Повесть "Конь Ветра". Глава 3, заключительная
Глава 3
Шоплен встал с мраморной скамьи и подошел к столу секретаря. В коридоре не было никого, кроме него и журналиста, вдумчиво разглядывавшего красный ковер. С улицы гудели машины, мертвенно мерцала реклама через легкие хлопья снега. На город опускалась зима, приглушавшая звуки своим одеялом. Редактор улыбнулся. Ему нравилась постновогодняя Москва, только просыпавшаяся от разгула затянувшихся выходных. Именно такой она и запомнилась, когда с женой они возвращались из отпуска – пересадки на международных рейсах никто не отменял, а им в последний момент поменяли самолет. Пришлось поневоле пробиваться через застывшую столицу из одного аэропорта в другой. Тогда Шоплен и проникся духом затихающего праздника, разглядывая город из окна такси.
Погрузившись в воспоминания, редактор не сразу осознал, что секретаря не будет еще очень долго. Посередине стола возвышалась фоторамка с подписанным убористым почерком отличницы листком в середине: «Уважаемые посетители! Приносим извинения за оказанные неудобства! Ввиду сложившейся чрезвычайной ситуации все сотрудники министерства отбыли на внеочередное пленарное заседание. По завершении заседания мы обязательно вернемся и рассмотрим все заявления в порядке живой очереди».
На край рамки была прилеплена написанная мелким четким почерком майора внутренних дел (почему-то это было кристально ясно) записка «Курить можно. Пепельница на столе, урна в конце коридора. Там же тумбочка – берите чай, кофе. Кулер за углом рядом с урной. Просьба не мусорить! Нарушители будут отправлены в конец очереди». Шоплен хмыкнул и почесал голову. Свобода нравов на государевой службе ему положительно нравилась. Пока он доставал сигарету, Зойдль завершил созерцание ковра и подал голос.
- И сколько нам еще ждать? – журналист возвел очи горе. – Мне кажется, что я должен быть в совершенно ином месте, но вот я тут и ничего не происходит! Едрить-мадрид, Шоплен, вы с ума сошли?
Редактор с ухмылкой выпустил дым через ноздри. Младший коллега с ужасом воззрился на попрание устоев, встал и забегал взад-вперед по коридору. Шоплен с удовольствием пронаблюдал за метаниями журналиста. Затем, докурив, редактор раздавил бычок в пепельнице и, ловко поймав товарища под локоть, подвел к секретарскому столу. Зойдль вчитался в содержание послания и тоже достал сигарету.
- Сколько мы тут будем ждать? – журналист зеленел на глазах. – Уже вечер, кажется, скоро и вовсе закроются. У вас часы есть?
- Нет, телефон разрядился – буркнул Шоплен.
- И у меня - добавил Зойдль – Что нам делать? Если закроют в здании, придется куковать до утра. Кстати, если вы такой знаток местных обычаев, может, и туалет знаете где находится?
- Я не знаю, но думаю где-то в коридоре. – Редактор задумался. – Все равно ждать, пойдемте, взглянем.
И они пошли. Красные ковры глушили их шаги, сохраняя неприкосновенность пыльного безмолвия коридоров. Мягкий свет струился из-под зеленых абажуров светильников, изогнувшихся подобно грибам из стен.
Шоплен и Зойдль блуждают по коридорам. Их посещают видения. Нагнетается страх. Реальность бурлит и разваливается на отдельные куски. Пока они бродят, мы выясняем, что Зойдль не так уж и плох в своей наивности, а Шоплен вовсе не неприятный старый ворчун.
Встречают уборщика. Тот им сообщает, что до утра их из здания не выпустят. Журналист и редактор в панике. Они бегут сломя голову, и разделяются.
Зойдль попадает в избушку к Бабе-Яге, превращается в колобка и сбегает в лес. По дороге он пытается распознать свою национальную идентичность, но в итоге обращается в сторону классовой борьбы за интересы пролетариата.
Шоплен превращается в секретаря министерства, подслушивает самый главный секрет и пытается его запомнить перед еженедельной очисткой памяти. Его ловят спецы и обвиняют в шпионаже.
Оба они оказываются за мгновение перед неизбежной гибелью.
Потом читатель их встречает в Абакане. 18 марта 2020 года. Статья давно издана, героям приходит извещение о присуждении престижной премии, вызывают в Москву для награждения и выдачи денежных средств. Им надо только расписаться в документе на гербовой бумаге. Шоплен и Зойдль сталкиваются с выбором – сохранить знание или вернуться в обыденность. Оба подписывают бумагу и все забывают.
Курьер говорит – вот нормальные люди. А то был у нас тут Голованов один, он, видите ли, не подписал. Ну и все – пропал. Говорят, видели, как он улетел верхом на огненной колеснице, но врут, поди. Спился, наверное.
Занавес.
Дата. Подпись. Расшифровка.
Шоплен с удивлением посмотрел на документ.
- И это правда с нами было? – редактор огладил усы желтыми от никотина пальцами.
- По всей видимости. Мы же подписались, Да и я чувствую в себе некий революционный настрой. – Зойдль неопределенно хмыкнул. – В итоге, все оказалось на своих местах. Мы здесь, они там, история закончилась, статья уже давно напечатана. Я даже взял архивный номер журнала – все правильно.
- Нет, ну я прямо не знаю. Эта какая-то хармсовщина, точнее, постмодернистская пародия на неё. Нет никакого смысла!
- А какой смысл вы ищете? Есть люди, они живут в мире, который создан не для них. Есть вещи, которыми можно попытаться заполнить пустоту отсутствия смысла, есть действия, ведущие к этим вещам. Нет только самих людей, но это уже частности.
- То есть, и нас с вами нет?
- Можно и так сказать. Ничего нет, и нас, и вас, и Малого Табата, и коней, и Приданова и кто знает еще чего. Зато есть законы, УК РФ и прочая ответственность. Конституцию вот скоро поменяют, всякое может случиться.
- Я устал. – Шоплен утомленно опустил голову на стол. – Я старый, я не хочу. Для меня это слишком. Однажды я просто не проснусь, перестану существовать и все, что было мной, развеется в небытии вместе с этой паскудной жизнью. И до того момента…
- Никто не знает, что произойдет. – Зойдль засунул руки в карманы, раскачался с мыска на носок. – Может, мы существуем только в этой временной петле, обреченные раз за разом воспроизводить этот никому в сущности не нужный путь абсурда вслед за чьим-то скользящим вниманием? Может быть, мы в этих листочках с орлами не больше, чем в реальности? И мы исчезнем, только стоит оторвать взгляд какому-нибудь внимательному читателю? Может так? Даже не бог, не мир, а желающий развлечься обыватель творит нас своим направленным взором?
- Да хоть кто. – Шоплен встал из-за стола. – У меня обед. Я есть хочу. Рядом с почтой новое кафе открылось, там борщ дают. Составите компанию?
- Охотно. – Зойдль перестал раскачиваться. – С пампушками?
- Пампушками – сглотнул слюну Шоплен.
И они пошли есть борщ. Пампушки в тот день закончились до двух часов дня, хотя раньше они были.