Позывной "Танкист". Мои командиры⁠⁠

...Накануне Дня Защитника Отечества решил рассказать про моих самых лучших и первых воспитателей-командиров: лейтенант Петр Андреевич Гербертер, командир четвёртого взвода курсантов, земляк, из Воронежской области, и… собственно, моя мама, Клавдия Дмитриевна...

***

…Никакого панибратства во время учёбы в Ташкентском высшем танковом училище, на протяжении всех четырёх лет, не было. Он лейтенант, с очень красивой фамилией Гербертер, командир курсантского взвода, стройный, подтянутый, всегда в идеально выглаженной форме, в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах «в гармошку», а я – курсант, приехавший за три девять земель постигать науку Родину защищать. С моей стороны не делалось даже и попыток «записаться к нему в землячки», не дай бог «в стукачки». Я не преследовал даже и цели получить «по блату» какие-либо привилегии по отношению к себе, ну, например, поднять балл в выпускном аттестате, поговорить по-землячески про выпускное «блатное» распределение куда-нибудь за границу СССР, попасть в ВДВ или Морскую пехоту, куда очень хотел и мечтал... Хватало, конечно, «вечно хитрозадых» сокурсников в роте, которые поначалу «подкатывали» с недвусмысленными предложениями подойти мне к нему, к Петру Андреевичу, и порешать кое-какие, совсем небольшие, их личные «шкурные вопросы» за них: ну, например, перевестись к нам в четвёртый взвод, поговорить с каким либо преподом, на тему повышения оценки по иностранному языку, мол ведь «Гербертер в хороших отношениях со всеми преподавателями, а тебе поговорить с ним ничего не стоит, ведь вы земляки, но… я сразу, во всеуслышание, сделал заявление, понятное и доступное для всех желающих въехать в рай за чужой счёт: «Братья-танкисты! И не мечтайте! Даже рот не открою в этом направлении – живите как все, в равных условиях… и будет вам счастье!».

… Пётр Андреевич не предлагал мне никогда и никакими намёками стать «внештатным секретным информатором». Да и не получилось бы это у него всё равно это сделать, даже по-землячески, потому что я воспитывался во дворе русского города Липецка в районе с нештатным названием «Слобода», да ещё и одной мамой на её зарплату в 80 рублей…

***

... Моя мама, Клавдия Дмитриевна, 1933 года рождения, уроженка села Панки, Белгородской области, успела получить лишь три класса образования. Началась война. Великая Отечественная. Её отца и моего деда, Дмитрия Константиновича Портянкина, призвали на фронт. По похоронке пропал без вести он в 1942 году в районе населенного пункта Селижарово, бабушке сообщили об этом только через год. После войны, односельчанин, находившийся во время боя с ним рядом, рассказал бабушке как дед погиб. Пуля попала ему прямо в сердце… Потом рота пошла в атаку, а деда моего так и не нашли потом… Фотографий тоже не осталось. В его семье остались трое детей, на попечении моей бабушки, Матрёны Романовны. Бабушка больше так и не вышла замуж. Всё деда ждала, до самых до последних дней…

…Мама воспитывала нас с младшей сестрой Светой очень своеобразным методом, далеко и совсем не «по Макаренко». По мне, за мои проделки, сколько я себя помню, вплоть до начала десятого класса, просто «гуляли» раз в неделю бельевая верёвка или шланг от стиральной машины, я до сих пор помню её название, этой советской стиральной машины – «Волга» и ещё мамины белые туфли-босоножки с большим таким белым каблуком. Таким же «методом привития любви к Родине», нет-нет, да и доставалось и младшей сестрёнке Свете. А потом и её дочке, моей племяннице, Юле.

А вот «Стукачу», в нашей небольшой неполной семье, непременно, безоговорочно и «стопудово» и всегда выписывался «первый кнут».

