Про армию
Таких, как я, зовут каличами. Я снова в госпитале.
Вообще тут неплохо. Тихо, спокойно. Кормят нормально. Не орут. Целыми днями валяешься на койке. Первое время – рай для солдата. Потом становится скучно.
Подъем – построение – завтрак – уколы – сон – построение – обед – сон – построние – сон – построение – ужин – уколы – отбой. Так проходит день, и, когда спадает температура и силы возвращаются, ищешь разнообразие.
Пишу от скуки. Лишь бы заняться чем-нибудь.
1. Как все начиналось.
Однажды я сидел в КД – комнате досуга – с книгой с крикливым названием "Как выжить в армии". В КД стоял шкаф с книгами, хороших из них было мало. Солдатам разрешалось хранить там свои, но, когда книг становилось много, часть их выбрасывали.
Служил я от силы недели две, и по статусу, если честно, в КД быть не должен. Молодой солдат должен сидеть на табуретке в кубрике и зубрить обязанности дневального.
В КД вошел сержант. Заметил я его поздно, когда свет заслонило что-то темное, большое и зеленое. В ушах зазвенело.
– Встать!
При появлении старшего по званию это делать необходимо, конечно. И без команды. Я поспешно повиновался, отчаянно изображая замешательство.
– Садись!
Приказ был сформулирован неточно. Последовало разъяснение.
– Не на стул.
Я присел на корточки.
– Встать! Делай раз!
Сел.
–Делай два!
Встал.
– Полтора!
Это как сидеть на стуле. Только без стула.
Сержант повертел книгу в руках.
– Команды "Встать" не было, – сказал он, заметив робкие попытки поиска устойчивого положения. – Делай раз!
Два! – Полтора! – Раз! – Полтора! – Раз! – Полтора! – Два! – Полтора! – Полтора! – Полтора! – Раз! – Два!
– Не читай эту книгу, – резюмировал сержант, наигравшись. – Кто её писал, в армии не служил.
Он был прав. В самом деле, книга была отвратительная.
Я не видел честных книг об армии.
***
Пойти в магистратуру – не лучшее решение. Бросить ее так и не решился. Прозанимавшись два года написанием псевдонаучных статей, прогуляв кучу непонятных предметов, назначение которых, казалось, не до конца осознавали не только студенты, но и преподаватели, я получил бурого цвета корочку и предложение продолжить обучение в аспирантуре. Отказался.
Пришло время – заиграл телефон, и до безобразия приторный динамик интригующе проговорил:
– Военкомат. Александр, служить собираетесь?
Странный вопрос. Все равно же заберете.
– Отлично. Александр, в этом году вы закончили университет. По какой специальности и какой средний балл по диплому?
– Магистр, архитектура и строительство. Средний балл – пять.
– Отличник? Пять, ноль?
– Пять, ноль.
– Александр, а не хотите ли вы поучаствовать в наборе в научную роту?
Не знаю, хотел ли я этого. В принципе, не против.
– В таком случае мы пришлем вам резюме. Скиньте адрес электронной почты, эсэмэской. Не затягивайте со сбором документов… у нас серьезный конкурс.
Только Очень Серьезный Конкурс может объяснить факт, что научная рота войск радиоэлектронной борьбы оказалась готова принять строителя-архитектора.
***
На призывном пункте начинаешь осознавать, куда ты все-таки попал. И уже хочется обратно, но назад дороги нет. Матерят, торопят, кидают из кабинета в кабинет, из комнаты в комнату, с этажа на этаж, в диком темпе, и везде зеленые люди с неприветливыми лицами, и уже кабинеты повторяются, и лица повторяются, и, как ни странно, операции повторяются. Тебя фотографируют на третьем этаже, на первом снимают отпечатки пальцев, на четвертом проводят психологический тест, на первом снимают отпечатки пальцев, на третьем фотографируют. Круг замкнулся, но это не круг, это спираль, и тебя отправляют на четвертый этаж проходить психологический тест.
Слух режет непривычно много неприличных выражений. Пренебрежение к личности задевает самолюбие.
***
Смотрю на гражданскую жизнь из окна пазика, не сознавая еще ее прелести. В военной форме очень неудобно и жарко. Ноги утопают в огромных берцах.
Еду в часть.
