Признание⁠⁠

Они нашли друг друга не по-старинке, на сайте знакомств, а по-современному, в Тиндере. Обошлись без статуса в Фейсбуке: не дети, чтобы хвастаться каждым "встречается".

Умная и красивая она делала постдокторат в европейской стране, куда приезжал по работе, в долгие командировки, разведённый и хорошо обеспеченный он.

- Чего тебе хочется? - без затей спросил он.

- Праздника, - честно призналась она.

Ухаживал он очень красиво, с поездками к морю, ежедневными походами по ресторанам. Она лучше него знала язык страны, музеи и интересные места столицы.

- Что, даже чашки горячего чаю тебе дома не налила? - изумлялась его сестра. - Бродили по улицам, как бездомные собаки?

- Как студенты, - улыбался он.

Дома у неё они могли только мёрзнуть европейским способом.

- Люблю ходить по солнечной стороне улицы, - призналась она однажды, но не ему. - Такое удовольствие, погреться на солнышке.

- Возрадуются кости смиренныя, - процитировал собеседник псалом в ответ.

Но не подумал согреть.

В детстве она знала три домашних способа мёрзнуть и один уличный, - на автобусной остановке, дубея на морозе в сапогах без нормальных стелек.

Первый способ был холод-жар. В детстве она приезжала к прабабке на каникулы, в свой дом в черте города. Полы в доме были крашеные масляной краской, по ним было здорово скользить в пуховых кроличьих носках. Все дома в частном секторе были с печным отоплением, поэтому раннее утро встречало студёным воздухом и ледяными полами. Топил печку всегда прадед. С вечера он заносил в дом ведро угля, а до зари поднимался и растапливал печь снова, - чтобы утром семья поднималась в жаркие комнаты.

Второй домашний способ был в русском октябре, в недели, когда на улице уже похолодало, а в квартирах ещё не включили центральное отопление. В ход шли девайсы вроде фланелевого халата или спортивных штанов с начёсом, весь вечер была раскрыта настежь работающая газовая духовка. Утром из тёпленькой нагретой постели в ванную выходили, как космонавты в открытый космос: собрав в кулак всю волю и мужество. Потом включали отопление, и можно было разоблачаться из нескольких слоёв одежды.

Третий способ мёрзнуть она узнала в студенческом общежитии. Из щелястых окон дуло так, что ни одеяла, ни поднятые шторы не помогали. Батареи грелись еле-еле, за дополнительные электрообогреватели в комнате ругалась комендант. В нём не было ни цикличности (затопили - жарко, прогорело - холодно), ни неравномерности распределения тепла (у бока печи можно обжечься, в дальнем конце большого зала прохладно), один лишь недостаток - без присмотра работающие электроприборы, как и затопленную печь, не бросишь.

В европейской столице она узнала четвёртый способ мёрзнуть - чтобы сэкономить деньги. Вековой, с запахом влажной штукатурки, дом, - прадед назвал бы её жилище "нетопленый каменный сарай", - невозможно было прогреть. Она засыпала в холодной и сырой постели на электропростыне, повязав голову тёплым платком. Утром спускала ноги на стылые полы, - в квартире могло быть и +13, - и, вдохновляясь морозной свежестью на контрасте, шла умываться к ледяной воде из крана. Воду нужно было греть заранее, бойлером. За деньги, которые лучше было потратить на горячую еду.

- Почему ты никогда не приглашаешь меня к себе домой? - спросил он в очередной приезд.

- Там холодно, - просто сказала она.

- Поехали, - попросил он.

- Мой отец из деревни, вырос на земляных полах, - рассказывал он, согревая руки вокруг большой чашки с чаем. - Каждое лето мы приезжали к его матери, помогать заготавливать дрова на зиму. Пилить, колоть, складывать в поленницу. На всю жизнь запомнились тишина, телевизор по белой салфеткой, которую снимали к вечеру, чтобы смотреть новости.

В частном доме всегда что-то надо делать: зимой снег кидать, осенью жечь листву на участке. Я был недавно в тех местах. Старики поумирали, дети переехали в городские квартиры. Из соседских калиток выглянула бабка, с ленинским прищуром посмотрела, - признала "своих", рассказала, кто куда переселился.

Каждые летние каникулы мы с отцом пилили нашей бабушке и этой соседке бесконечные чёртовы дрова! А бабушка ходила по дому в шерстяном платке и в душегрейке, тепло одетая, и экономила их. Каждую зиму они у неё оставались. Как же меня это злило, если бы ты знала!

Потом я узнал, что бабушка с детьми жила в землянке в войну. Отапливала буржуйкой, чудом выжила с детьми. Она просто боялась потратить их все, без остатка, и снова пережить тот ужас.

Тогда я её понял.

В один из отпусков я привёз ей комнатный термометр и повесил на стене. Так я узнал, что каждые зимние каникулы моего детства проходили при +17.

Она старалась не расхохотаться, но не смогла.

- Чему ты смеёшься? - весело спросил он. - Да, глупый был пацан, не понимал жизни.

- Точность помогает, по себе знаю, - призналась она и принесла со стены свой.

Источник