«Никому, никогда не рассказывай про себя и про других, даже если эта информация верная и даже если ты не расскажешь, то это навредит тебе! Никогда ничего не ешь, будучи в гостях у чужих и не знакомых людей, не показывай, что ты голоден! Уважай старших и оказывай им внимание!» – вместе с красными полосками на коже от бельевой веревки «въехали в меня», да по всей видимости и в Юлю, пункты Семейного Устава из уст моей мамы и Юлиной бабушки, на всю нашу оставшуюся жизнь. Мы оба так полюбили нашу Родину, что стали офицерами…

…Я уже учился в 10 классе. Мама устроила мне плановую «выволочку», так мама называла экзекуцию за мои проделки. Да и проделка-то была так себе: моя подружка заболела, ну «измеряли температуру» на даче её папы-генерала вместо школьных уроков, да и всего-то три дня… Да всё бы и закончилось благополучно, да только вот «классная» Нина Васильевна забеспокоилась сильно, взяла и пришла к нам домой с вопросами «албанскими»: «Куда это я пропал на три дня из школы?»…

– Ну ты ещё женись до армии!!! – и в её руках появился штатный воспитательный предмет… Потом я засобирался на тренировку по самбо, а мама мне:

– Не ходи сегодня на тренировку…

– Как это «не ходи»? У меня подготовка к соревнованиям… Ещё раз ударишь меня или Свету– уйду из дома! Понятно сказал?

И вышел…

Потом, после двухчасовой тренировки и принятия душа, всё моё тело, руки, ноги покрылось пухлыми красно-синими полосками, крест на крест, от бельевой верёвки. Хорошая такая была, эта чёртова бельевая верёвка, витая такая, советская и очень качественная, как сейчас помню, с палец толщиной, «по мне ходила», сколько себя помню, и износа ей не было… Пацаны в раздевалке после тренировки и душа, такие с удивлением, вопросами и предложениями:

– Опаньки! Это кто и чем тебя так разделал? Ну-ка, пойдём, разберёмся с тем человеком!!! И немедленно!

А я им:

– Чё, мою маму колотить собрались, что ли? Успокойтесь.

Все посмеялись в ответ. Не поверил никто:

– Врёшь ты всё! Ты просто не хочешь говорить кто! Ну как хочешь. Мы просто хотели тебе помочь с разборкой…

***

…Как-то, уже на четвёртом курсе, за месяц до выпуска, я попался в самоходе дежурному по училищу, прямо с бетонного забора к нему в руки и свалился, чуть его, этого дежурного-бедолагу, не задавил. Тот с удовольствием записал мою фамилию и удалился восвояси по своим делам. Пётр Андреевич тогда был ответственным по роте. Когда я ему доложил о своём «залёте», он сказал:

– Ну сказал бы дежурному, что я тебя отпускал на час, ну к жене, что ли…

А я ему:

– Ну это же не правда…

В общем поорали на меня тогда за это на всех построениях в звене рота-батальон, да и на училищном построении в понедельник все и от души, пришлось даже выходить на середину плаца для этого. Ну, наверно, очень понравился тогда начальнику училища генералу Фролову мой строевой шаг, снизошёл он на милость и влепил мне десять суток ареста за самоволку «с отбыванием на гауптвахте во время торжества по случаю выпуска из училища»… Потом, правда передумал, наверно прочитал мой рапорт о желании продолжить службу после выпуска в Афганистане, сильно прослезился, и просто изорвал его, этот рапорт в клочья – не пустил … За это ротный написал в выпускной характеристике: «…уверенно стреляет из всех видов оружия и вооружения боевых машин и танков… в поступках решителен… склонен совершать самовольные отлучки...». Хорошая реклама получилась, ничего не скажешь. На протяжении всей моей военной службы замучился отбиваться от предложений перейти в Спецслужбы. Не хотел. Я же танкист!

Позывной "Танкист". Мои командиры Старый плавучий чУмадан, Твтку, Воспоминания, Чтобы помнили, Длиннопост

Мама. Здесь ей 17 лет. Фото сделано а г. Луганске.

… Мой главный учитель, мама, ушла из жизни в 2018 году, за четыре дня до моего Дня рождения, ей было 85. Последние слова, которые он сказала моей сестре Свете:

– Вы полковника не забудьте поздравить с Днём рождения…