2. Казарма. Столовая. Чипок. ПХД.
Казарменное помещение размером со спортивный зал. В центре этого зала – широкий проход. Его называют "взлеткой". Слева и справа от взлетки – двухъярусные кровати, разделенные узкими проходами. Эти проходы образуют "кубрики". У изголовья кроватей стоят тумбочки, в ногах, вдоль проходов – табуретки.
Наша казарма – расположение шестой учебной роты. Научная рота в составе двадцати двух человек проживает здесь временно и занимает один кубрик. Раньше, когда-то, она занимала отдельный этаж в офицерском общежитии. Общежитие закрыто на ремонт, который был начат, но теперь почему-то заброшен.
Офицерская столовая тоже закрыта на ремонт. Его там не делают.
Второй корпус больницы, "старой калички", закрыт на ремонт.
Здание спортивного комплекса не закрыто на ремонт. Оно не достроено.
Так рассказали старослужащие.
Солдат делят на тех, кто отслужил полгода, и тех, кто не отслужил. Старики помогают молодым освоиться в армии, учат, как заправлять кровать и как ходить строевым шагом. Это называется "дедовщина".
У стариков – привилегии. Они не проводят уборку. Они могут пить в комнате досуга чай. Они могут приказывать молодым. И "качнуть" их, если кто-то откажется выполнять приказы.
"Качем" называют приседания и отжимания под счет. Делай раз, делай два. Особое армейское изобретение – положение "полтора".
Шестую роту качают постоянно, до изнеможения. Пацаны из "шестой" нам завидуют. В сравнении с ними, мы хорошо живем.
Мы – элита.
***
В казарме процветает коммунизм. Скоммуниздили у тебя – скоммунизди у товарища. Товарищ заметит – значит, ты вор. Позор тебе. Не заметит – стало быть, потерял.
Хожу в чужих носках, ношу чужую шапку. Утром иду умываться с чужим полотенцем.
***
Я, рядовой "ФИО", на территории воинской части обязуюсь не употреблять алкоголь, наркотики и не пить холодную воду из-под крана. Ставлю подпись.
Такие бумаги мы заполнили по прибытию часть. Первые два дня я неукоснительно соблюдал правила. На третий сорвался. Выпил воды из-под крана.
В армии есть некоторые правила, которым невозможно следовать. Когда входишь в туалет, видишь ряд умывальников, над которым симметрично по центру размещена табличка :
"ВОДУ ИЗ-ПОД КРАНА ПИТЬ НЕЛЬЗЯ".
У крайнего слева умывальника перевернут гусак. Над ним табличка:
"КРАН ДЛЯ ПИТЬЯ ВОДЫ".
Первое время в армии дико хочется пить. В комнате досуга стоит чайник, но я не могу им пользоваться. Я не старослужащий. Из-под крана – нельзя. Простудимся. В казарме стоит специальный бак для воды, с краником. В него наливают воду из-под крана, и оттуда можно пить. Когда в нем бывает вода, она тухлая.
Холодную воду пить нельзя. Потому что заболеем. Умываться ледяной водой можно. Потому что другой нет. Ледяное молоко по утрам пить можно. Потому что другого в столовой не дают.
Армейская столовая – удивительное место. Макароны в жбане заливают кипятком и мешают черенком от лопаты. Кусок вареного жира называют мясом. Попытка съесть его – постыднейшее дело, что заклеймит солдата позором до конца службы. Солдатский шик – не употребить ничего, кроме чая. Для поддержания штанов исхудалые старослужащие бегают в чипок, но дело это рисковое.
То, что называют у нас в части чипком, им, по сути, не является. Чипок – это магазин, расположенный на территории части. У нас в части магазина нет. Он находится снаружи, за забором. Забор, ограждающий часть, упирается в глухую стену здания. В этом здании есть продуктовый магазин, основная выручка которого приходится от продажи чебуреков голодающим солдатам.
В чипок ходят вдвоем. Один высматривает патруль, второй подбегает к двери черного хода, обращенной в часть. Она обита железом и опечатана, на ней висит громадный замок. Солдат стучит замком по двери, с той стороны подходит продавец, выслушивает заказ, и вот уже через забор протекает, или, вернее, перекидывается товарно-денежный оборот.
