара.

У меня неожиданно получше пошла учеба, наверное, я взрослел. Друзья, общение и прочая молодежная движуха отнимали все больше внимания, и Боба стал намного чаще проводить время с моими родителями, наше с ним общение в то время сводилось лишь к выгулу один раз в день, другой раз выводил его папа.

Иногда вечерами, если по какой-то причине я вдруг оставался дома, то не без удовольствия наблюдал, как уютно Боба растягивался на полу у дивана в гостиной, где зимними вечерами собирались мои домочадцы посмотреть телевизор, или какое-нибудь кино по "видаку". У мамы на работе один из коллег подрабатывал перезаписью видео-кассет, и частенько снабжал ее новинками кинопроката. Полумрак гостиной, отражение света телеэкрана на лицах моих родных, звуки фильма, смешанные с уютным посапыванием Бобы, вот такими помнятся мне те времена. И конечно, я очень радовался, что Боба прижился у нас, и его никто не намеревался выгнать, надеюсь, вы помните не простую историю появления собак в нашей семье.

Как и полагается, зиму сменила кипучая весна, сначала залившая все вокруг ручьями и лужами, размазавшая грязь тонким жирным слоем по обуви и задувавшая холодными мартовскими ветрами за воротники, потом все высушившая и согревшая, а завершение наделившая городской пейзаж зеленью и цветами. Мы были рады весне, во-первых, потому что весне всегда рады, во-вторых, я с нетерпением ждал возможности испытать новую машину: наша семья поменяла дебютную «четверку», на мега-престижную в те времена «девяносто девятую», а Боба снова начал наконец подолгу гулять, втягивая ноздрями насыщенный, сочный весенний воздух, пожевывая разнообразные палочки, и плотоядно поглядывая в сторону окрестных кобелей и зазевавшихся кошек.

А потом наступило лето, я успешно сдал экзамены, родители наконец-то купили дачу, машина бегала отлично, Боба плавал в водоемах, грыз палочки. Его агрессия по-прежнему направлялась только на кобелей, да и то в основном показательно. Однажды, он сорвался с поводка во дворе и помчался за кошкой, а я помчался за ним. Кошка юркнула в подъезд, за ней Боба, за Бобой я и, конечно, мой лучший друг Диман побежал за нами. Как же мы смеялись, когда в подъезде застали следующую картину: перепуганная кошка (или, может, кот) прижалась в углу, готовясь дать «последний бой», распушив хвост и вытащив когти, а рядом Боба, недоуменно смотрящий на нее: мол, ты убегала, я догнал, теперь что дальше? Пес мой постоял, повтягивал ноздрями воздух, потом, видимо поняв, что игра окончена, повернулся и потусил ко мне, я с облегчением пристегнул поводок. Не знаю, как бы я отдирал от него кошку, конечно (или кота)…

На даче Бобе выделили старое кресло, помните, может быть, в восьмидесятые были такие «кубиком», с мягкими высокими подлокотниками? Вот такое было и у Бобы. Он его сразу оценил, и валялся в основном в этом кресле, оставив пока что в покое кровати и диваны, но со временем, конечно, все они были последовательно включены в Бобьи владения также.

Мой двоюродный брат, у которого руки на месте, в отличие от моего случая, заехав как-то в гости к родителям, смастерил для Бобы локацию: натянув толстенный длинный провод вдоль площадки, где имелся навес, и стоял здоровенный стол с лавками для дачных посиделок. К этому проводу цеплялся поводок, и Боба мог спокойно шастать по территории рядом с домом без риска сорваться, и умчаться на речку, находившуюся от нашей дачи всего через линию, или за соседской кошечкой, или еще за кем-нибудь.

Боба в то время активно осваивал охоту на ежей, с которыми пока не знал, что делать. Как-то уже позднее, кажется опять на турбазе (а мы туда ездили еще дважды, о чем мой рассказ впереди), Боба ночью притащил огромного ежа, просто гигантского. Мы, сидя на бревне, недоуменно разглядывая огромный колючий мяч в свете костра, и, кажется Диман, поинтересовался, мол, и что ты, Бой, теперь будешь с ним делать? Боба посмотрел на нас лукаво, схватил ежа зубами, укололся, отпрянул, опять схватил, опять укололся, опять отпрянул, снова посмотрел на нас, уже грустным взглядом, потом тяжело вздохнул, прямо как человек перед трудным делом, и принялся сурово, превозмогая боль, мусолить ежа, пытаясь как-то разжевать. Мы повскакивали с бревна, отобрали ежа, к счастью он вообще не пострадал, оттерли от слюней, отнесли его ближе к лесу и отпустили, а Бобью рожу промыли перекисью, и отправили ее хвостато-полосатого обладателя спать на кровать.

По дороге на дачу, в полях, прилегающих к дороге, жили суслики. Пару раз мы с папой подъезжая к даче, завидев торчащий в поле мохнатый столбик, сворачивали с трассы на грунтовку и выпускали Бобу. Боба очумело носился по полю за сусликами, но ни разу никого не поймал, однако, бурю эмоций и собачьего счастья наблюдать можно было каждый такой раз.

