Пожирая самого себя (рассказ №28 из серии "Другие миразмы")
Жизнь Долмена заперта в футурическом замке. Множество разноплановых механизмов, напичканная электроникой обстановка, уходящие вдоль светло-бирюзовых стен кабеля телесного цвета с кортежем из пучков розовых проводов, тонких как кончик крысиного хвоста. Человек не сталкивается с непреодолимыми испытаниями. Долмен сталкивался с Чужим. Чужой постоянно выискивает, преследует его в лабиринтах светлой бирюзы, громыхает алюминиевой обшивкой вентиляционных туннелей, таится в шхерах. Чужой стремится съесть Долмена, но сделать это не так-то просто. За годы пряток Долмен научился предвидеть хитрости хищника, стал изворотливо предусмотрителен и развил интуицию до предела.
Долмен хочет жить.
Он предчувствует приближение Чужого. Магистр охоты, несомненный сверххищник, крадётся гроссмейстерски, почти никогда не обнаруживая себя ни звуком, ни излишней пахучестью тела, разве что стул ненароком сдвинет или карточный домик развалит по слепоте с вазочкой тонкого голубого стекла на верхней полке. Иногда Чужой выдаёт себя клацаньем каблуков.
За несколько секунд до его появления исчезни, скройся, сгинь. Иначе верная хана. Сожмись в комок, затаи дыхание, надейся, что тварь не учует. Монстр спрыгивает из потолочного люка с ленцой, будто несколько часов лежал на диване в вентиляционной трубе, водил кончиком пальца по тактильным газетам, и ксеноморфное его тело затекло от неподвижности. И захотелось ему размяться, захотелось прошвырнуться к автомату, выбить из него банку холодного пива. Только Чужой не пьёт пива, а его ленца - умелый обман, естественная попытка ввести в заблуждение наивную жертву.
Ещё страшно, когда дверь открывается и на пороге стоит он. Вернее, чудовище ещё только хочет открыть дверь, но Долмен уже знает, что сейчас в комнату войдёт Чужой, кошмарный выходец из преисподней, гончая сатаны, зловещее воплощение ужаса. И снова надо почти без раздумий куда-то нырять, отскакивать, прыгать, бежать, прятаться. Долмен лихорадочно соображает. Мысли со скоростью слишком быстрой для раздельного фиксирования их сознанием проносятся в мозгу. Укрыться всегда есть где, достаточно заранее отмечать в памяти укромные схроны, но это быстро входит в привычку.
Чужой в чёрном бизнес-костюме, белой рубашке и рубиново-красном галстуке входит в комнату, замирает и, чуть приподняв морду, нюхает воздух. Срывается и по-деловому быстро минует помещение. В правой лапе зелёный пупырчатый портфель. Когтистые длинные пальцы обнимают мягкую кожаную ручку. Вычищенные женой серые туфли клацают каблуками по полу. Чужой покидает комнату. Клацанье стихает.
Долмен снова остался жив.
У Чужого нет глаз. Внутри его мозга находится кристаллизованная летучая мышь. Иногда он натыкается на стулья, сбивает их грудью или лапой, словно поганки или перекати-поле. Тогда Чужой похож на взъерошенного с бодуна плешивого комика, который гадает, где бы занять на опохмел, и в раздражении пинает мебель.
Долмен знает, если Чужой прижмёт к стене, последнее, что он увидит - жемчужные клыки монстра, ровные, гладкие, идеально подогнанные друг к другу, завораживающие в своей гибельной красоте. Последнее, что он вдохнёт - ментоловый запах его зубной пасты. Ментоловый запах смерти.
У Чужого явное сходство с муреной. Это истина.
Он является Долмену во сне. Монстр звонит в дверь, серой чужеродной тенью юркает за дальний угол и, довольный, выглядывает оттуда. Человек открывает дверь. Никого. Человек недоумённо пожимает плечами и закрывает дверь. Так развлекаются чужие в детстве. Взрослея, они очеловечиваются. Редкие особи предпочитают остаться собой и, наполовину одичав, кормятся охотой на людей. Некоторые женятся, и жёны гладят им одежду, а некоторые так, ходят в неглаженной. Чужие понимают, в истинном своём обличье они станут изгоями в обществе людей и цивилизация не раскроет им объятий стабильности. Правда, особо глупые при виде полудикого некроморфа могут сказать: “Шкура какая облезлая, морда, сразу видать, бутафорская и дешёвая. Вот книга лучше, а фильм страшнее.” И зрачки глупых расширяются от внезапно приблизившихся к лицу жемчужных клыков, а ноздри их затрепещут, вдыхая запах ментоловой пасты. Иногда глупость смерти подобна.
Нижняя челюсть у Чужого выставлена вперёд, как у фашиста. Вот он ходит в каске, с автоматом MP40 у живота и хрипло кричит: “Хэйнде ху швайне! Аусвайс! Яйка! Кура! Фойер! Фойер!". На основании хвоста красная повязка с чёрной свастикой.
Раньше был доктор Куль. Он вроде как даже отыскал выход и прибежал к Долмену с криком “Вещи соберу и валим!”. Свалил… в темноту, обнимаясь с Чужим. И про вещи забыл.
Теперь доктор Куль наверняка призрак. Призраком становятся не успевшие закончить дела. Доктор Куль не успел собрать вещи. И свалить. Надо бы собрать вещички Куля, успокоить его. А это премерзкое занятие. Док собрал грандиозную коллекцию старых порножурналов. Тысячи заскорузлых страниц, слипшихся от засохшей спермы. С белками у дока проблем не было, но были проблемы с Чужим.
Схоронившийся Долмен наблюдал за Чужим сквозь решётку. Морда Чужого с годами бегства от него всё больше напоминала чьё-то лицо. Долмен, наконец, понял, чьё именно. Ему расхотелось прятаться. Человек вытащил из ножен недавно найденный в одной из комнат боуи, вышел из укрытия и свистнул коротким и резким свистом. Чужой мгновенно развернулся мордой-лицом к нему. Это было его лицо, лицо Долмена.
Здесь рассказы выкладываются ежедневно, вся книга вот здесь: https://author.today/reader/135259/1085036