Попадешься патрулю – с чебуреками придется распрощаться.
***
В казарме (в частности), в армии (в целом) – культ чистоты и видимого порядка. Каждое утро дневальные изодранными тряпками моют полы. Каждое утро солдаты приводят в порядок прикрепленную за ротой территорию. Чистим от снега дороги и делаем кантик – выравниваем сугробы по бокам под ровным прямым углом.
"Навести ПХД" значит "провести уборку". Суббота – парко-хозяйственный день. Утро начинается с вытрясывания одеял (по-армейски – "труска"). В казарме – ПХД с пеной. Льют пену на пол – взбитую мыльную стружку. Ползая на коленях, собирают её, совками для мусора.
***
Болеем. Из ста человек в казарме нет ни одного здорового. Все кашляют, сморкаются, у всех температура. Говорят, акклиматизация. Надо перетерпеть, это пройдет.
Служу в родном городе, и у меня акклиматизация. За забором климат лучше.
3. Каличка.
Насморк, кашель – постоянные мои спутники. Справедливости ради отмечу, что, хотя на гражданке почти не болел, здоровье у меня хилое. Сослуживцы справляются лучше.
Термометрия. Температура – сорок. У ответственного, старшего прапорщика, глаза лезут на лоб. Отборно выматюгавшись, отправляет в санчасть под присмотром одного из старослужащих.
Так на четвертой неделе службы я впервые попал в каличку.
Непривычно. За три с половиной недели успел свыкнуться с казарменным бытом. Кровать для солдата – священная корова. Утром заправил – до отбоя не подходи. Здесь же, пока держится температура выше тридцати семи с половиной, можно лежать.
Раздражают постоянные построения. Построение на прием пищи. Построение на уколы. Построение на таблетки. Построение на термометрию. Построение на построение.
В каличке командуют фельдшеры – солдаты-срочники, назначенные врачами. Кто-то окончил медицинский вуз, кто-то – технарь, кто-то просто мазаный. Они делают уколы и ставят капельницы, раздают таблетки и раздают *цензура*. Из-за статуса подобия сержанта зазнаются.
Задача калички – сбить температуру больному. Сбивают до тридцати семи с половиной – и больной считается слишком здоровым, чтобы лежать. Он должен заняться делом. Таковых в каличке три: чтение устава (хоровое), занятие физо (делай раз – делай два), проведение уборки (ПХД).
Раз в день приходит нормальный врач. Гражданский. Он осматривает больных и назначает лечение. Кто-то получает направление в военный госпиталь. Как я.
4. Конец.
Не знаю, о чем еще писать. Вроде и прошел почти год, а каждый день одно и то же.
Пятый (последний, точно последний) заход в госпиталь завершается. Завтра меня выпишут.
Осталось служить две недели. Пятнадцать дней. Первые полгода считаешь, сколько отслужил, вторые – сколько осталось.
Завтра суббота, старшинский день. Старшине сорок девять лет – самый старый в части. Выглядит на семьдесят и называет солдат "сынками".
В первый раз я вернулся из госпиталя тоже в старшинский день, спустя месяц службы, и сразу получил *цензура*. Вкалывал на ПХД.
Завтра все будет не так. Я – дембель. На утреннем построении старшина, хитро подмигивая, поинтересуется, много ли было в госпитале красивых медсестер. А я поддержу шутку и скажу: "Так точно". Все равно, что им под пятьдесят.
Меня часто спрашивают солдаты с других рот:
– А что вы вообще в научке делаете?
Не знаю, что ответить.
Вроде бы занимаемся научной деятельностью. Есть журнал специальный, и там так пишем.
Зимой чистили снег.
Осенью убирали листву.
Летом делали ремонт в штабе. Красили стены, отрывали линолеум. Оказалось, нового линолеума не было. Отчищали от краски и клали обратно.
Два раза ездили на стрельбище.
Строевая была. Физо немного. РХБЗ.
Редко, но качали нас, бывало, и в РХБЗ. За разную мелочь. За чебурек в тумбочке. За припрятанный телефон.
Бывало, отпускали в увольнения. Бывало, увольнений лишали.
Приезжали с проверкой несколько раз высокие чины. Задвигали им про научную деятельность. Накрывали стол.
Кто с армии, скажет: служил в рассосе.