Дача вообще ему нравилась: все эти запахи, звуки, прохлада летнего тенька, зелень, которую можно задумчиво жевать, но которой нельзя насытить брюхо; струи воды из поливочных шлангов, которые можно долго хватать зубами, но нельзя в итоге схватить и унести. Достаточно быстро Боба освоился, дыры в ограждении, которые могли бы привести на сопредельные участки, были ликвидированы почти все. Боба шлялся по участку, валялся в кустах, и, с взрослением, все часто можно было найти его сидящим и задумчиво глядящим куда-то вдаль сквозь заборную сетку, наподобие «Рабицы», но с более мелкой ячейкой и толстым прутом. У этой сетки он найдет и свой последний покой, но это будет еще не скоро, а пока он весел, порою ленив, иногда серьезен.

Надо сказать, что его самодостаточность проявлялась все больше, в этом плане он был просто идеальной собакой: всегда где-то рядом, но никогда не в поисках внимания. Несмотря на то, что вопреки моей воспитательной доктрине, господствовавшей в те времена, папа частенько кидал ему куски со стола, и все мои увещевания проходили совершенно мимо папиных ушей, как морали старого дореволюционного учителя латыни мимо сознания вихрастых гимназистов, а возможностью грозить розгами в отличие от того же учителя, понятное дело, я нисколько не обладал. Тем не менее, Боба не только не пытался лазать на стол, но и никогда не крутился поодаль во время семейных завтраков-обедов-ужинов, выпрашивая себе что-нибудь. Нет, он обычно всегда восседал, или лежал где-то неподалеку, и грыз палочку, или бутылочку, или просто ничего не делал. Если он получал кусок мяса, чавкал им с удовольствием, зажмурив глаза и прижав свои коротенькие уши, ну а если не получал, то как-будто и ничего. Никогда не видел в его глазах разочарования на этот счет.

За пределами нашего участка Боба выгуливался на поводке. После того, как однажды, о чем я упоминал ранее, Боба на всех парах свалил от папы купаться в Кинель, и его отлавливали окрестные рыбаки, вероятно обеспокоенные тем, чтобы он не распугал рыбу и не порвал снасть, и папа, пережив стресс, научился его не отпускать, ну а лично я уже давно не позволял Бобе лишней вольности, набегавшись за кошками и соседними кобелями вместе со своим питомцем.

Кстати, кошки обходили стороной наш участок, по понятным причинам. И вообще все окрестные участки тоже. Просто им не интересно было там гулять, мыши там жили невкусные, а трава росла не сочная. Исключение составляла кошка наших соседей, которую я уже не помню, как звали. Она безальтернативно правила собственной территорией, и иногда даже немного забредала на нашу. Не припомню, чтобы Боба ее трогал, у кого-то из них, видимо, хватало ума не лезть на рожон, а возможно ума хватало и у обоих. Периодически какой-нибудь неместный, а скорее всего привезенный из города охальник, помяукивая, мог приплестись к обеду, или ужину, пошукать хозяев на сердобольность и сострадание к голодающим котикам, но Боба быстро наводил шороху, изгоняя в секунды мохнатого пришельца с вверенной территории. Собаки из дачного поселка вечно облаивали Боба, но сокращать расстояния опасались, и правильно делали.

Наши соседи: веселый мужик - бизнесмен, лет на десять постарше меня, похожий общим своим образом и повадками на солиста группы «Дюна» Виктора Рыбина, и его милейшая жена приезжали на дачу отдохнуть от праведных заработков, домашних хлопот и напряжённого ритма городской жизни, погрузиться в алкогольный трип, с шашлычками в компании друзей, ну а заодно детей на природе выгулять. К Бобе они сначала отнеслись нормально, практически сразу разглядев его спокойный нрав и добродушие. Совсем другое дело их гости. Наличие «бойцовской» собаки рядом, через хлипкий забор настораживало их, но потом алкоголь, шашлыки и дачная атмосфера делали извечное свое дело и о Бобе забывали. Но ровно до третьей стадии отдыха, когда подвыпившие мужики храбрились, громкость их голосов заметно повышалась, что приводило остальных соседей вокруг к ожиданию скорой кульминации праздника, и отхода его участников ко сну.

В такие моменты, особенно если еще не было темно, а в Самаре летом темнеет очень поздно, соседские гости могли запросто подойти к заборчику, высота которого едва доходила до плеч взрослого человека, и пообщаться с Бобой на живо интересующие их в такие моменты темы.

Однажды, один из гостей нашего соседа, подойдя к заборчику, задумчиво рассуждал с Бобой на тему того, что когда он (Боба) за заборчиком, то он очень даже милый, но если бы он (мужик) вдруг оказался рядом без всякого заборчика, то он (Боба) моментально бы его (мужика) зубами «клац-клац». Боба был в этом разоблачен, обличен и укорен не единожды. Мужик так увлекся, что не замечал, что никакого Бобы уже за заборчиком перед ним давно нет, а Боба просто обошел этот заборчик там, где у нас стоял общий с соседями бак для воды, и в кустах обнаружилась лазейка-проход. И вот мужик вещает назидательно, и совестит собаку усердно, а в это время предмет его укоризны появляется у него самого за спиной, и с интересом разглядывает мужика. Дядька наконец замечает, что перед ним за заборчиком никого нет, слышит шорох и оглядывается. Немая сцена...

Ну, мы то с вами знаем, что все закончилось хорошо. Вот был бы там не мужик, а кобель афганской борзой, или ротвейлера, или хотя бы кошка, а еще лучше корова какая-нибудь, тогда да, а так нет. Боба вернулся на наш участок, как ни в чем не бывало, а историю эту папа до сих пор вспоминает с большим удовольствием.